Это очень эмоциональное высказывание свидетельствует о раздражении, которое уже давно накапливалось в российских правящих кругах. Мы присутствуем при довольно быстром ухудшении российско-американских отношений, которое связано, на мой взгляд, прежде всего с развитием ситуации на Украине и в Грузии, а также вокруг проблемы противоракетной обороны. Эти три кризиса надвигаются с пугающей быстротой, быстрее, чем предполагали многие, в том числе и я. Предполагали, что до смены президента Соединенных Штатов удастся выдержать паузу, сохранить более или менее спокойный тон отношений, но сейчас очевидно, что это не получается. Отчасти это — реакция на высказывание Маккейна, отчасти — на визит Кондолизы Райс в Грузию в то время, когда Медведев находился на заседании «восьмерки» в Японии, отчасти — на американо-чешское соглашение по противоракетной обороне, отчасти — на поведение Ющенко во время визита Патриарха и празднования 1020-летия крещения Руси. Так что здесь много чего накопилось. Я думаю, что российское руководство в принципе решило дать бой. Решение было принято не сейчас, и параметры этого боя пока еще не совсем ясны, но есть план активного противодействия – я подчеркиваю оба слова, «активного противодействия» – тому, что российское руководство считает недопустимым американским вмешательством в сферу интересов страны. Я думаю, что момент, когда еще можно было выдвигать какие-то условия, о чем-то торговаться, уже пройден.
Мы все видим, в чем выражается это противодействие в вопросе Грузии – это фактически балансирование на грани войны. Не хотелось бы давать самые мрачные прогнозы развития ситуации на Украине, но мы должны понимать, что Украина гораздо опаснее, чем все остальное, вместе взятое. Что касается ПРО, я думаю, что общим результатом станет повышение внимания к развитию российских Вооруженных сил, выраженное в конкретных бюджетных цифрах. После распада Советского Союза Вооруженные силы находились в положении пасынка и особенно не волновали ни ельцинское, ни путинское руководство. Сейчас ситуация может измениться, и Россия может приступить к явному наращиванию военной мощи, которое почувствуют, естественно, граждане страны – можно называть это гонкой вооружений или как-нибудь иначе.
Конечно, речь не идет буквально о прекращении отношений с Соединенными Штатами – они существовали и при Сталине, и в годы разгара «холодной войны», и во время Карибского кризиса, когда чуть-чуть не взорвали весь мир, всегда был советский посол в Вашингтоне, а американский – в Москве. Что касается возможности для России куда-то повернуть, то в принципе она может быть реализована, хотя несет серьезные последствия: Россия может решить, что в одиночку ей с Америкой не справиться и согласиться на роль младшего партнера Китая и поставщика ресурсов для этой страны. Я не говорю, что это произойдет сегодня или завтра и что такое решение принято, но такой вариант развития событий я бы не стал полностью отвергать. Российские деятели много раз пугали этим американцев, но американцы не боятся, считая, что Россия на это никогда не пойдет, в чем у меня нет полной уверенности. Я думаю, что эта возможность сохраняется, и по иронии судьбы, отказавшись от роли младшего партнера Америки, Россия может стать младшим партнером Китая. Причем слово «партнер» в китайском языке, наверно, отсутствует. А противостоять Соединенным Штатам в одиночку Россия, учитывая ее нынешние параметры, не в состоянии.
