Неприметно исчез с российского демократического горизонта известный документалист Андрей Некрасов. Одновременно его звезда тихо взошла на пропагандистском небосклоне с фильмом «Вместе навсегда» (2010). Фильм не столько направлен против демократического движения в России, сколько против белорусской оппозиции. Прославляя режим Лукашенко, автор картины одновременно проводит мысль, что любая оппозиция всегда связана с нечистой силой, пытающейся из-за рубежа подрывать интересы державы.

Как так вышло, что человек, имя которого постоянно мелькало на сайтах демократических изданий, одно время входивший в Координационный совет петербургского отделения движения «Солидарность», стал почитателем Лукашенко? Режиссер без комментариев включил в этот свой опус интервью с одиозным Роем Медведевым, замешанным в историю с преследованием легендарных диссидентов Александра Гинзбурга и Петра Григоренко. Что произошло с Андреем Некрасовым? Об этом мы не прочитаем в демократических изданиях.

Вместе с тем история его идейной мутации переплелась с другим знаковым событием, остающимся до сих пор в тени: со срывом монтажа фильма по книге известного американского журналиста и политолога Дэвида Саттера. Саттер, один из лучших западных специалистов по России, отдавший ее изучению всю сознательную жизнь, свел свидетельства своих собеседников из СССР в том под названием «Век безумия: Упадок и падение СССР». Съемки по книге проводились в 2005-2006 гг.

Немного личного. В феврале 2006 г. я по предложению продюсера (и одновременно жены Некрасова) Ольги Конской приехал в Киев, чтобы принять участие в съемках. Одним из эпизодов фильма должна была стать история моего ареста в этом городе на Днепре по политической статье в 1986 г. Обстоятельства тех съемок и последующие годы неведения о судьбе картины оставили неприятный осадок…

В 2003-м в аудиторию американского университета, где Саттер читал лекцию по своей книге о ельцинской России, пришел Некрасов со съемочной группой. Этот сюжет режиссер включил в фильм «Недоверие», посвященный взрывам московских домов осенью 1999 года…

В свою очередь Саттер давно хотел снять киноленту о сюрреалистическом бытии страны Советов и ее внезапном распаде. Лучшего кандидата, чем Некрасов — профессионал, человек прогрессивных убеждений, живущий между Европой и Петербургом, — было не найти. Дэвид обращается к нему с деловым и творческим предложением. В ноябре 2005 подписан соответствующий договор между Гудзоновским институтом стратегических исследований, в котором работает американский политолог, и двумя продюсерскими фирмами, берлинской и финской, принадлежащими Некрасову. Согласно договору, были четко расписаны обязанности сторон и сроки исполнения этих обязанностей. Благодаря гранту Гудзоновский институт, неправительственная исследовательская организация, вложил в проект 300 тысяч долларов. Со своей стороны Некрасов обязался выполнить все в срок, во время работы над фильмом не участвовать в конкурирующих проектах и вложить в производство картины около 77 тысяч долларов. Фильм готовился к 20-летию распада СССР.

Саттер говорит: «С 2007-го я ждал, когда Андрей наконец представит фильм в качестве приемлемого готового продукта». В декабре 2010-го писатель начинает бить тревогу и активно требовать от Некрасова завершить монтаж и передать ему все материалы. К этому времени автор сценария даже не видел черновых вариантов картины. К делу подключается администрация «Радио Свобода», также заинтересованная в выходе на экран «Века безумия».

Саттер пытается вызвать Андрея то в Ригу, то в Прагу, где они могли бы просмотреть материал и завершить монтаж. Дальше все происходит, как в водевиле. Некрасов, обещая появиться, не приезжает. Или приезжает за час до отъезда одного из партнеров по переговорам, или вдруг сообщает, что у него «проблемы со здоровьем» и он никак не может прибыть. В те же дни, когда режиссер разбирается со своим здоровьем, его вдруг обнаруживают третьи лица «в Страсбурге в компании с российскими оппозиционными лидерами». Припертый к стенке, деликатный Андрей Львович признает факт своего общения с вождями отечественной демократии в столице Евросоюза, но настаивает на своем болезненном состоянии. Лишь в конце февраля 2011-го Саттеру удается просмотреть версию фильма, и он с ужасом обнаруживает, что это сырой материал, «путаный и неоконченный». Российский режиссер издалека шлет увещания «не паниковать» и обещает к середине марта предоставить «хорошо смонтированный фильм». Но в марте приезжает лишь его помощник, а сам Некрасов просит добавочных 2000 евро для проведения нового интервью в Москве.

Из решения Международного арбитражного суда в Нью-Йорке (декабрь 2011, перевод с англ.): «Саттер сказал, что это необычно большая сумма для такого дела, но деньги дал. Некрасов заявил, что послал брать интервью другого человека вместо себя, т.к. был болен. (Некрасов так и не ответил на просьбы Саттера в апреле, мае и июне вернуть деньги, не использованные для поездки.)»

В конце концов Саттер получил от Некрасова весь отснятый материал и сам завершил монтаж картины. Третейский суд в Нью-Йорке в декабре 2011 года постановил, что подконтрольные Некрасову фирмы, подписавшие договор об участии в создании ленты, виновны в неисполнении контракта*.

Из решения Международного арбитражного суда в Нью-Йорке (декабрь 2011 г.):

«От ответчика “Дримсканнер продакшнз” требовалось внести 76500 $ в производство фильма. Некрасов утверждал, что он получил грант на эту сумму от фонда культуры в Берлине и Бранденбурге. Немецкий источник обнаружил… что нет никаких письменных свидетельств о том, что “Дримсканнер…” или Некрасов обращались за получением такого гранта и что такой грант был предоставлен. (Проблематично, чтобы такой грант вообще мог быть дан для производства фильма.) Итак, ответчик снова не выполнил своих обязательств».

Некрасов на суд не прибыл. Фильм, задержавшись с выходом на 6 лет и сменив режиссера, все же появился на экранах Америки. Тепло принятый критикой и публикой, он пользуется значительным успехом в прокате.

Уже в январе 2011-го, во время переговоров Саттера с неуловимым документалистом, выяснилось, что тот, несмотря на свои многочисленные болезни, участвует в качестве одного из режиссеров в съемках франко-германского сериала «Прощайте, товарищи!», создававшегося также к юбилею распада СССР. Тогда же обнаружилось, что в 2010 году он поработал на имидж Лукашенко.

Вновь из личных воспоминаний. Зимой 2006-го, когда Ольга Конская настойчиво просила меня приехать в Киев, я поначалу отказывался. И вот почему. Кем являются представители кино- и телеиндустрии в постиндустриальном обществе? Они трансляторы любого опыта, обращенного к широким массам. В том числе и опыта инакомыслия. Но именно потому, что их роль так важна, они в новой России, как нарочно, стали широко прибегать к манипулированию, искажающему историческую перспективу во имя квазисоветской идеологии. В итоге Ольга прислала мне письмо, в котором просила поверить ей…

В Киеве съемочная группа состояла (кроме режиссера) из весьма немолодого оператора Нугзара Носадзе из Грузии и его дочери-ассистентки, Кэтти. Манера работы Андрея Некрасова в самом деле отличалась от того, с чем я сталкивался ранее. Он постоянно подчеркивал, что является учеником Андрея Тарковского, «Жертвоприношение» которого помогал снимать. Периодически Некрасов любил вспомнить, как посещал в Нью-Йорке Иосифа Бродского и Сергея Довлатова. Но вот что удивляло. В течение дня — при перемещениях по городу — оператор иногда эмоционально взрывался и начинал требовать оплату своего труда. Не выдержав, режиссер совал собеседнику какую-то купюру. Все успокаивалось — до следующего взрыва горячего грузина. При этом Носадзе, о профессионализме которого Андрей высоко отзывался, участвовал во многих его проектах. Вот и в Киев они прилетели вместе — из Финляндии.

В сентябре 2005-го они снимали там сюжет про Александра Шатравку, арестованного в 1974 г. при попытке бегства из СССР. Об атмосфере, царившей во время съемок, вспоминает Александр Шатравка:

«Всю организационную и финансовую работу вела Ольга. Она вечно куда-то звонила и за все платила. Из ее разговоров я понял, что наша съемка на очень ограниченном бюджете. Это повторял и кинооператор из Грузии Нугзар, с которым у Ольги и Андрея, уже после моего отъезда домой в США, случился конфликт с вмешательством полиции. Нугзару вообще не заплатили за все дни работы».

Оператор Носадзе сейчас так вспоминает о своем тогдашнем конфликте с Некрасовым:

«Андрей одновременно снимал несколько фильмов. Где он брал для них бюджет, не знаю. Но получилось так, что он фактически не заплатил мне за работу. Из-за него я чуть в тюрьму не угодил на съемках в Берлине. Когда я попросил деньги, которые он обещал, он придумал, что я у него украл кассеты, и меня отдали под суд. Через какое-то время я из Берлина получил оправдательное письмо, но с Андреем уже не встречался. К сожалению, он оказался жуликом».

С начала 2007 г. я стал периодически посылать Ольге электронные письма с одним вопросом: вышел ли фильм? «Если он “потонул”, — писал я, — то тогда жду диск с копией моего сюжета для домашнего архива». 6 ноября 2008 г. Конская отвечала на это так: «Спасибо, что помните о нас. Не потонул ни фильм, ни мы. Трудимся, преодолеваем, продвигаемся. Не оставляйте надежды скоро увидеть и увидеться». Через полгода она навсегда ушла из этого мира. А в конце того же 2008 г. Некрасов при случайной встрече сообщил мне, что якобы Саттер не смог достать денег для окончания фильма: «Отснятый материал положен на полку до лучших времен». Как оказалось, режиссер лгал. А мой приезд, скорее всего, был нужен ему для того, чтобы отснятым материалом отчитаться за растраченные средства.

Продолжение следует

__________________________________________________

*Арбитражный суд в Нью-Йорке постановил, что истец («Гудзоновский институт») должен получить полный контроль над документальным фильмом «Век безумия» по книге Саттера: как художественный, так и связанный с дистрибуцией. Кроме того, «ответчики обязаны предоставить отчет… об использовании всех средств, полученных от истца», а также выплатить ему 100 тысяч долларов.

В статье использованы материалы из решения Международного арбитражного суда, вынесенного в Нью-Йорке 29.12. 2011г., по делу между «Гудзоновским институтом» (истец) и «Дримсканнер продакшнз» и «Файделити Коммьюникэйшнз лимитид» (ответчики).

Фотография ИТАР-ТАСС