Беслан: версия Станислава Кесаева
На прошлой неделе парламентская комиссия Северной Осетии по расследованию теракта в Беслане опубликовала свой доклад — доклад как-то прошел незамеченным. Проправительственные СМИ предпочли обойти его молчанием из-за содержащихся в нем неудобных фактов, а оппозиция слегка покривилась. То ли потому, что в докладе не было сказано про кровавый путинский режим, то ли дурную службу сыграло публичное выступление главы комиссии Станислава Кесаева: оно разительно отличалось от текста и представляло собой набор банальностей.
На комиссию действительно давили. И самым главным было давление невидимое: замгенпрокурора Колесников называл комиссию незаконной и угрожал Кесаеву уголовным делом за клевету. Приехав в Северную Осетию как порученец Путина после встречи президента и матерей Беслана, Владимир Колесников почему-то занялся не столько расследованием теракта, сколько проверкой местного бюджета и водочных заводов (аффилированных посредством президента Мамсурова). То ли замгенпрокурора перепутал, зачем его послали, то ли его секретные инструкции сильно отличались от официальных.
В этой ситуации из доклада Кесаева было, видимо, выброшено много важного — чтобы сохранить главное: чем (и кем) был вызван первый взрыв, после которого и начался штурм.
До сих пор существовали три связные версии этого события. Первая прокурорская: виноваты сами боевики. Бомба у них упала, цепь разладилась, «кнопочник» убрал ногу с педали и т.д. Вторую озвучил единственный оставшийся в живых террорист Нурпаши Кулаев: взрыв произошел оттого, что снайпер федералов снял террориста, стоявшего на кнопке. Именно об этом орал один из лидеров террористов, Руслан Хучбаров по кличке Полковник, по телефону федералам сразу после взрыва. И, наконец, третья версия: среди террористов был особливый человек, который имел поручение взорвать все, если что пойдет не так: и 3 сентября в 13.03 он так и сделал.
Все эти три версии были скорее малодоказанными предположениями. Мало ли что орал Хучбаров по телефону? В суматохе и непонятках он так бы и должен был орать, даже если это он нажал кнопку. Да и снайпера федералам негде было поставить: там, откуда можно было стрелять в окна спортзала, пустое пространство с маленьким домиком. Снайперу реально негде укрыться, а единственный уголок окна, через которое можно попасть в спортзал с крыши соседней пятиэтажки, был занавешен террористами в первые минуты захвата.
К тому же ни одна версия не отвечала на вопрос, почему взорвалась лишь одна бомба. Если бы разомкнулась цепь (неважно, от снайпера или по ошибке), то взорвалось бы либо все, либо ничего. Только отклеившийся скотч мог бы дать такой эффект, но, в отличие от пули снайпера, бомбу, падающую из корзинки на пол, увидели бы заложники во всем зале.
А они увидели невредимую бомбу, висящую в корзинке, а над этой бомбой «в потолке открылась дыра».
В докладе комиссии сказано следующее. Взрывов было три: два слабых, в 13.03 и 13.05, и третий сильный – спустя 26 минут, в 13.29. Именно третий был взрывом бомбы.
Что разорвалось до этого?
До этого что-то пробило потолок, через который заложники «увидели небо». При этом столб пыли на видеозаписи взментулся над крышей на 13-15 метров, что характерно не для бомбы, взорвавшейся внутри помещения, а для гранаты, ударившей в крышу. На видеозаписи зафиксированы этот столб и звук выстрела из гранатомета. Затем последовал второй выстрел, от которого в северной же части зала образовался пролом в стене.
Заложники начали прыгать в окна и выбегать через пролом, началась стрельба, и только через 26 минут от начавшегося пожара сдетонировала бомба террористов.
И еще в докладе Кесаева сказано, что было много штабов по борьбе с террористами, и члены комиссии знают, чем занимались все штабы, кроме одного: того, который возглавляли заместители Патрушева Проничев и Анисимов.
Иначе говоря, что получается? Получается, что один из штабов планировал операцию по уничтожению террористов. Не по освобождению заложников, а по уничтожению террористов. И для него идеальным исходом было б, если б эти чертовы заложники куда-то взяли и испарились и можно было б без помех уничтожать террористов, а гибель заложников списать на террористов, у которых что-то там взорвалось.
Для этого проще всего было бы вызвать взрыв террористами же поставленной бомбы, но тут вмешалась маленькая техническая проблема: снайпер террориста-«кнопочника» ниоткуда достать не мог.
Техническая проблема была решена с помощью гранатомета. Это снайперу нужно окно и перекрестье прицела. А гранатометчику достаточно попасть в крышу спортзала. План здания есть? Есть. Где кронштейн баскетбольный крепится, в плане указано? Указано. Знаем, что бомба под кронштейном в корзинке висит? Знаем.
Думали ли, что сдетонирует только одна бомба? Или – что взорвутся обе? (Если бы окна в зале не были открыты из-за страшной жары, наверняка так бы и было.)
«Плохая видимость затрудняла точную работу снайпера, а гранатомет проблему уничтожения «педалиста» решал. Точно так же, как проблему размыкания цепи заминирования», – пишет комиссия Кесаева.
Не знаю, что ответит Кесаеву власть. Может, проверит сразу пять водочных заводов. Может, заявит, что террористы сами по себе вмазали из гранатомета. Но мне кажется, более убийственный доклад трудно себе представить. Версия Кесаева отвечает на все вопросы. Она соответствует фактам, логике, видеозаписям и показаниям свидетелей. И если все так – если операция по уничтожению террористов предусматривала стрельбу из гранатомета по взрывчатке с очевидной целью вызвать детонацию взрывных устройств в зале, где находились почти полторы тысячи детей и женщин, – то этого в истории еще не было.
А еще доклад Кесаева отвечает на вопрос, каким будет следующий теракт. Боюсь, что, когда в следующий раз чеченские террористы захватят больницу, или детский сад, или самолет, больница или детский сад взорвутся через два часа и нам скажут, что у бандитов что-то не сработало. Мол, эти нанятые Западом агенты «Аль-Каиды» были под кайфом и сами себя подорвали.
