В последние недели уходящего года президент Путин выступил с важными речами в двух характерных «собраниях» — Российском литературном (перед деятелями культуры) и Федеральном (перед депутатами и чиновниками). В обоих случаях он произносил речи не только как высшее должностное лицо государства, но и как выразитель официальной идеологии.

В послании 12 декабря к Федеральному собранию президент заявил о своем мировоззренческом кредо в части, относящейся к международным отношениям. Еще со времен съездов КПСС сложилась традиция именно в пассажах о международном положении формулировать принципы политики. Если перевести главный посыл Путина на язык обывателя, то он будет звучать так: Россия является хранительницей традиционных ценностей. Более того, защитницей этих ценностей от «так называемой толерантности, бесполой и бесплодной», которая восторжествовала в западном мире. Либеральная терпимость там перешла все границы, превратилась в диктатуру, разрушающую мораль, уравняла добро и зло и, значит, стала угрозой для существования человечества. Москва, став защитником «нравственных основ цивилизации», превратилась в форпост борьбы за «подлинную человеческую жизнь», в том числе и за жизнь религиозную, за ценности гуманизма. Многие люди во всем мире поддерживают ее именно поэтому. Путин подчеркнул, что политика российского правительства — «консервативная позиция». Но, как учил великий Бердяев, «смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперед и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к… возврату к первобытному состоянию». Запад, навязывая остальному миру «более прогрессивную модель развития», толкает его к регрессу и «большой крови».

Итак, в начале XXI века российская политика претендует быть выразительницей чаяний некоего консервативного большинства не только россиян, но и вообще всех землян. Для доходчивого разъяснения своей этической доктрины у РФ есть армия и флот. Так мыслит их верховный главнокомандующий.

Необходимо посмотреть не только в даль подобных идеологических перспектив, но и вблизи себя, на окружающую нас действительность, на нашу реальную историю. Что такое традиционные ценности для России и мира? К какому консерватизму отсылают нас пассажи Путина конца 2013 года?, С одной стороны, он, цитируя Бердяева, несомненно претендует на выражение общественно-политических традиций классической России, ее Золотого века (конец XVIII — начало XX). Но консерваторы царской России были близки консерваторам Европы и так называемого цивилизованного мира, который тогда отождествлялся с миром христианским. В своей обывательской массе европейско-атлантический мир до 1914 года опирался на семейные, национальные традиции, выработанные в долгом процессе развития. Россия была органической частью, хотя и окраинной, евроатлантического мира.

Коммунисты, захватив власть, сразу же начали войну как против национальных традиций, так и против основ цивилизации. Это было естественной для левых радикалов войной с христианской культурой. Прежде всего удару подверглась традиционная семья, уже в декабре 1917-го Ленин подписал декрет, по которому процедура развода предельно упрощалась. С 1920 года РСФСР становится первым государством, легализировавшим аборты. Теория Александры Коллонтай, приравнивавшая любовные отношения к выпитому «стакану воды» и разделявшаяся ленинской пассией Инессой Арманд, начинает фактически выражать политику советского государства в отношении семьи и брака. На любовном фронте большевики виртуозно воспользовались неповоротливостью РПЦ и царской бюрократии, не удосужившихся развязать болезненный узел бракоразводных проблем в империи, осложнявших существование миллионам людей.

Очень быстро большевистская политика привела к моральной деградации общества. Сталин в перерыве между волнами террора, в условиях разворачивавшейся демографической катастрофы, вызванной массовыми репрессиями, принял (1936 г.) законы о запрещении абортов, выделении материальной помощи роженицам и господдержке советской семьи. Однако этот возврат к «традиционным ценностям» не был реабилитацией ценностей христианской культуры. Фактически это была игра на поле традиции для того, чтобы и с этой стороны иметь санкцию для репрессий против общества. Для Сталина характерно использование антуража былой империи, былой культуры для одурманивания людей, для их закабаления. Мертвые формы христианских этических норм он использовал для радикализации тоталитарного подавления личности в стране.

Сталин, конструируя советскую геополитику, некоторое время (в нэп и, условно, с 1943 до 1953 г.) использовал православную традицию в целях ослепления западной общественности. И одно время, после роспуска Коминтерна и легализации Московской патриархии, евроатлантические союзники даже считали его «демократом». Но вот такой внимательный наблюдатель, как уцелевший в советском концлагере подпольный епископ Варнава (Беляев), считал эту советскую игру с традиционными ценностями (сюда отнесем и погоны, возвращенные в Красную армию, открытие храмов) не более чем обманом. Для него это заигрывание коммунистов с консервативными ценностями было разновидностью троянского коня, доставляемого в стан идейного противника.

Христианская традиция (и восточная, и западная), тяготеющая к консерватизму, является одновременно началом творческим. Сохраняя историческую память, она постоянно ищет новые подходы к решению проблем жизни. Бердяев считал консерватизм одним из вечных начал культуры, соединенным «с динамическим движением». В «Философии неравенства», фразу из которой вырвал Путин, автор подчеркивал, что пародией на подлинный консерватизм является консерватизм «злой», «темный», стремящийся задержать творческое движение. Именно такой отрицательный консерватизм становится виновником будущих революций. Увязав пассаж из Бердяева с мировой геополитикой, с борьбой за традиционные ценности («борьба за мир»!), Путин попал в контекст, отвергающий идеи его послания. Для Бердяева хаосом, разрушающим традицию, как раз являлось поклонение «насильственной государственности». Он жестко критиковал реакционера Константина Леонтьева за отвержение личностного начала в религии, за подмену христианской свободы культом земной власти. Таким образом, президент, увязавший борьбу за традицию с армией и флотом, невольно — по Бердяеву — обнажает антихристианские корни своей речи к Федеральному собранию.

Характерно, что попытка Путина взять на вооружение консервативные ценности — при обращении президентской мысли к внутренним вопросам — сопровождается использованием терминологии радикальной правой публицистики начала XX столетия. Коснувшись межэтнического напряжения в стране, он обвиняет в его возникновении «людей, лишенных культуры», «своего рода аморальный интернационал». В него входят: 1) «обнаглевшие выходцы из некоторых южных регионов России»; 2) продажные сотрудники правоохранительных органов и 3) так называемые русские националисты. Не знаю, кто писал Путину его речь, но «аморальный интернационал» — это явная отсылка к черносотенным штампам столетней давности. Тогда жупел «интернационала», синонима левой, радикальной и космополитической опасности, был у крайне правых притчей во языцех — требовалось мобилизовать массы против непонятного врага. Враг этот был многолик, но чаще всего обретал конкретику в таком расхожем словосочетании, как «еврейский интернационал». Вожди черносотенцев, апеллируя к примитивным инстинктам масс, натравливали их на легкую добычу. В тени же оставались и язвы реальности, и, конечно, сонное царство бюрократии, паразитировавшей на народной бедности и слабости общества.

Путин, по тем же лекалам, указывает на ложную причину нынешней системной болезни государства, видя ее в интернационале аморальных типов. Кроме сотрудников правоохранительных органов, он уводит в тень всю бюрократическую вертикаль с ее лицемерием и ханжеством. Именно в нее, в ее ненасытную коррупцию и цинизм упирается общество каждый раз, когда пытается найти решение своим проблемам.

Похоже, Путин идет вслед за Сталиным, эксплуатировавшим традиционные ценности российского общества для его же порабощения, для обмана внешнего мира с целью его последующего подрыва. Усатый диктатор уничтожил русский народ, надорвал его внутренние силы, повернул его историю вспять, в эпоху рабства.

Сталинизм не вернуть, как бы того ни хотелось нынешним бюрократам, вышедшим из КГБ. Но столь упорная игра в политические технологии, излюбленные канувшей в небытие коммунистической диктатурой, чрезвычайно опасна и не оставляет шансов современному российскому обществу для достойного будущего.

России нынешней необходим возврат к великому опыту — опыту евроатлантической цивилизации, частью которой она является. Наше общество в огне большевистского переворота потеряло себя и до сих пор не может обрести собственное лицо. Найти его оно может только в нелицемерном усвоении ценностей великой цивилизации. Но это проблематично, когда целью правящей номенклатуры становится уничтожение в стране атмосферы свободы, которая для европейской культуры есть главное достояние и мотор развития. Впрочем, в таких обстоятельствах новому правящему классу только и остается, что призывать «своих» писателей идейно (читай, идеологически) влиять на мир, как это сделал Путин в Литературном собрании.

Консерватизм, к которому отсылает президент РФ, есть затасканный извод советских идейных установок, оторванных от главных путей развития человечества. Путин на пресс-конференции 19 декабря, отвечая на вопросы американского телеканала CNN, заговорил о том, как ему важно «защитить население от некоторых квазиценностей», которые восторжествовали в умах на Западе.

Что ж, ошибки и грехи Запада не могут быть основанием для курса на советское прошлое, которым пытаются вести великую страну нынешние кремлевские «политтехнологи». Президент оговаривается, что советская эпоха опиралась на «понятные квазирелигиозные ценности, как бы мы к ним ни относились». Уклончивое признание того, что целую эпоху страна находилась в обмороке. Как выйти из него живыми? Владимир Владимирович указывает: «На смену… могут прийти только традиционные ценности… Мы должны к ним вернуться и на их базе двигаться вперед». Вперед — это куда? Вслед мечте ветеранов спецслужб? С улицы Ленина на площадь Сталина мимо памятника Дзержинскому под церковными хоругвями и с иконами, с пением гимна Михалкова? Это путь туда, где ценностей нет по определению.

Фотография kremlin.ru