Непонятно, что такое экологическая амнистия, и из выступления президента не следует, как это будет выглядеть, поэтому очень сложно сказать, что это такое и можем ли мы это приветствовать. С другой стороны, любые действия, которые в итоге будут приводить к улучшению экологической ситуации, мы приветствуем. Другое дело, что в России все может быть как всегда, и любая хорошая здравая идея может быть использована в обратную сторону, что может привести к ее полной дискредитации. Поэтому здесь очень важно знать детали. Мы очень надеемся, что механизм такой амнистии будет корректен и будет учитывать интересы не только крупного олигархического бизнеса — например, того же комбината «Норильского никеля», — но и реальные экологические интересы, интересы местного населения.
Что касается привлечения к работе экологических организаций, здесь требуется уточнение, что имел в виду президент. Мы очень надеемся на какие-то уточнения со стороны администрации. Надеемся, что это заявление возникло не на пустом месте, а в результате общения президента с экологическими организациями — «Гринпис», Всемирным фондом дикой природы и другими — в рамках президентского совета, где, как нам кажется, за последние два года нам удалось очень эффективно с президентом поработать — донести до него альтернативную точку зрения, ряд позиций, что окружающие президента чиновники и советники не смогли бы сделать. Я очень надеюсь, что этот опыт президент хочет перевести на другие государственные структуры, на конкретных чиновников. Потенциал у общественных организаций очень большой. Мы не скованы какими-то корпоративными интересами, нам легче говорить правду, что в России сейчас очень немаловажно. Однако мы боимся, что здесь все может быть искажено на стадии исполнения. Не хотелось бы, чтобы в итоге были созданы какие-то квазиобщественные структуры, карманные организации, которые начнут выдавать свои одобрения опасным проектам.
Улучшилась ли ситуация с охраной окружающей среды на предприятиях? Нет. Это констатируется и в гогсударственных докладах — к счастью, хотя бы здесь говорится правда. Стремительно стареет производство, связанное с очисткой, с фильтрами, с организацией экологических процессов на предприятиях. Кстати, основное производство потихоньку начинает выползать из ямы после того, как очень значительная часть фондов обветшала, — но за одним исключением: той части основных фондов, которая связана с экологией.
Поддерживаются ли на региональном и на производственном уровне конкретные предложения по улучшению ситуации с охраной окружающей среды? Ситуация в разных регионах разная, но общая ситуация не очень хорошая. Есть общественные советы при губернаторах, при компаниях, проходят общественные слушания. Но, как правило, какой-то системной, конструктивной работы по улучшению ситуации нет. Мы это слышим и видим от наших коллег в регионах, которые говорят, что их идеи и предложения, к сожалению, не находят отражения в работе. Из хороших новостей (но опять же это идет сверху, лично от президента): регионы должны в своей отчетности представлять и показатели энергетической эффективности. Вот пример, когда регионам сверху навязали новый тип мышления. В целом, пока перелома не произошло. К нам не прислушиваются, ситуация ухудшается. Возможно, президент пытается, сказав, что надо обращаться к общественным организациям, каким-то образом улучшить с их помощью ситуацию, мобилизовать, что ли, последний резерв — общественность, активистов. Президент фактически, говоря эзоповым языком, просит о помощи общественные организации, чтобы мы помогли ему в решении этого блока вопросов.
Если посмотреть на ситуацию широко, то общество действительно не готово не только к экологическим, технологическим, социально-экономическим изменениям, но и по общему кругу вопросов общество у нас очень инертно. Как решать эту проблему? Естественно, на ум приходит эко-образование. Я бы сказал «эко-просвещение». Сорокалетних людей сажать за парты не надо, но какую просветительскую, пропагандистскую работу вести нужно. Это первое, с чего нужно и важно начать, потому что, не поменяв мировоззрения, сознания людей, нельзя сделать ничего. Как это делать? Это вопрос, с решением которого, кстати, экологические организации могут очень хорошо помочь. Опыт у нас есть, мы очень хорошо видим ошибки, видим, как неэффективно ведется пропаганда государственными и даже коммерческими структурами, как неэффективно расходуются очень большие деньги, выделенные на эко-просвещение. Простейший пример — президентская инициатива с вытеснением с рынка лампочек накаливания. Сделали все, чтобы дискредитировать идею на стадии исполнения. Что мы могли сделать со своей стороны, чтобы показать людям, почему это важно и нужно — уходить от ламп накаливания? У нас нет того финансового и административного ресурса, который был у государства, но не был использован. Здесь нужна какая-то смычка у государственных и коммерческих структур с экологическими организациями, потому что население, безусловно, нужно образовывать, просвещать. Мы ведем несколько таких проектов. Например, «Гринпис» ведет проекты, посвященные раздельному сбору мусора, просвещению офисных сотрудников. Мы с удовольствием готовы хоть завтра передать опыт, мы заинтересованы в этом, потому что то, что мы делаем, это капля в море. Нужно, чтобы это было системно и повсеместно. И тот же раздельный сбор мусора существует, но, к сожалению, часто на бумаге. Буквально сегодня утром я наблюдал такую картину. У меня во дворе, в Лианозове, на севере Москвы, стоят три контейнера — пластик, металл и смешанный мусор. Подъезжает машина, и все три контейнера выгружаются в один грузовик, который все это везет на мусоросжигательный завод. Вот квинтэссенция нынешней реформы ЖКХ в части проблемы сбора мусора. При этом скорее всего потрачены большие деньги, были куплены бачки, машины, которые их должны забирать, а на самом деле, не забирают, должна вестись пропагандистская работа, которая не ведется. Получается просто распил бюджета. Мы в Санкт-Петербурге делали проект, посвященный эко-просвещению и тому, чтобы власти осуществили это начинание по уму, то есть хотя бы чтобы бачки стояли отдельно, чтобы у них были уникальные крышки, как дырки для бутылок или плоские дырки для бумаги, чтобы бачки нельзя было открыть и положить содержимое в общий мусор, чтобы научить дворников не ломать эти контейнеры — в Питере это происходит сплошь и рядом, — чтобы были созданы нормальные экономические условия для компаний, которые забирают бумагу, пластик и стекло. Без реализации этих деталей такие проекты не состоятся, они сетевые. А государство показало, что к сетевым проектам не готово. Работать с населением государство не умеет. Сделать один большой, гигантский, многомиллиардный проект, например, построить атомную станцию — это можно: мобилизовать гастарбайтеров, где-то украсть, что-то распилить. А сделать что-нибудь географически значимое, с горизонтальными связями, чтобы туда было вовлечено очень много людей, компаний, чтобы все это взаимодействовало — вот этого государство пока не может, к сожалению. А без этих сетевых проектов ни модернизация, ни инновации в стране не пойдут. Здесь-то и нужны общественные организации. Это те точки кристаллизации, вокруг которых можно начинать выстраивать новые островки здравого смысла и опираться на них. Возможно, президент это почувствовал и начал об этом говорить открыто. Очень надеемся, что сигналы дойдут до исполнителей.
