Одним из главных итогов минувшей недели стало довольно успешное завершение российской военной операции в Крыму. Сама операция по большей части свелась к тому, что «вежливые зеленые человечки» в полном соответствии с указаниями Верховного главнокомандующего запускали впереди себя гражданских людей и, благодаря живому щиту, захватывали размещенные на полуострове украинские воинские части. Начальник Генерального штаба России Валерий Герасимов бодро отрапортовал, что под юрисдикцию Москвы перешли аж 193 украинских подразделения. Впрочем, очевидно для отчета Путину военным не хватило запланированного количества голов украинских военных, перешедших в российскую армию. Посему сообщили о том, что в состав российских Вооруженных сил перешли (или, точнее, переплыли) боевые дельфины и морские котики из Севастопольского океанариума…

Казалось бы, это фарс. Почти без жертв (двое погибших при весьма странных обстоятельствах) и практически без применения оружия российская армия взяла полуостров. Украинские любители теории заговоров уже выдвигают экзотические версии о том, что Крым был сдан по предварительному сговору Москвы и Киева. На самом деле это вполне серьезная история о двух разных армиях и двух разных государствах. Начнем с украинских Вооруженных сил. Майдан и последовавшая российская аннексия Крыма оказались для них слишком уж тяжелым испытанием. Напомню, что осенью прошлого года был подписан указ о переходе армии на добровольческий принцип формирования. Таким образом, в момент кризиса в частях находились срочники, дослуживавшие последние месяцы. Что, разумеется, вовсе не придавало им боевого пыла. К тому же очевидно, что украинские военные — что офицеры, что рядовые — в большинстве своем вовсе не испытывали особых симпатий к тем, кто добился власти в Киеве. Наконец, добавим к этому, что украинские власти просто растерялись, когда люди без знаков различия стали захватывать административные здания и стратегические объекты, а потом и блокировать украинские воинские части. В течение всего кризиса в Киеве так и не смогли сформулировать внятного приказа своим военным. То ли рассчитывали договориться с Москвой о демилитаризации полуострова, то ли цинично хотели, чтобы украинские офицеры и солдаты героически погибли в схватке за полуостров. Поэтому не буду хулить тех командиров, кто не выдержал психологического давления, кто просто не знал, что делать, когда толпа невооруженных людей штурмовала ворота, и в итоге решил переприсягнуть (что должно быть настоящей трагедией для нормального офицера) и «влиться» в состав российских войск.  

При этом подлинного уважения заслуживают украинские военные, которые выстояли несмотря ни на что, не согнулись, остались верны присяге. Сейчас они уходят из Крыма, уезжают в плацкартных вагонах «по согласованию с министерством обороны России», не согнувшись и не предав. Думаю, что это, а вовсе не полумифическая битва при Конотопе, должно стать отправной точкой в создании новой армии Украины. Армии, которую еще предстоит построить.

Что касается Вооруженных сил России, то оккупация Крыма станет одной из самых позорных страниц их истории. Один бог знает, что думали о себе и своих начальниках офицеры российского спецназа, когда, выполняя приказ, стояли за спинами гражданских. Может быть, они убедили себя, что участвуют в некой «секретной операции», а, может быть, кто-то признался себе, что участвует в гнусности.

Роль, которую сыграла российская армия в захвате Крыма, заставляет задуматься о последствиях «сердюковской» военной реформы. В ходе аннексии Крыма российская армия дважды продемонстрировала способность к быстрому развертыванию. Вероятно, объявленная цифра в 150 тысяч военнослужащих, участвовавших в так называемой «внезапной проверке», которая была объявлена накануне операции по захвату Крыма, была серьезно завышена. Тем не менее, их оказалось достаточно, чтобы сковать силы украинской армии, лишить ее всякой возможности противодействовать аннексии полуострова. Следует констатировать, что в результате реформы Россия обладает сегодня потенциалом, обеспечивающем ей абсолютное военное превосходство, если не в Европе, то уж точно на «постсоветском пространстве».

Возникает вопрос: какова в таком случае роль «либеральной» военной реформы в авторитарном государстве? Способствует ли она позитивному развитию страны? Или, наоборот, реформированная современная армия превращается в инструмент, служащий воплощению в жизнь предрассудков и иллюзий авторитарного лидера?

В течение трех лет в России осуществлялась самая радикальная за 150 лет военная реформа. В результате кардинальных сокращений численности офицерского корпуса и ликвидации кадрированных частей (составлявших около 80 процентов всех сухопутных войск) Россия фактически отказалась от концепции массовой мобилизационной армии.

Отказ от концепции массовой мобилизационной армии в долгосрочной перспективе означал кардинальное изменение взаимоотношений гражданина и государства. А также в перспективе отказ от представления о стране как о едином военном лагере, как об осажденной крепости, грозил разрушить всю систему «идеологического» управления страной. Не исключено, что именно поэтому Кремль приостановил реформы, ограничившись лишь «количественными» результатами. Например, новый министр обороны отказался от идеи реформировать систему военного образования и от намерения получить тип нового офицера, ответственного и самостоятельного. Получается, что современная организационная модель Вооруженных сил наложилась на идеологию формирования массовой мобилизационной армии. В итоге реформа, остановленная на середине, предоставила режиму Путина несколько боеспособных частей, которых оказалось достаточно для захвата Крыма. Неплохо подготовленные, хорошо оплачиваемые военные части, сформированные из добровольцев, выполнили приказ об агрессии. Думаю, что на этом печальном примере (увы, грабли по-прежнему остаются у нас инструментом познания действительности) можно убедиться: даже «правильная» реформа, проводимая в какой-то отдельной сфере, будь то военные дела или налоговые отношения, вовсе не гарантирует позитивной эволюции авторитарного режима. А порой даже укрепляет этот режим.


Фото ИТАР-ТАСС / ЕРА / JAKUBI KAMINSKI