Конечно, мы будем оспоривать это решение. Вне всякого сомнения, мы проиграем и в суде второй инстанции, а потом — прямая дорога в Европейский суд по правам человека. На мой взгляд, если не считать вынесения решения, процесс велся абсолютно идеально. Судья дала возможность высказаться двум сторонам, излагать полностью свои позиции, поэтому, в целом, я удовлетворен ходом суда. Мы действительно смогли разговор в суде направить в русло политической ответственности Рамзана Кадырова и, на мой взгляд, убедительно и аргументированно ее доказали, с материалами и со свидетелями. И очень хорошо, что другой стороне тоже была представлена полноценная возможность говорить. По-моему, это показывало почти полное отсутствие доказательств их правоты. Таким образом, если рассматривать это судебное решение в контексте правовых норм и убрать политическую составляющую, то, конечно, оно абсолютно нелогично. Но в политическом контексте оно логично — мы же знаем массу процессов, происходящих в России, в которых при принятии решения исходят совсем не из норм права.
На суде были два представителя чеченских правозащитных организаций. Когда я говорил о невозможности работы правозащитников в Чечне, я имел в виду, что они не могут быть реально независимыми, реально свободными в своих действиях, они вынуждены сильно ограничивать и слова и то, чем занимаются. Поэтому, честно сказать, мне неудивительно появление массы подобных заявлений — может быть, будут и новые. Просто надо понимать, в каких условиях живут люди. На мой взгляд, показания представителей чеченских правоохранительных организаций на суде полностью подтверждали мой тезис о невозможности работы правозащитников в республике. Одна из выступавших прямо сказала, что ей не известно ни одного случая похищения людей в последний год, причем она представляет организацию, которая занимается как раз поиском пропавших без вести. Очевидно, что человек не может или опасается заниматься этим сейчас. Другая правозащитница сказала, что не может заняться какими-то конкретными делами, потому что не хочет, чтобы ее дети стали бомжами. Мне жаль людей, которые поставлены в такие тяжелые условия.
Я также удовлетворен сегодня еще одним обстоятельством. В суде были два свидетеля из аппарата уполномоченного по правам человека Чеченской Республики Нурди Нухажиева. Они говорили стандартный набор вещей про правозащитников, про «Мемориал», что мы публикуем недостоверные, непроверенные сведения. Мы задали им вопрос: пытались ли уполномоченный или его сотрудники хоть один раз опровергнуть сведения, размещенных на нашем сайте, в средствах массовой информации, обращались ли куда-либо в суд или к нам, указывали ли нам на недостоверные сведения, был ли вообще хоть раз конкретный разговор о конкретных фактах. Нет, такого не было ни разу. Значит, все разговоры о том, что мы куда-то помещаем что-то недостоверное, это просто пустые слова.
