Это обычная ситуация для эмиграции после гражданской войны. Представьте себе двадцатые годы: Советская Россия становится на ноги, все вокруг делается вроде бы милее и краше, особенно когда нет достоверной информации, ностальгия где-нибудь в Париже, где бывший белый офицер работает таксистом, ест жутко, а мысли о возвращении на родину никуда не деваются. Логичным образом происходит смена вех. Миссия Хамбиева не является ничем выдающимся, она вполне укладывается в контекст событий. Несколько месяцев назад Тимур Муцураев, певец чеченского сопротивления, чьи песни вроде «Свобода или смерть!» неслись из всех магнитол, написал статью, в которой заявил, что возвращается в Чечню, и объяснял свои мотивы приблизительно в духе сменовеховской идеологии: что теперь великую страну, не зависимую от федерального центра, строят нынешние чеченские власти. Эта статья обсуждалась в эмиграции. Я не знаю настроений отдельных представителей чеченской эмиграции, однако факт: 7 августа исполнится десять месяцев, как не существует Чеченской республики Ичкерия, как Доку Умаров заявил, что занимается Кавказским Эмиратом, а сепаратистский проект забрасывает. В чем-то это было возвращением к реальности, потому что мощные и пышные бюрократические структуры Ичкерии оставались, в основном, в эмиграции, а сопротивление или подполье стало всекавказским, не только и не столько чеченским. Многочисленные деятели, которые раньше были представителями Ичкерии в эмиграции и даже занимали министерские посты, попытались избрать нового президента, «преемника преемника преемника» Масхадова, голосованием парламента по телефону: голосовал 21 парламентарий, сообщалось, что остальные 20 были убиты или стали за это время национал-предателями. Они избрали премьер-министром Ахмеда Закаева, преобразовав, сами того не замечая, Ичкерию из президентской республики в парламентскую. Так что Ичкерия существует исключительно в виртуальной реальности, может быть, напоминающей активную жизнь русских эмигрантов 1920-1930-х годов. В этих условиях ностальгические настроения вполне очевидны. Поэтому, может быть, миссия Хамбиева и не безнадежна. Она не выходит за пределы практики, которая длится уже несколько лет.
Нынешняя кадыровская власть в значительной степени состоит из бывших боевиков, в разное время перешедших на федеральную сторону, в том числе и в ходе второй войны, и после «Норд-Оста». Это люди, выведенные из леса в 2003, 2005, 2006 годах. Среди них был, например, Майрбек Эшиев, который стал начальником антитеррористического центра Введенского района, при этом успел убить милиционера и оказаться в федеральном розыске, одновременно получая какие-то награды. Исчез он окончательно лишь после того, как выяснилось, что это был засланный казачок, выполнявший все это время задания Басаева и замышлявший против Кадырова. Бывший глава масхадовского министерства шариатской госбезопасности сейчас сидит в чеченском парламенте, в комиссии по контролю за силовыми структурами. Если уж такие люди получали и получают расположение, должности и оружие, то чем хуже те, кто долгое время находится в эмиграции? Тот же брат Магомеда Хамбиева вообще не воевал, он в феврале 2004 года был врачом госпиталя, брошенного в подземельи, где без анестезии, без антисептиков, без инструментов, без освещения приходилось делать массовые ампутации. На нем заведомо нет крови. Я знаю в рядах чеченской эмиграции вполне благородных людей, тех, кому обязаны жизнями российские пленные солдаты. Во всяком случае, следовало бы удивляться сплошной не оформленной процедурами амнистии, проходившей в Чечне в прошлые годы, а не тому, что происходит сейчас.
