Мы сейчас услышали из того, что прочитано судьей, что суд установил совершение хищения нефти путем присвоения Ходорковским и Лебедев в составе организованной группы. То есть фактически, хотя слов о признании вины не произнесено еще — еще не то место приговора, — уже понятно, что раз суд установил совершение ими преступления, то приговор обвинительный. Это значит, что, есть ответ Дмитрию Анатольевичу Медведеву, президенту Российской Федерации, который не далее как три дня назад, в пятницу, сказал, что хотел бы видеть доказательства совершения таких же действий другими лицами. Если суд решил, что хищение состоит в том, что цена в Роттердаме отличается от цены в Тюменской области, то я хочу сказать Дмитрию Анатольевичу Медведеву, что компания «Газпром», где он много лет был председателем совета директоров, в то время, когда он занимал этот пост, и до сих пор закупает нефть на промыслах по цене примерно в десять раз ниже цены в Роттердаме. Я не знаю ответа на вопрос, не стыдно ли, но я хочу понимать, как теперь у нас будет с избирательностью и неизбирательностью правосудия. Что касается доказательств, то бывшему председателю совета директоров компании не составит труда их получить.
Содержание приговора, которое мы слышим (еще, естественно, предстоит анализ письменного текста, когда мы его получим), не оставляет у нас ни малейших сомнений в том, что имело место давление на суд, что суд был несвободен при принятии решения. Потому что даже если теоретически предположить, что суд нашел какое-то преступление, писать в приговоре вещи, которые заведомо не могли иметь место, здравомыслящий человек в свободном состоянии, конечно же, не может. Там, например, написано про фиктивное право собственности у «ЮКОСа», в то время как есть десятки судебных решений, и судье они известны, где единственным собственником этой самой нефти признан «ЮКОС». Все эти решения вступили в законную силу. Есть в приговоре упоминание 13 миллионов тонн, похищенных у компании «Томскнефть» за некий год. Компания «Томскнефть» ни в одном году не добыла 13 миллионов тонн — всегда меньше. Роттердамские цены, от которых даже прокуроры отказались, опять звучат в приговоре как установленные, как признак хищения. То есть, как мы и говорили, если бы суд был свободен и независим в принятии решения, он не мог бы принять никакого иного решения, кроме оправдательного. То, что мы слышим, является, конечно, не прямым, но косвенным подтверждением того, что суд не был свободен при принятии решения.
Разумеется, после того, как приговор будет оглашен полностью, мы его обжалуем, потому что независимо от того, какова будет резолютивная часть, в том числе в отношении меры наказания, мы убеждены в том, что это не просто ошибочное, а заведомо ложное, фальшивое обвинение. Это преступление, преступная расправа.
Было упомянуто, что, помимо приговора, вынесено постановление судом о прекращении дела в части предъявленного обвинения в связи с истечением срока давности. Какая часть имеется в виду, суд прямо не упомянул, но мы можем предположить, что это, возможно, эпизод, связанный с акциями дочерних компаний «ВНК». Прокуроры, признав его доказанным и назвав сроки наказания — семь и восемь лет, — попросили освободить обвиняемых от наказания в связи с истечением сроков давности. На самом деле, сроки давности истекли еще два с лишним года назад. Подробности нам еще предстоит услышать.
На вопрос о том, сколько еще будет длиться оглашение и когда оно закончится, я не могу ответить, я этого не знаю, слушаем вместе. Сегодня, судя по той толстой стопке бумаг, которая лежит у судьи на столе, даже при той высокой скорости чтения, которую мы сейчас наблюдаем, все равно судье не уложиться.
Это заведомо неправосудный приговор несвободного суда. Если по-простому, то это позорище для нашей страны, которая в XXI веке терпит такое надругательство над правосудием, над правом собственности, над законом.
