Заявление генпрокурора нельзя не приветствовать. Можно считать, что это одно из свидетельств того, что задача, которая ставилась при разделении задач следствия и надзора за следствием, частично может быть решена. Задачей прокуратуры всегда был надзор за следствием. Когда-то она совмещала в себе и следствие, и надзор за следствием. Теперь это разделено, за это разделение долго боролись. Надо сказать, что когда после этого разделения в некоторых заявлениях Следственного комитета при прокуратуре появлялись выпады в адрес правозащитников, при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это выпады в адрес собственного же близнеца, а именно прокуратуры. Разделение — вещь, необходимая именно для того, чтобы надзор за следствием не был сдерживаем конфликтом интересов: с одной стороны, желанием все раскрыть побыстрее, а с другой, требованием соблюдения закона. Если мы обратимся к вышедшему недавно сборнику статей Станислава Маркелова, который комментировал непосредственно сам процесс разделения функций прокуратуры, то там можно прочитать вполне содержательные комментарии о том, насколько это необходимо, но и насколько это болезненно.
Важно и следующее: по нашему законодательству адвокат не может знакомиться со всеми материалами уголовного дела до завершения расследования. Посмотрим, сможет ли прокуратура вести эффективный надзор, то есть делать какие-либо выводы, знакомясь со всем массивом собранных следователями доказательств, а не только с тем подмножеством, которое доказывает одну выбранную версию. Собственно, в этом и задача разделения функций дознания, предварительного следствия, надзора за следствием, а затем суда, чтобы последовательно и многократно перепроверять и оценивать собранные доказательства. Как говорил герой исторического детектива Умберто Эко монах Вильгельм Баскервильский, «стараюсь, чтоб
ошибок было сразу несколько, иначе становишься рабом
одной-единственной».