Михаил Шнейдер, «Солидарность»:

Наверное, я не буду сильно оригинален, если скажу, что рассчитывал на меньшее число митингующих. Потому что тема узко правозащитная, а такие обычно привлекают только гражданских активистов, которые давно уже в этом варятся, и я собственно не ожидал, что будет столько народу. По моим расчётам, пришло около 2000 человек, плюс-минус. Мне трудно представить, потому что я шёл не внутри колонны, а в самом начале, в ином случае можно было бы ещё по плотности оценить, но я просто плохо себе представляю, какая она была внутри. По моим оценкам, численность примерно такая. Что касается состава участников, то он, в общем, традиционный. Больше людей в районе 40 лет, то есть это те, кто давно в теме, люди, которые застали последние годы СССР уже в зрелом возрасте. То есть они понимают, откуда растут ноги у нынешнего режима.

Если сравнивать с акциями в 11-м, 12-м и начале 13-го годов, то тогда чувствовалось больше драйва. Но это ведь зависит ещё от темы: лозунги «отстоять свои права» и «честные выборы» людей больше затрагивают, они важны для каждого и сейчас. С другой стороны, спасение политзаключённых — это всё-таки моральная, морально-этическая тема, она важна для относительно малого числа людей. Тема общефедеральная, но близко к сердцу ее воспринимает не каждый. Не у всех есть пострадавшие родственники, не все являются активистами гражданского движения, не все следят за ходом событий, у людей работа и так далее. Потом ещё чисто психологически эта тема отторгается, люди не хотят об этом думать, потому что это неприятно. Они сразу проецируют это на себя, появляется чувство страха — каждый представляет себя на месте этих ребят и что было бы с ними. Поэтому, конечно, и драйва на таких мероприятиях не может быть много — тут речь не о веселье, а об освобождении.

Александр Рыклин

Маловато, - говорите... Конечно, маловато. А вы ждали, что к нам присоединятся рабочий класс и трудовое крестьянство? Что на подходе колонны ивановских ткачих и сормовских стачкомов? А напрасно вы этого ждали. Хочу вас огорчить - никого, кроме нас не было сегодня, не будет ни завтра, ни послезавтра... Просто сегодня нас было вот столько, а завтра, может быть, нас будет меньше или больше....
Так что, все вопросы и претензии к самим себе...

Илья Яшин, РПР-ПАРНАС:

Марш, по-моему, прошёл успешно. Когда ночью начался ливень, я ожидал, что народу будет не очень много, но пришло несколько тысяч человек. Мне кажется, очень важно, что столько людей продолжает выходить, чтобы выразить солидарность с гражданами, которые оказались за решёткой по политически мотивированным, сфабрикованным уголовным делам. И это важно не только с точки зрения того, чтобы показать обществу нашу решимость в борьбе за права этих людей, это важно с точки зрения демонстрации моральной поддержки самим политзаключённым. Потому что самое главное, когда сидите за решёткой, это ощущение, что вы не брошены и не одни, что есть люди, которые ждут вас на свободе, которые вас поддерживают. Это придаёт силы для того, чтобы выносить все тяготы с достоинством.

В целом я не вижу тенденции к спаду протеста. Надо понимать, что это мероприятие было организовано коллективом активистов, а не традиционной группой политиков, включающей Навального, и поэтому там, наверное, был определённый потолок участников. Но мне кажется, что уже есть и нижняя планка, относительно которой протестное движение не опускается. И то что в воскресенье народу собралось очень много — это очень показательно, на мой взгляд.

Если говорить об общем настрое шествия, вчера чувствовалась некоторая усталость, но она связана в первую очередь с тем, что значительная часть участников мероприятия приняла участие и в избирательной кампании. Много людей действительно очень активно работали. Понимаете, нужны какие-то победные истории, надо что-то выигрывать, действительно добиваться успеха, это придаёт моральных сил активистам и сторонникам оппозиции. Поэтому митинги могут проходить с любыми, самыми разными настроениями, это зависит исключительно от текущего политического контекста — если выиграем что-то, тогда будет один митинг, если проиграем или людей посадят, тогда будет совсем другое настроение.

Георгий Сатаров, политолог, президент Фонда ИНДЕМ:

Во-первых, надо вообще-то подавать в суд на нарушение закона. А во-вторых, ничего удивительно в этом я не вижу. Мы были свидетелями и больших нарушений, скажем, в ходе различных судебных разбирательств, и не только. Собственно, ничего нового в том, что они нарушают законы, нет. Их цель в данном случае — максимально затруднить мобилизацию людей, это понятно. Чем позднее они примут какое-то решение, тем труднее будет людям собираться.

У того, что они пошли на эти нарушения именно сейчас, есть две причины как минимум. Во-первых, такая безнаказанность в нарушении законов не может оставаться, так сказать, постоянной. Поскольку они это делают совершенно безо всякой ответственности, то это естественно нарастает. А во-вторых, в данном конкретном случае проблема в том, что они не уверены, удалось ли им сбить протестную волну или нет, и опасаются её продолжения.

Пётр Царьков, правозащитник, «Солидарность»:

Как известно, сначала мы подавали уведомление о проведении акции 26 октября, и своевременно не получили никакого решения. После того как прошло три дня с крайней даты, нам ответили через прессу. То есть мы из различных источников узнали, что нам отказано в проведении акции. Документ, который можно трактовать как отказ, мы получили на три дня позже, чем положено, что является прямым нарушением закона 54 статьи 12. Кроме того, получив этот документ, мы увидели, что он не содержит никаких обоснованных предложений об альтернативных вариантах маршрута. В этом заключается второе нарушение закона 54.

Делая всё от нас зависящее, чтобы акция состоялась в выходные перед Днём памяти жертв политических репрессий, который, как известно, проходит в России 30 октября, мы подали ещё одно уведомление о проведении акции 27 октября, в воскресенье, и столкнулись уже с немного другими действиями мэрии. Мы не получили ответ в письменном виде в течении трёх дней, но, тем не менее, вчера, в последний день, предусмотренный законом для ответа, нам позвонили чиновники Департамента региональной безопасности и устно сообщили позицию руководства. А именно: что нам предлагается провести шествие только по внешней стороне бульвара, напомним, что мы просили этот бульвар целиком, от Пушкинской площади до Тургеневской, при этом от Тургеневской площади нам не разрешается пойти по Мясницкой улице на Лубянку, а предлагается повернуть на проспект Сахарова и дойти по нему до Садового кольца. Кроме этого, численность участников должна быть сокращена до 10 тысяч человек. Само по себе предложение мэрии, конечно, должно быть рассмотрено. Однако наша позиции заключается в том, что переговоры по телефону и передача информации через прессу для нас не допустима. Мы считаем это уклонением мэрии от процессов переговоров и созданием, таким образом, препятствий в организации мероприятия.

Лев Рубинштейн, поэт, публицист:

Мэрия в данном случае, как это называется на уличном жаргоне, «быкует». Я даже не знаю, как это комментировать. Мне вообще кажется, что тактика согласованных шествий себя исчерпала. Если шествие будет, я, скорее всего, на него приду. Но если говорить стратегически, думаю, что практика согласованных мероприятий изжила себя. Мне кажется, что если выходить, то просто брать и выходить, как это уже было на Писательской прогулке или на Манежной площади. Вопрос в количестве. Если людей, готовых придти на несогласованную уличную акцию, много — это одно, если мало — это совсем другое. Какие-то люди всегда найдутся, но, конечно, большинство москвичей не готово получать дубинкой по голове или запаковываться в автозаки, и я их понимаю. Это вопрос количественного скачка. Если достаточно много людей куда-то придут, то после этого никакие согласования будут не нужны.

Сергей Пархоменко, журналист, политический обозреватель:

Переходя от уведомительного принципа к разрешительному, московское правительство нарушает закон. Как можно к этому относиться? С прискорбием. Они просто считают, что им ничего не грозит, что они могут делать это безнаказанно. Они считают, что они контролируют московские суды, контролируют правоохранительные органы и могут не опасаться ответственности за нарушение закона, и поэтому спокойно этот закон нарушают.