Амнистия – мера в таких случаях хорошая. Настоящих амнистий в Чечне не было вообще, вопреки широко распространенному мнению и вопреки тому, что постановления об этих амнистиях не раз выпускались. Анализ текста этих амнистий приводит к тому, что никакой боевик амнистирован быть не мог, потому что не амнистировалась статья 317 — «Посягательство на жизнь военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов», — а боевики только и делаю, что посягают на их жизни, у них другого занятия нет. Так что по определению никакой реальный участник вооруженного подполья не подпадал под амнистию. Все-таки довольно большое количество народа вышло из леса, но прежде всего под личные гарантии Рамзана Кадырова. Одна из основ лояльности Кадырову в том, что люди с ружьем выходили и становились под его знамена. При этом те, кто отказывался, иногда, хотя и имели право на амнистию, отправлялись преспокойно в тюрьму. Смотри дело Заура Мусиханова: он получил девять лет, хотя должен был быть амнистирован, потому что отказался перейти не к мирной жизни, а к службе в кадыровских формированиях. Его делом занимался Станислав Маркелов. В тех же случаях, когда не только естественным, но и разумным было бы милосердие, его не всегда проявляли. Смотри сюжет Заремы Мужахоевой: она дважды отказывалась от доведения своего умысла до конца: один раз в Моздоке, другой раз — в Москве, она дала очень обширные показания в 2003 году, по которым была вскрыта подпольная сеть и в Москве, и на Северном Кавказе, в Кабардино-Балкарии. Тогда ведь при работе по данным, которые дала Мужахоева, чуть не поймали Басаева во время так называемого Баксанского боя, когда Басаев ушел, а протез его взяли. Насколько я понимаю, следствие было склонно к тому, чтобы дать Мужахоевой по минимуму. А ей дали двадцать лет. Я подозреваю, что для идеологов подполья большего подарка быть просто не могло, потому что, наверно, теперь каждой шахидке можно было объяснять, что назад у нее пути нет: она может сто раз сдаться и покаяться, но все равно снисхождения к ней не будет. Есть еще одна категория дел: дела, изначально сфабрикованные. Смотри дело Зары Муртазалиевой, которую возили по всей Москве, прежде чем обнаружить тот пластид, который потом нашелся в ее сумочке, и в деле и приговоре которой, несмотря на то, что сотрудник МВД поселил ее на квартире, нашпигованной подслушивающей аппаратурой, было только «от неустановленных лиц в неустановленном месте в неустановленное время».
Одна из основ продолжающегося на Северном Кавказе противостояния — это отсутствие справедливости в ситуации, когда очередная жестокость порождает жестокость, и отсутствие справедливости со стороны государства. Государство не видится как источник справедливости, не видится как защитник, но видится как одна из угроз.
Сопротивление войскам — это в переводе на язык Уголовного кодекса есть та самая статья 317. Причинение ран, не опасных для здоровья — кому? Если военнослужащим или сотрудникам правоохранительных органов, то это та же статья 317 плюс еще целый букет. Любая война заканчивается миром, когда вчерашние солдаты могут снять шинели, воткнуть штыки в землю и пожать друг другу руки. Во внутреннем вооруженном конфликте аналогом такого мира является широкая амнистия: те, кто вчера стрелял друг в друга, — не преступники, они могут дальше жить уже без этого. Правда, действительно тяжкие преступления — взятие заложников, расстрелы пленных, преступления против гражданского населения — не должны амнистироваться. Но именно широкая амнистия против участников вооруженного сопротивления есть единственное осмысленное действие в такой ситуации. Таких амнистий не было. Некий паллиатив Кадыров использовал для создания своих силовых структур.