Никто ничего не знает. Начальник следствия городской прокуратуры случайно проговорился о том, что возбуждено очередное уголовное дело на основании некоей информации, которая найдена в наших компьютерах. Он проговорился в разговоре с журналисткой газеты «Народная воля» Мариной Коктыш. Марина все не оставляет надежды каким-нибудь образом заполучить назад свой компьютер. В марте у четырех журналисток были конфискованы компьютеры при обысках. Были конфискованы компьютеры у «Хартии 97» — восемь штук, — был обыск в газете «Народная воля», и конфискованы компьютеры у двух журналисток — Светланы Калинкиной и Марины Коктыш, — и был обыск у меня. Поводом ко всем к нам явиться и забрать технику было якобы некое уголовное дело, возбужденное Гомельской прокуратурой по факту клеветы в отношении начальника Гомельского УКГБ Ивана Коржа. Они не уточняли, с чьей стороны была клевета. Просто каждой из нас предъявили санкцию на обыск, подписанную гомельским прокурором в рамках уголовного дела по факту клеветы в отношении Ивана Коржа. Причем ни одна из нас на тот момент никогда в жизни этого человека даже не упоминала. У нас конфисковали технику, провели две экспертизы. Нас вызывали на допросы, спрашивали, имели ли мы отношение к публикации материалов об «Охотничьем деле». Я писала по этому поводу текст в «Новой газете», в номере от 15 марта, материал назывался «В охотничью угоду», там изложены некоторые подробности этого дела. Но я писала про Коржа только после того, как меня задержали на границе, когда я выезжала с мужем в Вильнюс, продержали три часа, обыскали и забрали у нас мужнин компьютер. Обыск в редакции «Народной воли» произошел незадолго до этого, и тогда уже я предположила, что это все связано. До того, как начались какие-то действия со стороны правоохранительных органов, я ничего об этом не писала.
В Гомеле произошла следующая ситуация: тамошние сотрудники ОБЭПа разрабатывали начальника местного УКГБ, того самого Коржа, который через подставных лиц приобретал какие-то охотничьи угодья и принимал очень широко всякое минское начальство. Они вели оперативную разработку, но от спецслужб скрыть никакую оперативную разработку нельзя, тем более от начальника УКГБ. Закончилось это тем, что он пошел в атаку, и всех этих сотрудников ОБЭПа осудили. Он их опередил. Их арестовали и с подачи КГБ обвинили в том, что якобы они сами вели охоту. При том что у них никогда не было охотничьих лицензий, они этим и не занимались. Их посадили.
Нас спрашивали вроде как по этому поводу, вроде как для отвода глаз: писали ли мы что-нибудь об «Охотничьем деле». Но до того, как вся эта история с нами началась, никто из нас ничего о нем не писал. А дальше уже спрашивали подробным образом, как, например, редактируется сайт «Хартии 97», каким образом туда поступают материалы. Меня спрашивали о подробностях моих взаимоотношений с «Новой газетой», каким образом я отправляю туда материалы, кто их ставит, как это происходит технически. То есть большей частью, пользуясь «Охотничьим делом», интересовались функционированием работы немногих оставшихся в Белоруссии независимых журналистов.
И дальше все заглохло. Только нам всем еще потом предъявили документы, в которых написано, что наши компьютеры признаны вещественными доказательствами некоего совершенного преступления, поэтому нам пока возвращены не будут. Марина, видимо, самая боевая из нас, говорит: «Как это я буду без компьютера? Почему я должна дарить им свой компьютер?» И не поленилась недавно позвонить туда, в Гомельскую прокуратуру, и сказать: «Уже полгода прошло, возвращайте технику». На что ей ответили: «А у нас вашей техники уже давно нет, потому что она давно в специальном хранилище. У нас ее забрали, потому что возбуждено новое уголовное дело прокуратурой города Минска, и с вами теперь будут разбираться они». Марина позвонила в городскую прокуратуру Минска, и начальник следствия Иванов сказал ей: «В ваших компьютерах была найдена некая информация, не имею права сейчас говорить официально, но, во всяком случае, возбуждено уголовное дело». Он даже не сказал, по какой статье, но сообщил, что назначена экспертиза — уже третья по счету — всех наших компьютеров. И что будет с нами дальше, не знает никто. Я думаю, что до выборов президента ничего делать не будут. Сейчас наши власти усиленно изображают перед Западом либерализацию, и никакие факты преследования журналистов сейчас не должны всплывать.
Мы предположили еще весной, что есть конкретная задача — окончательно уничтожить оставшуюся независимую журналистику в Белоруссии. Другое дело, что сейчас, когда видна предвыборная тенденция к либерализации, нас всех вроде как формально оставили в покое. Но теперь мы можем видеть, что это все до поры до времени. Сейчас, когда в Белоруссии уже высадилась тьма международных наблюдателей, представителей ОБСЕ, иностранных журналистов, естественно, на это время мы можем быть спокойными.
