Бумагу о закрытии дела получил адвокат Развозжаева Вячеслав Иванец, который находится в Иркутске. Никаких медобследований, никаких стационаров мы категорически не хотим. Его пытаются удерживать в Иркутске любым способом. Сначала пытались незаконно удерживать с помощью этого дела. Его заявление о прекращении дела по истечении срока давности датировано еще 15 декабря. Его не должны были вывозить. Теперь, когда эти основания отпали, пытаются удержать с помощью медицины.
Мы считаем, что его заявление было необязательно. В законе сказано, что производство по делу по истечении срока давности продолжается только в том случае, если обвиняемый возражает против прекращения дела. Должно было быть заявление о том, что он возражает, — только в этом случае его должны были этапировать. Он не возражал, но у него никто даже не спрашивал. Мы уверены, что этапирование в Иркутск было способом оказать на него давление. Поэтому у него никто и не спрашивал, и даже несмотря на заявление о согласии на прекращение дела его все равно вывезли.
Он не успел подать заявление. 17 декабря я пришел к нему в тюрьму. Это заявление мне взять с собой не разрешили, сказали: возьмете в следующий раз, мы должны его проверить. А уже 18 декабря в три часа ночи Развозжаева увезли — неожиданно для нас и для него. Потом уже это заявление поступило ко мне письмом из Челябинска, где он находился на этапе.
Мы обязательно будем добиваться того, чтобы этапирование в Иркутск признали незаконным. Оно было бы возможно только в том случае, если бы Развозжаев возражал против прекращения дела, требовал, чтобы оно было доведено до конца. Кроме того, мы будем добиваться, чтобы нам оплатили дорогу: мы же туда летали по вызову следствия, а не просто так. Нас, четырех адвокатов, официально пригласили на следственные действия — полететь, правда, смогли только двое, но это дорого стоило родственникам, пусть теперь Следственный комитет все это оплачивает.
Я видел Развозжаева в последний раз 17 января. Он выглядел усталым и измученным. Когда у нас была кассация 14 января, суд требовал, чтобы он говорил стоя, и когда он садился, я обратил внимание, что его лицо исказила гримаса боли. Угрозы поступали к нему еще до отправки в Иркутск — в «Лефортово» ему приходило письмо. Он рассказывал нам, что, пока он находился в Челябинске, к нему приходили люди — он называл конкретные имена и фамилии, — которые на него давили. Но пока мы не можем это подтвердить, мы не можем называть эти имена во всеуслышание. Он уже указал на одного человека и заработал себе новое уголовное дело. К тюремной администрации у него претензий нет.
