Российское информационное пространство на минувшей неделе было в значительной степени сконцентрировано вокруг двух событий с повышенной медийной гравитацией: продолжение Евромайдана и послание президента.

Но прежде чем перейти к описанию того, как эти события отражались в СМИ, я должен признаться в одном грехе. Дело в том, что я дал себе зарок в ближайших колонках (по крайней мере, трех) не употреблять слова «Дмитрий Киселев» и «Владимир Соловьев», поскольку эти персонажи были основными героями последних «Медиафрений», а становиться персональным биографом этих достойных граждан в мои планы совершенно не входило. Однако пока выполнить данное себе обещание могу, увы, лишь наполовину. О Соловьеве не будет ни слова. А вот Дмитрий Киселев, видимо, под воздействием назначения главой холдинга «Россия — сегодня» наговорил много такого, мимо чего пройти совершенно невозможно. Впрочем, обо всем по порядку.

Профессиональная любовь к Родине. Дорого.

Главный измеритель аудитории СМИ в России, TNS, сообщил, что послание президента в Москве смотрели 37% граждан старше 18 лет. У меня есть основания не слишком доверять TNS, но то, что именно это послание Путина смотрело больше народу, чем, например, послания Медведева, в это поверить можно.

Наиболее цитируемыми фрагментами путинского послания стали те, которые касались морали: про «аморальный интернационал» и, конечно, про то, что «во многих странах пересматривают нормы морали», «от общества требуют обязательного признания равноценности добра и зла».

Последнее утверждение было высказано в форме аксиомы. Путин не сказал, кто именно пересматривает и кто конкретно требует. Не были указаны и конкретные страны, в которых творятся упомянутые ужасы. Но почему-то всем, кто слушал послание, в том числе и журналистам, было ясно, что речь не идет о Северной Корее, Зимбабве или Сомали. Туркмения и Белоруссия тоже вне подозрений, там с моралью, а также с добром и злом все в порядке. Из всех предыдущих выступлений Путина и из контекста данного послания было ясно, что территории, где неведомые силы отменяют мораль и требуют от общества признания равноценности добра и зла — это, в первую очередь, США, а во вторую — страны Европы.

Путин уже не первый раз поднимается до высот Нагорной проповеди. В прошлые разы его подводила конкретика, как в тот раз, когда он в качестве примера аморальности Запада сообщил о зарегистрированной партии педофилов, которая уже заседает в европарламенте. Эту чушь услышали миллионы, а с небольшими заметками, в которых объяснялось, что никакой такой партии нет, а были три голландских левака, которые предлагали наряду со многими левацкими идеями снижение возраста совершеннолетия, вот с этими заметками могли познакомиться несколько тысяч особо любознательных граждан. Так уж устроено наше медиапространство, что ложь транслируется на миллионы, а правда в лучшем случае на тысячи.

Поскольку Путин в этот раз говорил об отмене морали и стирании различий между добром и злом абстрактно, без примеров, то функции толкования и развития путинских идей, насыщения их конкретикой взяли на себя путинские проповедники, и первый среди них Дмитрий Киселев. В «Вестях недели» 15 декабря он на нескольких примерах из событий текущей недели проиллюстрировал, как именно выглядит отмена морали и к чему приводит равнозначность добра и зла. Самое аморальное событие недели от Киселева — это поведение Барака Обамы на похоронах Нельсона Манделы. Во-первых, президент США опоздал из-за пробок, что, естественно, не могло не возмутить Дмитрия Киселева, поскольку его кумир и работодатель, Владимир Путин, как известно, не опаздывает никогда, а если и опоздает самую малость (часа на два-три), то не из-за ерунды типа пробок, а по уважительной причине. Например, ради срочной надобности пообщаться с приятелем Хирургом, лидером «Ночных волков», конечно, можно заставить ждать пару часов президента Украины.

Но еще больше ранило душу Евгения Киселева то, что в ожидании панихиды Обама не сидел с каменным лицом, а общался и фотографировался на смартфон с премьерами Дании и Великобритании. Мало того, этот самый Барак при живой, сидящей рядом жене улыбался блондинистой датской премьерше, что в глазах Киселева явно выглядело как акт прелюбодеяния, совершенного к тому же публично. Подводя итог этого позорного для Барака Обамы сюжета, Киселев строго отчитал американского президента за недостаток почтения к памяти Нельсона Манделы, поскольку именно ему, Манделе, борцу за права чернокожих, Обама обязан своим президентством.

Меня сначала немного смутило то, что Мандела боролся за отмену апартеида в ЮАР, а Обама избран президентом совсем другой страны, но Киселев в конце своей отповеди Обаме привел два таких аргумента, после которых всякие сомнения отпали. Во-первых, скорбно сказал Киселев, стоя на фоне фотографии улыбающегося Обамы, чего можно ждать от страны, в которой само понятие греха упраздняется. Когда, каким документом Обама упразднил понятие греха, Киселев не уточнил, но, видимо, имел на руках этот документ за подписью Обамы, иначе вряд ли стал выдвигать такие тяжелые обвинения.

И уже после разбора персонального дела Обамы Киселев привел пример правильного поведения. Таким эталоном для Обамы, по мнению Киселева, должен был стать местный сурдопереводчик, который от потрясения, вызванного утратой национального лидера, забыл язык жестов и стал показывать нечто настолько несуразное, что ни один глухой в мире ничего не понял. Потом, правда, выяснилось, что этот сурдопереводчик болен шизофренией, и вообще непонятно, откуда он взялся на этой церемонии, но это никоим образом не обесценило совет Киселева, который призвал Обаму взять себе в пример этого чувствительного человека. Киселев мог бы, конечно, поставить в пример президента и премьера нашей страны, которые вообще не поехали на похороны Манделы, а послали туда Матвиенко, но этот пример был бы настолько недосягаем для Обамы, что полностью утратил бы воспитательное значение.

На прошлой неделе состоялось вступление Киселева в должность руководителя крупнейшего пропагандистского холдинга страны «Россия — сегодня», и по этому случаю он провозгласил свое credo, которое оказалось настолько экзотическим, что его никак нельзя обойти молчанием. Выступая перед сотрудниками РИА «Новости», некоторым из которых теперь предстоит работать под руководством Киселева, он сообщил, что:

1. Времена «дистиллированной» журналистики прошли (поскольку антоним слова «дистиллированная» — слово «грязная», некоторые сотрудники напряглись);

2. Объективность в журналистике — это миф;

3. Россия не нуждается в объективности, она нуждается в любви;

4. Наша журналистика, постсоветская, отличается (от западной) тем, что она не воспроизводит ценности, она их производит.

Вот эти два последних тезиса были, очевидно, для Киселева ядром его credo, той формулой, которой он очень дорожит и считает своим ноу-хау, поскольку несколько раз повторял эту мысль в разных сочетаниях.

То есть любовь, а не объективность и журналистика как производство ценностей. Это, действительно, очень точное и честное резюме, которое все ставит на свои места и уже по формальным, а не оценочным признакам выносит Киселева за пределы той сферы, которая называется журналистикой. Этический кодекс газеты «Гардиан» начинается со слов: «Главная задача газеты — торговля новостями». В разных словах, но одинаково по смыслу это же целеполагание ставят перед собой все ведущие СМИ мира, которые в совокупности образуют особую сферу, если угодно — отдельную форму общественного сознания, журналистику. В ее основе лежит производство новостей, поиск фактов, а главной ценностью является как раз объективность информации и достоверность фактов.

Производство и торговля ценностями и любовью — это совершенно иная сфера деятельности. Есть ценности науки и культуры, но вряд ли Киселев планирует превратить «Россию — сегодня» в фабрику по производству научных и культурных ценностей. Речь явно идет о ценностях как наиболее общих представлениях о благе для страны, своей семьи, человечества в целом и для себя самого. Это ценности морали, производством и воспроизводством которых занимается, прежде всего, религия, а шлифовкой, «допиливанием» и эстетической обработкой — литература.

В христианстве источником и главным «производителем» ценностей Блага и воплощением Истины является вполне конкретная личность Иисуса Христа, так что претензии на роль производителя ценностей с христианством не очень совместимы. Впрочем, та религия, которую исповедует и канонами которой руководствуется Киселев, к христианству никакого отношения не имеет. Это телерелигия называется путинизм, и в ней система ценностей вообще не предусмотрена, поскольку единственной ценностью является близость к Путину: чем ближе, тем лучше.

Киселев явно претендует на роль главного проповедника путинизма, религии, декларируемая суть которой — это любовь к России, а реальное содержание составляет ненависть не только ко всему, что не является Россией, но и ко всему свободному, мыслящему и независимому, что осталось внутри России.

Евромайдан: «восстание декабристов», «территория воли» или «смрадный табор»?

Выступая на «Свободе», Матвей Ганапольский заявил, что половину Евромайдана собрал Дмитрий Киселев. Преувеличил, конечно, но вклад российского ТВ в мобилизацию украинского протеста нельзя недооценивать. В последних «Вестях недели» Киселев поднатужился и выдал новую концентрированную порцию ненависти к Украине, назвав происходящее там «смрадным табором на Майдане». По своей этимологии и модальности прилагательное «смрадный» является самым сильным в ряду слов, обозначающих неприятный запах, и означает запах разложения. По своей стилистике это слово выпадает из стиля публицистики и является, скорее, церковнославянизмом, то есть Киселев фактически использует в отношении Украины язык религиозной войны. Думаю, что одним этим словом Киселев значительно уменьшил число сторонников Таможенного союза и увеличил число сторонников Евроинтеграции.

В отличие от религии ненависти, которую транслирует Киселев, РЕН-ТВ, «Дождь» и ряд интернет-изданий занимаются журналистикой, и у них неплохо получается торговать новостями и объективной информацией. «Неделя с Марианной Максимовской» дала довольно объемную картинку украинских событий, показав не только Евромайдан, но и митинг сторонников Януковича, а также хорошее интервью с сыном премьера Азарова, Алексеем Азаровым, который будучи, естественно, противником Евроинтеграции, довольно связно изложил аргументы против европейского вектора. В хорошей журналистской работе Марианны Максимовской и киевского корреспондента РЕН-ТВ Вячеслава Николаева мне не хватило для полного счастья двух вещей. Во-первых, какого-то экспертного осмысления, поскольку программа Максимовской не новостная, а аналитическая. Возможно, если были бы эксперты, они бы поспособствовали по-другому назвать этот сюжет, поскольку название «Восстание декабристов» (а именно на фоне этой надписи в студии Максимовская говорила о событиях на Украине) вызывает некоторое отторжение слишком прямыми и не вполне уместными историческими аналогиями.

Гораздо более удачная историческая параллель была проведена в очерке Аркадия Бабченко, опубликованном на Снобе под названием «Территория воли», где автор сравнивает Евромайдан с Запорожской сечью, с ее самоуправлением, самоорганизацией, вольным настроем свободных людей и строго дозированным делегированием отдельных полномочий лидерам, которым приходится за каждым своим действием от имени Майдана испрашивать у Майдана соответствующий мандат.

К сожалению, ни одно из тех российских СМИ, которые мне удалось посмотреть при подготовке этой колонки, не дало картины из политического лагеря Януковича. На поверхности были пируэты премьера Азарова, который, выступая 14 декабря на митинге сторонников Януковича, публично врал, что в обмен на отмену виз Европа требует от Украины легализовать однополые браки, а он, Азаров, и вместе с ним Украина к этому не готовы. Естественно, ничего подобного Европа ни от кого не требует. На следующий день тот же Азаров в интервью телеканалу «Интер» заявил прямо противоположное: «Для нас двери, как нам говорят, Европейского союза открыты, и для нас открыты двери Таможенного союза. Это очень хорошо, что у нас есть возможность выбора, и мы выбираем, и мы уже на этом определились — путь европейской интеграции». Какие пружины заставляют с такой скоростью менять позицию на 180 градусов, можно только догадываться.

Успех «Дождя» на прошлой неделе — интервью с братьями Кличко в программе «Собчак — живьем». Виталий Кличко, по прогнозам социологов, имеет пока самые высокие шансы на предстоящих выборах президента. При этом российская публика его неплохо знает как боксера и имеет о нем весьма смутные представления как о политике. Даже о Тягнибоке в России более адекватное представление. Программа «Собчак — живьем» смогла этот туман несколько рассеять.

Прежде всего, стало ясно, что стиль Виталия Кличко как боксера и его стиль как политика довольно похожи. По сути, это один стиль, экономичный, но без блеска и излишеств, эффективный, но не эффектный. Характеризуя свой стиль в боксе, Виталий Кличко с гордостью говорил о себе: «Я — корявый», что значит крайне неудобный соперник, под которого трудно подстроиться. Как и в боксе, в политическом интервью Виталий Кличко держит дистанцию, не спешит и не делает ошибок, обходится без импровизаций. Вопрос: «Как вы относитесь к националистам?» Ответ сдержанный и вместе с тем точный и определенный: «Это не мои герои».

Попытки Ксении Собчак в характерном для нее стиле бультерьера вырвать у собеседника то исподнее, которое он не хочет отдать, наталкиваются на мощные ответы-джебы, не позволяющие Собчак получить хоть какую-то зацепку, хоть немного информации сверх той, которую Кличко отмерил для этого интервью.

« Разрушение памятнику Ленину — это вандализм?» (попытка Собчак увидеть трещину между Кличко и сторонниками Тягнибока).

«Я никакого отношения к памятнику не имею, поклонником Ленина не являюсь, войну с памятниками не поддерживаю, ответ на исторические вопросы должно дать время и историки».

«Что вас связывает с Дмитрием Фирташем? Нет ли парадокса в том, что этот Ваш партнер является одновременно деловым партнером Газпрома?»

«Нас связывают чисто деловые отношения, даже, точнее, не нас, а моих менеджеров по боксерскому бизнесу и его менеджеров». (Кличко блокирует все попытки привязать его к какой-либо ФПГ Украины или России).

«Как вы относитесь к Ринату Ахметову?»

«Нейтрально. Политик и кандидат в президенты должен быть нейтрален». Виталий Кличко жестко блокирует все попытки Ксении Собчак вывести его на короткую дистанцию «задушевного разговора» с выяснением подноготной.

«Депутаты партии Яценюка внесли поправку, которая делает невозможным ваше участие в президентских выборах. Как вы оцениваете этот удар в спину от своих товарищей по Майдану?» (Речь о поправке в избирательное законодательство, запрещающей гражданину, платящему налоги в другой стране, участвовать в выборах президента Украины.)

«Это не их инициатива. Их подставили из АП президента. И я могу участвовать в выборах, поскольку с момента вступления закона в силу все налоги буду платить в Украине, а закон обратной силы не имеет».

Кличко не дает ни малейшей возможности вбить клин между собой и другими членами коалиции, сохраняет олимпийское спокойствие. За все часовое интервью ни разу не поменял расслабленную позу тигра, готового к прыжку. Ни разу не позволил себе эмоционального ответа, ввязывания в спор с интервьюером. Ясно, что пороху в политике не изобретет, но и глупостей не наделает. Нормальный европейский политик, не хватающий звезд с неба. А кто их сейчас хватает?

«Дождь» и Ксения Собчак сделали ту работу, которую не сделал ни один из тройки ведущих федеральных каналов, приоткрыли хотя бы для своей небольшой аудитории политическое лицо одного из главных политических тяжеловесов Украины, страны, которая для нас сегодня является самой важной не только во внешней, но и во внутренней политике.

Премудрый пескарь

Дмитрий Киселев занимается пропагандой и торгует ценностями и любовью к России. Марианна Максимовская и Ксения Собчак, каждая в меру своих талантов, производят информацию о самом злободневном на текущий момент и ее продают. Многие на ТВ занимаются развлечениями, относятся, скорее, к шоу-бизнесу, чем к журналистике.

Какое место в этом ряду сегодня занимает мэтр российского телевидения номер один, наше телевизионное ВВП, Владимир Владимирович Познер?

Авторская еженедельная программа «Познер» за этот уходящий год в большинстве своих выпусков старательно уходила от острых тем, избегала прикасаться к политическому или социальному проводу высокого напряжения. За год прикоснулись 2 — 3 раза, не больше. Большую журналистскую работу Познер выполнил, несомненно, в передаче с Яровой. Показал свою героиню во весь рост и, что называется, закрыл тему. Полагаю, после этой передачи потребность что-то спрашивать у депутата Яровой у нормальных журналистов отпала. В этой передаче был Мастер. Практически во всех остальных, особенно в последних, Познер выступает в роли «стенки» в своем любимом теннисе, позволяя своему собеседнику просто пиариться на фоне мэтра журналистики да еще на Первом канале страны. Министры Игорь Слюняев и Алексей Улюкаев, председатель Счетной палаты Татьяна Голикова, главы регионов Андрей Воробьев и Рамазан Абдулатипов: все эти начальники получили свою порцию познеровского отраженного света и немножко повысили свою капитализацию за его счет, а зрители не получили главного товара, который они должны были получить. А именно: нового, неожиданного знания об этих людях, лучшего понимания того, насколько этим начальникам можно доверять. Познер их не раскусил. Это бывает. Не каждого раскусишь. Но, в отличие от Ксении Собчак, у которой тоже не очень получилось раскусить Кличко, Владимир Владимирович и не пытался.

Все все понимают. Сохранение себя на одном из федеральных каналов требует искусства компромисса. Вопрос в том, в каком месте на шкале журналистики находится эта точка. И может ли человек, выбравший для себя именно эту точку компромисса, называться журналистом, или этому подходит другое название. Лет десять назад я был уверен, что сохранение Познера в большом телевизионном эфире стоит тех компромиссов, на которые он тогда вынужден был идти. Сегодня я в этом уже не уверен.


Фотографии ИТАР-ТАСС