Едва лишь вы, путешествуя на юг, проезжаете Бахмач-Конотоп, как рельсы под вашим вагоном начинают ходить ходуном. Стакан с чаем, который в России стоял, чуть подрагивая, в Украине сходит с ума и норовит спрыгнуть со столика. Впечатление такое, будто железнодорожные пути последний раз подсыпали еще при Андропове. Люди как рельсы. Российский перрон высокомерен и малолюден. Украинская сторона суетлива, назойлива и в глаза не смотрит. На русских станциях гривны не берут, за Бахмачем рублям рады. На перронах всюду, включая Киев, обменные пункты закрыты, а вокруг шныряет масса пронырливых менял. Но будьте бдительны: надуют мгновенно, а милиция с ними в доле.

На машине не лучше. Таможенники как человеческий подвид редко источают обаяние, однако здешние хлопцы бьют все рекорды по хамству и мздоимству. Увы, знаменитая хохлацкая скаредность («Что не съем, то надкушу») — не только из анекдотов. На нелепой и отталкивающей украинско-российской границе эта черта усугубляется низкими зарплатами украинских таможенных чиновников, которые, лиши их поборов, положат зубы на полку. Но, судя по шеям и животам, голод ещё не на пороге.

О жутких делах, творимых по обе стороны этой братской границы, уже тысячу раз говорилось на двусторонних совещаниях разного уровня, включая президентский. Всё без толку. Россиянам в последние годы серьезно подняли довольствие, однако отозвалось это какими-то мелкими улучшениями. По-прежнему людей с нашей стороны мытарят беспричинно по нескольку часов. Впрочем, на той стороне ждать приходится намного дольше и безнадежнее. Поэтому гнев, пробуждаемый чиновной ленью на российской стороне, развеивается и быстро забывается при сопоставлении с щирым самостийным стяжательством.

Любые упреки, основанные на неприятных сравнениях, типичный украинский чиновник (если, конечно, снизойдёт до беседы) отвергает примерно так: «А вот платили бы нам, как в России, так и стояли бы вы, как в России. А тут Украина, бегаем за гривной. Как догоним, так и работаем».

Украинские таможенники достают всех. К усталым своим гастарбайтерам, возвращающимся после заработков домой, они особо безжалостны. Власти делали все, чтобы укротить разбой таможенников. Увольняли, понижали, депремировали. Все без толку, сладу нет. Это будто камнем в болото: бульк — и опять как было.

То же и с милицией. То же и с судьями. То же и с горсоветами. То же и с высшими властями, которые раз за разом возбуждаются модернизацией и ужесточениями. Бульк — и всё то же мздоимство. Бульк — и рука руку моет. Бульк — и вечный наш СССР.

Да и как властям справиться с СССР, если они сами из него и родом, и мозгами, и навыками, и доходами?

Любимое занятие украинского обывателя — сравнительный подсчет зарплат, пенсий, пособий в Украине и России. Это сравнение — самое горькое разочарование от независимости. Люди десятилетиями жили под гипнозом фольклорной пропаганды, будто они обитают в самой продвинутой части Советского Союза. Будто именно Украина и житница «одной шестой», и первая здравница, и ведущая оружейная мастерская, и главные морские ворота, и самая мудрая гильдия ученых («Канадцы приезжали — в полном восторге!»), и даже неофициальная кузница партийных кадров. Начальство республики тешилось тем, что оно почтительно козыряет не просто какому-то ЦК, но своему местечковому политбюро. Ни у одной советской республики, включая Россию, не было своего политбюро. Только у Украины. А ещё миллионы простых украинцев были твердо и непоколебимо уверены, что это они весь Союз кормят.

Этот миф, плотно въевшийся в мозги миллионов, во многом обеспечил лавинное одобрение независимости на референдуме в декабре 1991 года. В голосовании приняли участие без малого 32 миллиона жителей Украины. За независимость высказались 84,18 процента граждан. За неё проголосовал даже сплошь по-русски говорящий Крым (54,19 процента). Ликование было всеобщим. Твердые сыры в Киеве были еще вдвое дешевле, чем в Москве. В большой нужде стали помещения для спешно открывающихся зарубежных посольств. Украинцы еще не ведали, почем нынче фунт газа. Мой старый добрый знакомый поэт Дмитро Павлычко, с головою нырнувший в государственное строительство, радостно сообщил при случайной встрече в приемной президента Кравчука, что создание металлургического альянса Рур-Кривой Рог в полном разгаре.

Правительство Украины, только-только обретшей независимость, получило от народа такой необъятный аванс доверия, которого оно не смогло бы вернуть, даже если бы сплошь состояло из нобелевских лауреатов по экономике. Но оно состояло из личностей особого рода, общее имя которым «украинский партхозактив».

У меня, понятно, не могло быть общения с иезуитами средневековья, что удерживает меня от огульных обобщений. Может, иезуиты были еще хуже. И все же мерзость украинской партийной элиты не меркнет на любом фоне. Десятилетия жестоких чисток привели к созданию неповторимого подвида коммунистических млекопитающих. Они, как на подбор, были образом уродливы, а телом безобразно раскормлены. Они говорили на странном языке, на чудовищном партийном волапюке, когда каждое слово звучало оскорблением и лире Александра Пушкина, и струнам великого Кобзаря. Они были безмерно лживы, циничны, алчны, но главное: чтобы уцелеть, чтобы выжить в этой среде, они должны были истово исповедовать тотальное предательство. Личная преданность ценилась выше всего, но всерьез полагаться на неё можно было лишь «до первого милиционера». Только что они вылизывали все потные места данному начальнику, но вот назначили нового — и прежний кумир немедленно проклят, а новый босс немедленно воспет. Предательство было не грехом — нормой.

А ещё они были исконно, глубинно невежественны. Под конец советской власти они тоже, вроде нынешних, пристрастились к диссертациям. Но темы брали заведомо самоубийственные. Типа: «Роль партийного актива в подъеме яйценоскости птицеферм Закарпатья». Все, конечно, прекрасно знали, что не было ничего: ни роли, ни подъема. Но проходило на ура.

Возможно, строгий читатель упрекнёт меня за пристрастие к украинской партийной элите. К примеру, тупость партийных чиновников из Азербайджана или Узбекистана воспевали самые смешные анекдоты той поры. Однако, признаюсь, далеко не всегда удавалось определить, когда данный партийный бай воистину безмозглый баран, а когда лишь умело прикидывается. Все-таки Восток — дело тонкое, а в тех жарких краях зарвавшийся большевик, который не умел прятать свой ум, часто терял его вместе с головой. Но это так, к слову.

Едва ли не все, что делается руками, украинцы умели делать или не хуже, или даже лучше россиян. Это технологическое преимущество стало источником долгих и жестоких бед национальной экономики. С той продукцией, которую производили предприятия Украины, можно было завоевывать первые места в социалистических соревнованиях, однако нечего было делать на обновленных рынках России, не говоря уже о Европе. Поток дешевых вещей из Китая и Турции добил местную промышленность «для бедных», и производства, некогда ударно пыхтевшие в три смены, разграбленные и брошенные своими же работниками, стали, в лучшем случае, опрятными кладами для импортного барахла.

При Ельцине (и соответственно Кравчуке-Кучме) Украина не слишком отставала от России, поскольку цены на сырье вообще и, прежде всего, на углеводородное топливо оставались низкими. Но бочка нефти сначала за 25 долларов, потом за сорок, а потом и далеко за сто совершила резкий перелом. Газпром покорял Европу надежнее Жукова. Путин покончил с братским сюсюканьем и серией победоносных газовых войн заставил соседнюю Украину платить дороже всех прочих стран континента.

В третьем квартале 2013 года российский природный газ обходился национальной компании «Нафтогаз» примерно в 400 долларов за тысячу кубометров, заявил министр энергетики и угольной промышленности Украины Эдуард Ставицкий. Топливо для промышленности и населения — не утихающая головная боль страны, которая в Советском Союзе поспешила со сплошной газификацией. Но голь на выдумки хитра. Нефтепровод «Дружба» овладевает смежными профессиями. Его учат качать сырьё не только туда, но и обратно. И вот итог, пока, впрочем, промежуточный. Как сказал на днях премьер-министр Украины Николай Азаров, «газ российского происхождения, который Украина покупает у немецкой компанииRWE, обходится стране дешевле на 100 долларов за 1 тыс. куб. м, чем российский газ, который Украина покупает на границе с Россией».

Сколь ни странным это покажется стороннему наблюдателю, но этот грабеж братского народа, чуть прикрытый ветхой советской болтовней, вызывает в Украине много меньше возмущения, нежели это представляется при беглой оценке. Хотя большинство населения по-прежнему предано идеям национальной независимости, но энтузиазм вовсе не тот, что вызвал триумфальный референдум в декабре 1991 года. Вороватая и лживая партийно-комсомольская элита, которая с удовольствием поручила самой себе рассовать по частным карманам обобществлённую собственность республики, времени зря не теряла. Оранжевая революция, славный «памаранчовый майдан», завершилась беспросветной президентской кампанией 2010 года. Один киевский журналист назвал ее выбором «помiж жахом та ганьбою» (т.е. между ужасом и позором). Это про главных кандидатов в народные вожди, про неоднократно судимую Юлию Тимошенко и дважды осужденного Виктора Януковича. Слова стали крылатыми, а уж кто из них позор, а кто ужас — в этом давно и безуспешно пытаются разобраться украинские обыватели.

Став президентом Украины, Янукович перво-наперво взялся хлопотать насчет исполнительской вертикали. Высшие и местные бюрократы, продажные менты и те же чекисты, переименовавшие себя в «державну безпеку», угодливый судейский корпус, донецкие спонсоры и рейдеры — все они мгновенно стали поборниками советской дисциплины, не разбавленной никакими демократическими примесями. Резко возросло число миллиардеров. Половину отставных министров, что были «при Юле» — посадили. Другую половину перекупили. Самой Юлии Тимошенко наскребли на семь лет тюрьмы. Отменили законы, принятые при Ющенко, воскресили законы, принятые при Кучме.

И ещё заверили не скрывающий подозрительности Кремль, что «братское сближение» будет неуклонно продолжаться: вот только отладим вертикаль.

Но с вертикалью не ладилось. Не получалась она ни по-путински, ни по-лукашенковски, ни даже по-назарбаевски. Потребность не совпадала с возможностями. Три главные постсоветские деспотии давно изголодались бы и обносились, если бы исправно не подкреплялись питательными нефтяными коктейлями. (Белоруссия — за счет дешевых российских поставок, но это детали.) Вздыхая по российским пенсиям и зарплатам, украинцы, конечно, отдавали себе отчет, что 61 процент государственного бюджета «северного брата» обеспечивается продажей за границу углеводородного сырья и что, будь у них своя Тюмень, неизвестно, кто бы кому больше завидовал.

Впрочем, это лирика. А проза жизни гласит: в Украине внутренний валовой продукт (ВВП) в минувшем году был примерно 3800 долларов на душу населения. В России — в 3,6 раза больше. Разницу подарили природные сырьевые ресурсы, которые, как известно, всегда прекрасны и брака не ведают — по крайней мере, до той поры, пока их не испортит неумелая рука.

Соответственно с ВВП россияне в разы превосходят украинцев по зарплатам и пенсиям, стипендиями и пособиям. Сотни тысяч пенсионеров, постоянно живущих в Украине, не расстаются с российским гражданством, чтобы не терять ощутимой разницы в постоянных доходах. Военные и полиция преисполнены нескрываемой зависти.

Русская Украина — это не просто русскоговорящая Украина. Дело не только в языке, на котором люди обиходно общаются. Русская Украина — это своя история, свои традиции, своя ментальность. Она прочнее связана с советским прошлым. Ей присущи нелинейные, конкурентные, нередко конфликтные отношения с украинской Украиной, которая резко усилила свои позиции за годы независимости. В частности, её коньком стало настойчивое обновление официальной истории. Украинская Украина, часто вопреки противодействию русской части, активно вызывает из минувшего оболганных героев, оттирая засохшие плевки с запрещенных портретов и выставляя эти лики в красных углах. Украинский язык, прежде задавленный туповатой академичностью, расцвел и засверкал всеми красками буйной жизни, но армия по-прежнему предпочитает говорить по-русски. Страну раздирают два непримиримых центра идейных притяжений: Львов-Киев и Крым-Донбасс.

Русская Украина — предмет особых забот самых разных московских учреждений. Не знаю, есть ли здесь среди нас братские шпионы, но на территории Украины подрывная деятельность российской агентуры проводится широко, разнообразно и щедро. И главное — совершенно открыто. В Луганске, Одессе, Харькове студенты зашибают по три-пять долларов за час стояния с плакатом. Когда в Севастополь заходил американский крейсер, оплата поднималась до 10 долларов.

Владимир Путин — особая развилка, где расходятся дороги украинских общественных предпочтений. Его рейтинг подвержен колебаниям. Сейчас он стоит невысоко, о чем, впрочем, речь ниже. Однако и прежде, в начальные годы путинского правления, и теперь, полтора десятилетия спустя, социологические опросы показывают цифры его одобрения, которым могут завидовать едва ли не все украинские политики. Для многих из них одобрение Путина — желанный, но рискованный шаг, так как потери могут серьезно превзойти приобретения. Тем более что все знают манеру Путина: если пообещал чего дать, то даст непременно. Но когда, сколько, в каких купюрах и что потребует взамен — это всегда предмет нелегкого, а порою и безнадежного торга.

Осень 2013 года привнесла беспримерное новшество в беспорядочные российско-украинские сношения. Братьям по Киевской Руси выдали авансом 750 миллионов долларов. За полное членство в Таможенном союзе Украине пообещали конкретную выгоду в ежегодные 12 миллиардов долларов в год — прежде всего за счет низких, как для самих себя, цен на нефть и газ. Для украинского продовольствия и ширпотреба будут во всю ширь распахнуты ворота в необъятный российско-белорусско-казахстанский рынок. И много еще чего аппетитного и прибыльного.

А требуется-то от братских соседей всего-ничего. Именно: не ходить в Европу. Не подписывать Договоров об ассоциации с Европейским союзом. Не открывать с ним зону свободной торговли, которая превратит гордую Украину в служанку Брюсселя и колонию Общего рынка.

В конце концов, неужели украинцы такие бараны, что не видят разительной разницы между миллиардами долларов, которые от всего сердца предлагает щедрая Россия, и 1000-страничным проектом Договора об ассоциации с Европой?

«Бараны» — дословная характеристика, которую академик Сергей Глазьев дал братским коллегам в ходе телевизионной программы Дмитрия Киселёва. Возможно, академик погорячился. Хотя и то верно: им сулят такие деньги, а они кочевряжатся. Где же знаменитое хохлацкое «не съем, так надкушу»? Вот дождутся, что Путин передумает, тогда…

Только оно вряд ли, что в этот раз Путин передумает. Почему так — вопрос жизни и смерти. И не только для Украины. А потому давайте без суеты и спешки рассмотрим его в следующей публикации.

Фото ИТАР-ТАСС/ Владимир Синдеев