Отец Всеволод Чаплин – яркий идеолог-миссионер, консерватор с антидемократическими и антизападными взглядами, поэтому от него так и ждешь выразительных полусказочных образов, описания православного града Китежа, страстных призывов и суровых требований к обществу и государству. Многие блестящие ораторы и проповедники, такие как отец Дмитрий Смирнов, Иван Охлобыстин, живут вне правового сознания, вне правового поля и парадигмы демократического развития России вообще. Без этого сказочного внеправового православия Россию даже трудно представить, и подобные идеологи Церкви такие же необходимые участники нашего гражданского общества, как и их критики.
Рассуждения отца Всеволода Чаплина о том, что принцип равенства религий перед законом устарел, а государству надо подумать, как ограничить одних, в то же время поддерживая «нужные» конфессии, — как раз пример такого внеправового подхода. На деле это означает, что власть в России и в странах Средней Азии должна подумать, как обеспечить «зеленый свет» православию, а уж как они там будут разгонять молодые мусульманские общины или сажать пасторов протестантских общин (в Таджикистане и Узбекистане пасторы реально сидят в тюрьмах) — это дело десятое. В России видно, что Церковь поддерживает отношения с одним лидером буддистов, с парой мусульманских лидеров, с парой иудаистских союзов (проблемы с лояльностью РПЦ периодически возникают только у мусульман). Очевидно, что Церковь не защищает интересы вообще всех мусульман или буддистов. То есть происходит то, против чего предостерегает патриарх — а именно, отстаивание узкокорпоративных интересов.
Предложения отца Всеволода вызваны как общей дискуссией вокруг понятия "экстремизм" и борьбы с этим самым экстремизмом, так и поправками Минюста РФ в закон о свободе совести, а также новым законом о религии в Казахстане. Все эти поправки "ради национальной безопасности" способны загнать в угол любую религию.
Специалисты по экстремизму в Европе и США давно осознали, что в околорелигиозной сфере отслеживать процесс развития или зарождения разного рода идей можно только с помощью широкой дискуссии и максимального допущения в публичное пространство любого религиозного движения, которое хочет заявить о себе. Это тяжело и психологически трудно, но если наряду с сильными «традиционными» религиями в общественном пространстве есть масса других, то стратегически риск того, что кто-то станет экстремистом и этого никто не заметит, становится очень невелик.
В России град Китеж живет по своим правилам, и если царская власть поддерживает его процветание, то его идеологам в принципе все равно, как и с кем еще государство будет бороться, кого будет сажать, называть экстремистом (Свидетелей Иеговы, например, в России судят и арестовывают, как в Средней Азии, как при Сталине).
Мировая тенденция ведет совсем не к тому безобразию, которое происходит в Средней Азии, а к стремлению присутствовать на «религиозном рынке», допускать на него разные конфессии, движения, и контролировать его, что возможно только при соблюдении религиозной свободы.
Православные идеологи сказочного православного царства, которому чужды право и демократия, естественным образом ориентируются на практику Средней Азии. Отстаивая тезис, что государство должно поддерживать «традиционные» религии, многие спикеры РПЦ упорно приводят в пример европейские страны. Католики, лютеране и другие протестанты, иудеи, некоторые другие движения и конфессии действительно получают от государства поддержку во многих странах Европы (на содержание школ, капелланов, зданий). Однако при этом соблюдаются базовые права любой религии и любого верующего, никто не запрещает публичных мероприятий, а зарегистрироваться легче, чем съездить за покупками в магазин.
