При всем моем глубочайшем почтении к юридическому принципу отделения
церкви от государства, должен заметить, что на практике этот (как и
любой другой универсальный ) принцип не только обеспечивает разрешение
каких-то проблем, но и их создаёт, притом в немалом количестве;
судебные дела, связанные с защитой прав потребителей, сплошь и рядом
превращаются в неразрешимые "казусы" ровно по той же самой причине.
Вот, пожалуйста: как совместить эксклюзивный статус любого священного текста, будь то Библия, Коран или Коммунистический манифест, с практиками экспертизы, предполагаемыми законодательством о борьбе с экстремизмом? Или юридический принцип свободы слова с религиозными понятиями ереси и кощунства, безусловно актуальными и весьма чувствительными для любого верующего человека, все равно — православного христианина или вудуиста?
Как на практике гарантировать поддержание хотя бы весьма ограниченного социального порядка (скажем, исключить публичный, под телекамеру, мордорбой), не устанавливая тот или иной "формат" внутрицерковной цензуры, может быть, даже предварительной (перспектива, обсуждавшаяся в "ЕЖ" и многих других mass media буквально на днях), или, наоборот, не объявляя любую возможную религию вздором, пережитком, формой антисоциального поведения и прочее, как это было при советской власти?
Как совместить конституционную норму, устанавливающую в качестве государственного (т.е. на территории РФ обязательного всегда и повсюду, где граждане говорят сами или выслушивают других) более или менее литературный русский язык, и многовековую культовую традицию, предполагающую богослужение на церковно-славянском, древнегреческом, арабском, латыни, иврите или каком-нибудь другом языке, заведомо чужом для любого верующего, родившегося и выросшего тут у нас?
Как, наконец, совместить конституционные гражданские права с парадигмами межличностных отношений, которые неизбежно и автоматически складываются в любом "первичном сообществе", будь то пресловутая "рабочая артель", монашеская община или семья, более того — выполняющими в таких сообществах исключительно важные, "системообразующие" функции?
Коротко говоря, на практике отделение церкви от государства вполне и заведомо осуществимо только в контексте далеко зашедшей секуляризации общества, т.е. безусловного и абсолютного господства "богоборческой" идеологии. В тех условиях, которые реально на счастье в нашем отечестве сложились сегодня, государству и церкви или их предстоятелям придется договариваться, но это, однако, и есть демократия.
Вот, пожалуйста: как совместить эксклюзивный статус любого священного текста, будь то Библия, Коран или Коммунистический манифест, с практиками экспертизы, предполагаемыми законодательством о борьбе с экстремизмом? Или юридический принцип свободы слова с религиозными понятиями ереси и кощунства, безусловно актуальными и весьма чувствительными для любого верующего человека, все равно — православного христианина или вудуиста?
Как на практике гарантировать поддержание хотя бы весьма ограниченного социального порядка (скажем, исключить публичный, под телекамеру, мордорбой), не устанавливая тот или иной "формат" внутрицерковной цензуры, может быть, даже предварительной (перспектива, обсуждавшаяся в "ЕЖ" и многих других mass media буквально на днях), или, наоборот, не объявляя любую возможную религию вздором, пережитком, формой антисоциального поведения и прочее, как это было при советской власти?
Как совместить конституционную норму, устанавливающую в качестве государственного (т.е. на территории РФ обязательного всегда и повсюду, где граждане говорят сами или выслушивают других) более или менее литературный русский язык, и многовековую культовую традицию, предполагающую богослужение на церковно-славянском, древнегреческом, арабском, латыни, иврите или каком-нибудь другом языке, заведомо чужом для любого верующего, родившегося и выросшего тут у нас?
Как, наконец, совместить конституционные гражданские права с парадигмами межличностных отношений, которые неизбежно и автоматически складываются в любом "первичном сообществе", будь то пресловутая "рабочая артель", монашеская община или семья, более того — выполняющими в таких сообществах исключительно важные, "системообразующие" функции?
Коротко говоря, на практике отделение церкви от государства вполне и заведомо осуществимо только в контексте далеко зашедшей секуляризации общества, т.е. безусловного и абсолютного господства "богоборческой" идеологии. В тех условиях, которые реально на счастье в нашем отечестве сложились сегодня, государству и церкви или их предстоятелям придется договариваться, но это, однако, и есть демократия.
