Мы будем и дальше бороться за изменение меры пресечения для Максима Резника и надеемся, что наши доводы наконец будут услышаны. Но то, что было написано в документах и следствия, и суда, – это, конечно, нарушение всех норм и законов. Случай вопиющий, когда письменно в официальном документе фактически изложены политические мотивы ареста человека.
В обоснование необходимости ареста Резника следователь прямо указал, что его общественная и политическая деятельность будет оказывать влияние на следствие, потерпевших, свидетелей. Логичный вывод: если бы Максим Резник не занимался политической детальностью, его бы не арестовали. И если политическая и общественная деятельность оказывает негативное влияние на ход расследования – значит, ее надо прекратить. Способ прекращения один – арест.
Решение принималось с многочисленными просто вопиющими нарушениями закона. Вот очень показательный пример, все это видели — судебное заседание было открытым, присутствовали все: друзья, мама, пресса, а когда суд приступил к оглашению постановления – в зал никого не пустили, кроме адвокатов и прокурора. Я просил впустить хотя бы мать, но и этого сделано не было. А это, между прочим, нарушение конституционного принципа гласности и судопроизводства.
Доводы защиты не были опровергнуты, а некоторые – и вовсе не были упомянуты в решении суда. Например, Максиму Резнику еще не предъявлено обвинение, а закон гласит, что в отношении подозреваемого мера пресечение в виде заключения может быть избрана лишь в исключительных случаях. Никакого обоснования исключительности случая Максима Резника следователь даже не попытался привести, и суд, соответственно, ничего на эту тему не сказал. А это требование закона – оно ведь не случайно, оно предназначено как раз для тех случаев, когда следствие еще не располагает конкретными доказательствами виновности, причастности лица к преступлению, чтобы исключить возможность ошибки, чтобы не был арестован невиновный.
Это болезнь всей нашей системы: она по-прежнему носит карательный характер, о том, что мера «исключительная», забывают, и это сплошь и рядом в любых уголовных делах — человека сначала сажают, а потом разбираются, что к чему. И когда речь идет о политических преследованиях – всем тем более плевать на закон. С каждым разом они идут все дальше: в случае с Алексаняном – обвинение уже было предъявлено и речь шла о тяжких преступлениях, насколько я понимаю. В случае с Резником – обвинения еще нет, речь идет о преступлении средней тяжести.
Если обвинения не предъявлено, значит — нет доказательств причастности Максиму Резника к преступлению, нет доказательств даже того, что какое-либо преступление было вообще совершено, самого факта преступления. А они его уже арестовывают.
И это при том, что сразу после задержания просили, чтобы были допрошены очевидцы: просто люди, которые стояли рядом и видели, как это все происходило. Так вот эти люди еще даже не допрошены следователем, а он уже добился ареста Резника. Как же так? Вы сначала разберитесь – послушайте хотя бы не только сотрудников милиции, но и других свидетелей. А уж потом решайте, можно ли ставить перед судом вопрос об аресте. А они уже все решили.
В суде был оглашен документ, представленный самим следователем, в рапорте об обнаружении признаков преступления цитируется телефонограмма: гражданин позвонил в милицию и сообщил, что сотрудники милиции избивают людей, при этом угрожают оружием. Этот факт суд тоже никак не прокомментировал. Кто кого избивал? Резник сотрудников милиции, или все же наоборот? Товарищ Максима, за которого он, собственно, и заступился, сейчас находится в больнице, у него сломано ребро и повреждено легкое. У самого Максима ссадины на голове и лице (полученные, когда его ударили головой о бордюр), разорвано пальто. А милиционеры среди своих «повреждений» указывают: ссадины на пальце, гематома на губе, гематома на ноге.