В 2014 год Россия вступает с парадоксальными внешнеполитическими итогами. Невозможно отрицать, что за предшествующие 12 месяцев вес страны на международной арене вырос. Москве удалось капитализировать свою твердую и неуступчивую позицию по сирийскому вопросу предшествующих двух лет в явный дипломатический успех сентября. Предложенный Владимиром Путиным вариант решения проблемы химического оружия оказался очень кстати почти всем, в первую очередь Вашингтону, который запутался в собственных заявлениях и намерениях на Ближнем Востоке. Россия содействовала «перемирию» США с Ираном, сохраняя сбалансированные отношения с разными сторонами. И в сирийском, и в иранском случае действия Кремля предотвратили либо как минимум отсрочили масштабные военные вмешательства с непредсказуемым результатом, что полезно с точки зрения поддержания глобальной стабильности.

Вообще если год назад казалось, что Россия безнадежно теряет позиции на Ближнем Востоке, цепляясь за режим Асада, то теперь вдруг выясняется, что именно Россия привлекает наибольшее внимание и воспринимается как важный и перспективный собеседник даже теми, кого категорически не устраивает ее позиция в Сирии. Последовательность внушает большее уважения, чем шараханья в попытке угадать «правильную сторону истории».

Россия проявила себя как чуть ли не единственная в мире страна, которая способна не поддаваться давлению Соединенных Штатов. Связываться с Эдвардом Сноуденом не захотел никто — Европа просто боится США, Китай дальновидно отправил беглеца дальше в Россию, даже громогласные антиамериканские режимы в Венесуэле и на Кубе явно не горели желанием принять перебежчика.

Осенняя коллизия вокруг Украины продемонстрировала, что на постсоветском пространстве Москва по-прежнему обладает рычагами, способными нейтрализовать политику Европы или Соединенных Штатов. Америка, впрочем, и так не проявляет большого интереса и активности, а ЕС, которому не удалось добиться привязки Киева к себе «на халяву», похоже, может просто потерять драйв, столкнувшись с серьезным сопротивлением.

В общем, если оценивать собственно внешнеполитическое мастерство и способность добиваться поставленных целей, то высшее российское руководство и МИД заслужили высокие оценки. Не случайно Владимир Путин возглавил список наиболее влиятельных мировых лидеров по версии журнала «Форбс», а Сергей Лавров удостоился вдумчивых статей в ведущих западных изданиях, которые признали его одним из наиболее выдающихся дипломатов современности.

Парадоксальность же заключается в том, что все эти успехи уходят во все больший отрыв от публичного восприятия — России в мире и российской внешней политики в стране.

Что касается международного отношения, то, признавая и оценивая изощренность отечественной внешней политики, сторонние наблюдатели, причем не только на западе, но и на востоке, не меняют своего взгляда на Россию как страну угасающую. Широко распространено мнение, что при нынешней структуре экономики, очень зависимой от международной конъюнктуры, и демографических трендах, которые могут корректироваться, но не меняются качественно, роль России в мире будет уменьшаться. Нынешний всплеск рассматривается как едва ли не последнее оживление перед неизбежным спадом. Способность же России резко изменить систему приоритетов в международных связях, уйдя от примата престижа и статуса в пользу решения практических проблем развития, оценивается низко. А амбиции, не соответствующие реальным возможностям, все равно приведут к тому, что «пузырь» лопнет. На Западе об этом говорят открыто, на Востоке исходят из этого негласно, хотя с удовольствием используют российскую активность в своих целях.

Что же касается отношения внутри России, то оно своеобразно. Дипломатические успехи, естественно, пользуются популярностью, большинству населения приятно ощущать свою страну влиятельным участником международных процессов. Однако чистая дипломатия как самодостаточное ремесло отрывается от понимания конкретных интересов. Справедливости ради надо сказать, что интересы, которые можно было бы назвать по-настоящему национальными, то есть исходящими не только от профессиональных бюрократов, просто не сформулированы. Российское общество в целом привыкло считать, что внешняя политика и большая стратегия — это нечто, чем занимается власть. Им наверху, мол, виднее. Такой взгляд тем более укрепился при Владимире Путине, международный курс которого опирался на довольно широкий общественный консенсус. Идея восстановления позиций России в мире устраивала большую часть населения, тем более что, несмотря на временами очень жесткую риторику, Путин всегда действовал осмотрительно и реактивно, не переходя опасную грань.

Сегодня общество пробуждается и начинает постепенно осознавать себя как активную силу. Происходит это медленно, и, конечно, среди первоочередных интересов граждан — не вопросы внешней политики. Однако эмансипация обязательно коснется и международной сферы. А общественные представления о том, какой могла бы и должна быть российская дипломатическая линия, весьма разнообразны и разнонаправлены. В обозримом уже будущем возникнет вопрос: кто конкретно и в какой степени является бенефициаром отечественной внешней политики. Как она отвечает интересам отраслевых групп, религиозных объединений, национальных сообществ, различных социальных страт и прослоек. Ведь они зачастую не просто не совпадают, но и противоречат друг другу. Условно говоря, активный средний класс, как бы его ни идентифицировать, и пенсионеры по-разному видят место России в мире, мусульмане могут иметь позицию по «арабской весне», заметно отличную от официальной, различные сегменты отечественной экономики ориентированы на разные международные приоритеты. Ну и так далее — Россия настолько многообразная страна, что степень дробления по взглядам почти бесконечна.

Показательна победа в «битве за Киев». Россия явно переиграла Евросоюз, сломав всю его игру и сведя на нет политику «Восточного партнерства». Но вложение 15 миллиардов долларов из Фонда национального благосостояния в ценные бумаги государства, находящегося в преддефолтном состоянии, не только противоречит правилам обращения с этими средствами, но и вызывает сомнения в целеполагании. В чьих это интересах, если брать не отвлеченные позиции государства в международной табели о рангах, а конкретные нужды различных групп населения?

Пока все это не особенно сказывается на процессе. Однако именно на фоне внешнеполитических успехов наглядно проявляется, что они как будто висят в воздухе, радуя глаз, но не будучи укорененными в почве. И широкая дискуссия о месте России в мире в следующие десятилетия, о целях и средствах ее развития пока не ведется вовсе — ни в обществе, ни даже в интеллектуальных кругах. А без нее обе упомянутые проблемы восприятия — и внешнего, и внутреннего — будут только усугубляться.

Фото ИТАР-ТАСС/ Валерий Шарифулин