С начала пензенского затвора всякие апологеты патриархии и патриотические журналисты искали злонамеренного кукловода, который устроил это религиозное безобразие. Искали иностранный след. Искали лидера, который сбил с панталыку простых людей. Искали признаки тоталитарной секты. Но, кажется, и никакого авторитарного лидера-то не было. Никакой особой самостоятельной идеологии найти не удалось.
Надо отдать должное честности (а в каком-то смысле и мужеству) пензенского архиепископа Филарета, который прямо заявил, что это никакая не тоталитарная секта, а наши русские православные люди. Патриарх, епископы и успешные клирики могут воспевать власти и нынешнюю российскую действительность лучше журналиста Леонтьева, но большинство тех, кто ходит в церковь, молится Богу и ищет в этом жизненной силы, носители очень странной лояльности. Среди них распространены подозрения в том, что обладать российскими паспортами — грех, нет ни капли доверия ментам, губернаторам и начальникам ЖЭКов. Окружающая действительность для них — мир произвола, жестокости, нищеты, отсутствия даже намека на справедливость. Они могут видеть источник этого кошмара в Западе, глобализации, масонах, коммунистах и ком угодно еще. Но это причины (которые они могут определять и не совсем правильно, дело это сложное), а они имеют дело со следствием, «данным им в ощущениях» — путинской Россией.
Покорный квиетизм, готовность безропотно переносить всю мерзость окружающей жизни находят свое выражение в духовном эскапизме, осознании своей принадлежности к «миру иному», он-то и дает силы жить. И многие простые пастыри, особенно в деревнях, небольших городах, в нищей провинции поддерживают их квиетистское религиозное сознание. В этом безрадостном мире мысли о Втором пришествии — надежда на лучшее, своего рода «социальный оптимизм». В действиях православных в Погановском овраге концентрированно выразилось то, что происходит в головах тысяч (а может быть, и сотен тысяч) русских православных людей.
Реакция властей также очень ярко отражает суть ее отношения к вере. Поиски злодея-лидера, «кто финансирует?», иностранных диверсантов (удивительно, что виновником не объявлен Британский совет). Стянули толпы милиции, лили крокодиловы слезы о тяжкой участи сидельцев. Как будто в пензенских деревнях и городках люди живут лучше. Как будто бытовая неустроенность, нищета, безработица, алкоголизм, всевластие преступников и произвол власти не создают условия жизни ничем не лучшие, чем в Погановском овраге. В пещере хотя бы были солидарность и взаимное сотрудничество.
Уход в пещеру, казалось бы, столь робкий социальный протест, что и протестом его назвать трудно, а как напугал! Чувствуют подкоркой, что не так это просто. И сразу взялись за подавления свободы веры, за принятие выходящих за всякие мыслимые рамки противоправных «законов», ущемляющих права и свободы народа, после этого не то что в овраг, а на костер захочется.
