Ультиматум, выдвинутый властями Украины пророссийским активистам, захватившим в Донецке и Луганске административные здания, истек. Однако силовики так и не двинулись на штурм. Вместо этого в Донецк на переговоры прилетел премьер-министр Украины Арсений Яценюк, который начал собрание с представителями восточных регионов Украины. Вместе с ним в переговорах приняли участие министр внутренних дел Украины Арсен Аваков, вице-премьер-министр Виталий Ярема, другие члены правительства. Яценюк пообещал не трогать русский язык и провести конституционную реформу еще до президентских выборов.

Когда украинские власти говорили о штурме, они, скорее всего, имели в виду пример с областной администрацией Харькова, которую удалось вернуть под контроль властей достаточно быстро, и ничего особо страшного там не произошло. Но тут нужно понять, как захватывалась администрация Харькова. В городе проходил пророссийский митинг, на котором люди и узнали про события в Донецке и Луганске. Кроме этого прошёл слух о возвращении в Донецк Виктора Януковича. За этими новостями последовала вполне понятная эйфория, люди, с одной стороны, хотят верить в лучшее, с другой стороны — накручивают себя в ожидании чего-то плохого, а тут вдруг «пошло-поехало». Они посчитали, что Восток закачался, начал рушиться, что надо что-то сделать, приложить минимум усилий, и — победа. Харьковские милиционеры, как и их коллеги из Донецка и Луганска, не хотели конфликта, им там жить, и люди, которые для Киева являются бунтовщиками и агентами России, для них — свои. Они могут разделять или не разделять их взглядов, скорее всего, большинство не разделяет или разделяет частично, но особо стараться они точно не хотели, так что пророссийские активисты довольно легко захватили здание. Но так как это не была заранее спланированная и подготовленная акция, как в других местах, то и справиться с ними удалось достаточно быстро.

То, что сейчас происходит в Донецке и Луганске, очень напоминает события в Москве 20 лет назад, в 1993 году. Пророссийские активисты в этих городах демонстрируют два типажа сторонников возрождения Советского Союза. В Донецке это люди больше похожие на политических активистов того периода, ораторов с просоветских митингов 1993 года. Людей, которые тогда постоянно формировали комитеты, формировали правительства народного доверия, народного единства и ещё чего-то, формировали штабы, очень много спорили о том, какова должна быть политика отдельных ведомств после прихода к власти и как им наказать Бориса Николаевич Ельцина и Егора Тимуровича Гайдара, которых они ненавидели. Такой тип для власти очень неприятен, но не опасен. Похоже, активисты в Луганске напоминают, скорее, окружение генерала Альберта Макашова. Люди серьёзные, немногословные, не очень склонные к риторике и к тому, чтобы углубляться в подробности дальнейших планов, но вооружённые — судя по всему, изначально — и решительно настроенные. Они готовы не просто к силовым акциям, но даже всерьёз воевать. И те, и другие — это не харьковские, которым просто ненадолго улыбнулась удача.

Вообще на Востоке многие люди не разделяют требований о вхождении в состав России. Скорее всего, население там делится на три условные группы. Приблизительно процентов 30 хотели бы в Россию. Это люди советские по психологии, они хотят в великую страну, в которой они жили и о которой они слышали много хорошего, и ничего хорошего они не видят в Украине. 20% активно и последовательно хотят оставаться в Украине. Среди них много представителей интеллигенции, предпринимателей. Это более успешные и адаптировавшиеся люди, которые считают, что в России для них будет слишком опасно и не хотят оказаться в положении Приднестровья — Запад тебя не признаёт, сложно выехать, неопределённые права собственности и т. д. В эту же группу входит большая часть региональной элиты, которая при этом хотела бы расширить свои полномочия и получить гарантии, что её не будут трогать. В связи с этим даже распространялись слухи, что за всеми событиями стоит Ринат Ахметов, но, скорее всего, это — обычная конспирология, для него такая игра опасна. Ахметов не полностью контролирует регион, там есть люди, с которыми он вынужден разговаривать, а не давать указания, и которые могут его не послушаться. Наконец, третья часть, около 50%, не очень хотят в Россию, но и с Украиной их мало что связывает. Сейчас они не поддерживают людей, захвативших администрации, но если события будут развиваться так, что «только в Россию и никак ещё» — то ладно. А если «только в Украину и никак ещё» — тоже ладно. При этом абсолютное большинство людей из всех групп не готово выходить на улицы. Мы видим полторы, две тысячи активистов, а остальные сидят по домам и ждут, что им упадёт сверху. Также их всех объединяет одно — никто не хочет, чтобы пролилась кровь сотоварищей и земляков, даже ошибающихся.

Кроме того, в случае кровопролития в регион с большой долей вероятности войдут российские войска. Некоторые представители власти в Москве говорят об этом уже прямым текстом. Западу это не нужно, Запад активно удерживает киевские власти от каких-либо резких шагов, возможно, напоминая о судьбе Саакашвили, который решил, что его поддержат, когда пошёл отбивать Осетию. Европейцы говорят массу комплиментов в адрес украинских властей, но если внимательно приглядеться, то значительная их часть — это комплименты разумному, здравому подходу и стремлению к минимизации конфликта. А если они вдруг начнут стрелять, Западу будет гораздо сложнее продолжать их поддерживать. Поэтому с этой стороны также есть запрос на переговоры.

Так что в результате киевские власти настроены на диалог. Но нужно понимать, что, анализируя ситуацию, мы исходим из того, что все участники будут вести себя рационально, думая о своих интересах. А пример тех же событий в Киеве этой зимой, где президент Янукович в некоторых критически важных для него случаях вёл себя абсолютно иррационально, говорит о том, что люди не всегда действуют в соответствии с логическими схемами. У всех есть эмоции, есть собственные психозы и так далее. Поэтому исключать переход к силовому решению конфликта нельзя.

Для переговоров Яценюк поехал в Донецк, а не в Луганск, и это неслучайно. Он хочет договориться с теми протестующими, которые позиционируют себя как политические активисты и ораторы. Видимо, Киев считает, что они слабее и с ними можно будет найти компромисс, не затрагивая ключевых вопросов: о референдуме, о федерализации и о русском языке как втором государственном. При этом они готовы на расширение полномочий регионов, на гарантии статуса русского языка на Юго-Востоке и так далее. Договорившись с этими людьми, они рассчитывают либо также договориться, либо изолировать людей, которые находятся в Луганске и настроены, видимо, гораздо серьёзнее.

Получится это всё или нет — сказать сложно. С одной стороны, у людей на Юго-Востоке есть ощущение, что Россия не «пришла». Первоначально они говорили, что достаточно продержаться 48 часов, и всё закончится. Либо прилетит Янукович на вертолёте, либо войдут российские танки, либо случится и то, и другое. Но ничего не происходит, и это подталкивает их к переговорам. Но и в Донецке, и Луганске, при всех различиях, находятся люди идейные. А в условиях накала эмоций усиливается более радикальное крыло. Возможны попытки диалога, но потом радикалы вспомнят об идеалах, за которые они сражаются, и все закончится. Что-то подобное, хотя совершенно в иной форме, мы видели в 1999 году, когда Евгений Максимович Примаков пытался убедить коммунистов проголосовать за Земельный кодекс, чтобы сохранить правительство, которое их устраивало. Но они просто не смогли переступить через свою идеологическую установку и проголосовать за документ, открывавший возможность рыночного оборота земель.

В результате ситуация выглядит неопределённой. Элиты хотят договориться и не хотят кровопролития. Власти хотят договориться на своих условиях и не хотят кровопролития. Люди, захватившие здания, хотят добиться выполнения своих условий и тоже не хотят кровопролития. Но при этом налицо сильные эмоции со всех сторон и почти полное недоверие всех участников друг к другу. Кроме этого, нет силы, которая могла бы выступить посредником или медиатором, потому что у всех совершенно разные принципы, разные взгляды и, хотя они говорят на одном языке, реально друг друга не понимают. Всё это создаёт большой риск, что договориться не удастся.


На фото: Украина. Луганск. 10 апреля. Сторонники проведения референдума о статусе Луганской области в захваченном здании Службы безопасности Украины (СБУ).
Фото ИТАР-ТАСС/ Михаил Почуев