Российская власть, кажется, связывает свою идеологию исключительно с официальным православием — только храм Московской патриархии может стать символом величия России и укрепления ее государственного имиджа в глазах Европы. Именно поэтому столь важна для кремлевских чиновников и для иерархов покупка земли и последующее строительство православного собора на набережной Бранли в Париже.

Для тех, кто у власти, очевидно, важно чувствовать, что они в лучших имперских традициях возвращаются в европейские столицы, окруженные роскошью, питаемой российскими ресурсами, и золотом православного убранства. Православная церковь благословляет власть и ее политику, добавляет ей легитимности и полностью оправдывает все то, что в Европе считается пороком и недоработкой гражданского общества — у нас же в этом часто видят истоки нашей самобытности.

У церкви есть свои веские причины строить собор и здание для духовной семинарии. Во-первых, Московская патриархия не обладает статусным храмом в Париже: собор Александра Невского на улице Дарю входит в юрисдикцию Экзархата русских приходов Константинопольского патриархата. Как показывают конфликты в Лондоне и Ницце, где патриархия сумела отобрать у русских эмигрантов храмы, московское начальство не собирается ни с кем делиться властью и имуществом, а эмигранты и примкнувшие к ним слишком свободолюбивы и непокорны, чтобы подчиняться уставам РПЦ МП, и слишком хорошо знают российскую власть, чтобы с рвением исполнять государственные представительские функции, как это делает Московская патриархия.

Наконец, для церковной, а теперь уже и для светской власти РПЦ — это церковь всего единого «русского мира», как любят выражаться и патриарх, и Путин, разбросанного по всей земле. У РПЦ уже есть соглашения с МИД РФ о создании церквей при посольствах, церковь активно участвует в программах фонда «Русский мир», а вскоре и в центре Парижа будут готовить православных государственников — духовенство «русского мира». Того и гляди, диссидентам даже на исповедь не к кому будет пойти.