Приднестровье просится в состав России, все шито белыми нитками, и в этом нет ничего страшного. Белые нитки в политическом процессе могут быть самоценным инструментом. Когда, скажем, намерения надо обозначить, но вслух их формулировать по разным причинам не принято. Разве что в апологии Гитлера как собирателя немецких земель, но и это теперь выглядит частью технологии и все окончательно стало на свои места.

Потому что в сюжете с Приднестровьем важно не столько само его развитие, сколько пошловатый стиль заголовков к этому сюжету, обыгрывающих вопрос «Cтанет ли Приднестровье вторым Крымом?». Здесь вообще главное — в повторении, и в этом весь постмодернистский смысл.

Если по существу, Приднестровье — ход для Москвы естественный, инстинктивно понятный, сам собой напрашивающийся, но прагматически — крайне неперспективный. Рассматривать Приднестровье всерьез как способ навести ужас на Кишинев может только тот, кто полагает все подобные конфликты одинаковыми и думает, что по Днестру в этих краях и в самом деле проходит линия фронта наподобие карабахской. И дело не только в условности местной линии разграничения, но и в том, что, скажем, приднестровский бизнес без всяких комплексов согласился на статус молдавских экономических агентов, приняв правила игры молдавской таможни. А набор паспортов у жителей мятежной республики включает в себя помимо никому не нужных приднестровских и, естественно, российских еще украинские, молдавские и у особенно дальновидных — румынские.

Здесь нет национального конфликта и, стало быть, национального ожесточения. Вместо него есть понимание, что деваться некуда и, если где-нибудь чего-нибудь не случится, все и дальше будет развиваться в необременительном ключе переговоров в формате 5+2, прорывов и неожиданностей в которых не больше, чем в смене времен года.

На самом деле все бывшие метрополии в подобных конфликтах уже давно привыкли жить без своих отложившихся провинций. Кишинев в этом деле ведет себя честнее других, не пытаясь никому доказать, что отдаст последнее для возвращения беглецов. В Молдавии это бегство так же формально, как и посты на границах, так что нет ни чувства потери, ни, тем более, желания идти в Европу непременно вместе с Тирасполем. Можно и без него, если выбор будет обозначен именно так.

Словом, если уж давить на Кишинев, то чем-нибудь другим. Есть тема мигрантов, есть тема газа — тоже, конечно, не решающие, но способные попортить нервы молдавской власти, за которую к тому же в этих делах в отличие от Приднестровья никто в мире не вступится. И это, конечно, все заработает — ближе к лету, когда придет время окончательной ассоциации Молдавии с ЕС.

Но пока разыгрывается все-таки Приднестровье. Кто-то скажет, топорно. Но, во-первых, изысканности никто не требует, 80 процентов населения великой страны счастливы и от дипломатии на уровне группы «Лесоповал». А во-вторых, все, что кажется особенно топорным в украинской истории, будто бы специально утрировано. Москва, похоже, совершенно осознанно и инструментально создает себе нужную репутацию.

Задача: предстать перед всеми государством, которое уже ничем и никого не сможет удивить. Ведь не попрание остатков международного права стало главным итогом прошедших недель, революция шире: больше никто и ничто не решится счесть невозможным. Еще в феврале кто-то мог бы предположить, с какой бесшабашностью и без единого выстрела Россия поведет себя в Крыму?

А, с другой стороны, еще в начале 2008-го кто-то мог представить, что Кремль двинется в Южную Осетию?

Тогда это было пробой пера. Сегодня это уже выглядит стилем. Москва будто намеренно, с точностью до нюансов инсценирует историю. Кому-то заявления МИДа кажутся анекдотом, и с точки зрения эстетической так оно, в общем, и есть, а вот с точки зрения политического стиля — высший класс и фирменное блюдо. Мы создаем себе репутацию. Кто еще мог сказать, что это не мы нарушили Будапештский меморандум, в котором обязались не сомневаться в территориальной целостности Украины, а Запад и сама Украина? Заинтересованный гражданин любой страны будто специально отсылается к архивам 30-х годов прошлого века, сходство навязчиво, национал-предатели победительно констатируют факт этого поразительного вроде как генетического родства, и разоблачаемый, кажется, приперт к стенке, раздавлен мощью этого сходства.

Но разоблачаемый и не спорит. Наоборот, он пишет статью руками Миграняна и будто радуется, потому что убийственная с виду констатация органично дополняет новый кремлевский инструментарий. Разоблачители не мешают, наоборот — создают ту самую репутацию, о которой сообщено городу и миру.

Да, мы спасли русских в Крыму от бандеровцев, и если кому-то здесь видится сходство с Судетами, мы, конечно, возразим, но как хорошо, что есть ветеран ХДС Вольфганг Шойбле, который этот тезис во всеуслышание повторит, да еще по-немецки, и оттого, что он сам все опровергнет, все еще сильнее поразятся, как, в самом деле, все чертовски похоже.

И пусть мир озадачится. Одно дело — государство, про которое, чтобы оно ни сделало, известно, где оно остановится или, на худой конец, где его можно остановить. И совсем другое — когда они ведут себя так похоже на тех, с кем мир за последние три четверти века совсем разучился работать.

И пусть волнуются не только в северном Казахстане, но и в северо-восточной Эстонии, Латгалии, а заодно и в Вильнюсском крае, и, кстати, в Клайпеде-Мемеле. Пусть НАТО шлет туда свои истребители — наш российский человек заодно еще раз убедится в прозорливости своих правителей, не зря возрождающих нормы ГТО. Пусть мир поражается тому воодушевлению, с которым четверо из пяти россиян славят воссоединение с Крымом, тоже не боясь никакого и ни с кем сходства, и это его, мира, дело, с какими событиями новой истории сравнивать этот всенародный подъем — с теми же Судетами, с аншлюсом (кстати, тоже без единого выстрела). Или воссоединением с братской Бессарабией. Ведь воссоздается не только стиль, но и время, и все желающие могут обогатиться идеями товарища Крыленко насчет «расстрелять как бешеных собак!», и никого пока не обязательно расстреливать, пока достаточно репутации.

Одно дело — до Крыма, когда любое скопление войск у границы выглядело бы тревожным, но все-таки блефом, и совсем другое — после Крыма. Все будто специально разыгрывается по старым партитурам: и просьбы прибалтийских трудящихся о вхождении в братскую семью народов, и провокации на Вестерплатте — ничего нового не придумывается, и не надо, пусть все потом и потешаются над «западенцами», штурмующими крымское МВД.

И конечно, «польский коридор». Приднестровье, кажется, для того так срочно и потребовалось, чтобы оказаться заблокированным бандеровской Украиной. Никто признаков этой блокады особо не заметил, но сам российский президент, не говоря о МИДе, предупреждает мир о грядущей гуманитарной катастрофе, предусмотрительно не конкретизируя, впрочем, что именно имеется в виду. Ведь понятно, что в этой логике должно последовать в свете присоединения Приднестровья: требование к Украине дать коридор, это, как и в польском случае, приморская полоса, а в украинском — по сути весь ее юг и юго-восток, от Донецкой области до Одесской. Понятно, с соответствующими справедливыми требованиями жителей, как это было в свое время в Гданьске.

Безумие? Несомненно. Никто не поверит? Вчера бы не поверил. Сегодня с любым безумием все заинтересованные лица становятся крайне аккуратными. Москва, кажется, и сама не слишком верит и потому как-то не очень энергично в эту игру играет. К тому же для идеи коридора это явно программа-максимум, по минимуму для него достаточно самого Крыма, сухопутной переправы в который еще года три не будет. Но, как показывает практика последней пятилетки, в Кремле больше не разбрасываются идеями, и для любой из них, даже самой экстравагантной, может настать свое время. О вторжении в Южную Осетию, кстати, когда-то тоже задумывались только в горячечном бреду, не говоря уж о Крыме. Но пришло время, кто сказал, что российская эволюция уже закончила с качественным скачком?

Теперь — Приднестровье. За которое не держится Молдавия, которое предоставлено самому себе, и в этом его подлинная проблема, никому не интересная, кроме полумиллиона самих приднестровцев со всеми их паспортами. И которым только и остается обреченно верить в то, что больше нет ничего невозможного, что в понимании этого слогана мы рывком опередили весь мир. И мы уже не боимся разоблачений. Наоборот, мы о своей репутации всех предупредили, а блеф это или нет, решайте сами. Так что это не наши репутационные риски, как кто-то наивно надеется, а ваши. Все по-честному. Собственно, именно об этом и написал Андраник Мигранян.


Фотография EPA/ИТАР-ТАСС