Юлия Галямина, журналист:

Никакого заметного недовольства это решение не вызовет, поскольку у нас вообще мало что вызывает какую-то бурную реакцию. Протесты возможны только в долгосрочной перспективе, по мере того, как экономическая ситуация будет ухудшаться в целом, и это почувствуют на себе обычные граждане. В этом случае новый налог станет одним из компонентов этого процесса, и в таком качестве уже будет вызывать недовольство.

Прежние протесты со стороны пожилых граждан, например, против монетизации льгот — это другая история. Во-первых, было другое время. А во-вторых, это не совсем одно и то же, всё-таки сейчас именно льготные группы граждан, пенсионеры и малоимущие, будут частично освобождены от выплат, которые в первую очередь затронут всех остальных. Вообще вся обстановка сейчас не предполагает никаких протестов, хотя я, конечно, могу ошибаться.

Илья Яшин, РПР-ПАРНАС:

В этом нет ничего удивительного. Мы видим продолжение той политики, которую Собянин проводит с самого своего прихода в столичную мэрию. Она заключается в следующем: превратить Москву в город для богатых и очень богатых людей. В городе уже очень высокое социальное расслоение, одно из самых больших среди мировых мегаполисов, но, судя по всему, оно будет увеличиваться и дальше. Жизнь в Москве становится всё дороже во всех отношениях. Растёт стоимость проезда в общественном транспорте, увеличиваются цены за парковку, а зоны парковок расширяются стремительно, несмотря на первоначальные обещания властей удержать их внутри Садового кольца. Теперь добрались и до налога на жильё. Представители правительства Москвы говорят, что это незначительно изменит сложившуюся ситуацию, а по факту уже со следующего года стоимость жилья для основной категории граждан заметно возрастёт.

В первую очередь этот налог ударит по среднему классу. Потому что для людей, зарабатывающих миллионы, он действительно будет несущественен. Но для тех, кто получает сравнительно неплохо, но не шикует, такие траты будут заметны. Вообще именно для таких людей жить в Москве становится с каждым годом тяжелее. А если учесть общефедеральные тенденции, рост цен на продовольствие и товары, сокращение доходов населения, то ситуация вырисовывается весьма печальная. Москва уже давно перестала быть социально ориентированным городом, превратившись в центр «дикого капитализма», где власть видит свою основную цель в том, чтобы содрать с граждан побольше денег.

Это — общая идеология, которую реализует на практике правительство Москвы. Конечно, отдельные инициативы и законопроекты обусловлены необходимостью закрывать бюджетные дыры, потому что бюджет Москвы дефицитный, и на следующий год он остается таковым. Но «город для богатых» — это последовательная политика, проводящаяся Собяниным при молчаливом одобрении Мосгордумы, которая и дальше будет согласно кивать, так как её состав мало изменился по сравнению с прежним.

Вряд ли это решение станет для граждан какой-то «последней каплей», которая выведет их на улицы. Но то, что оно приведёт к росту протестных настроений в столице — несомненно. Потому что как бы людей ни убеждали, что жить стало лучше и веселее, они всё равно каждый день ходят в магазины, а раз в год платят налоги и ощущают политику правительства Москвы на своих кошельках.

Евгений Гонтмахер, экономист, Институт мировой экономики и международных отношений: 

Скорее всего, правительство пойдет на этот шаг. Не уверен насчет госкомпаний — их обобрать всегда есть возможность: есть с чего. А что касается пенсий, то на заседании правительства будет обсуждаться план, в соответствии с которым взносы, которые в следующем году должны были бы пойти в накопительную часть (и люди уже написали соответствующие заявления), будут, к сожалению, отправлены в распределительную часть под предлогом акционирования негосударственных пенсионных фондов. Это будет объясняться тем, что поскольку негосударственные пенсионные фонды акционируются, нет времени и не нужно переводить туда эти средства. Фактически эти деньги станут дополнительными средствами федерального бюджета. Я считаю, что этот шаг будет дискредитацией тех остатков пенсионной системы, которые у нас есть. Это вызовет разочарование людей, которые рассчитывали на то, что смогут сами участвовать в формировании своей пенсии. Политический эффект этого шага будет негативным. Получится, что государство играет в игры, правила в которых меняет буквально на ходу.

Максим Блант:

О том, что 20-триллионная программа перевооружения армии, масштабные стратегические мегапроекты, вроде освоения Восточной Сибири в купе с щедрыми социальным программами, анонсированными в ходе предвыборной кампании, станут для экономики непосильным бременем, а бюджету деньги на все взять попросту неоткуда, Кудрин предупреждал еще незадолго до своей отставки. Собственно, именно эти предупреждения причиной его отставки и стали. Правда, тогда многими, и прежде всего противниками Кудрина, эти предупреждения воспринимались, скорее, как ставшее уже привычным желание побольше спрятать в «кубышку» Резервного фонда, воспрепятствовать госмодернизации – главной «фишке» Медведева, которому был обещан премьерский пост, дискредитировать эту «прорывную» идею и самому занять кресло главы правительства.

Однако уже сейчас стало очевидно, что мрачные прогнозы Кудрина имели под собой гораздо больше оснований, чем энтузиазм «модернизаторов», свято веривших в то, что госинвестиции станут локомотивом, который вытащить страну из сырьевого прошлого в светлое инновационное будущее, запустит качественно новый рост экономики, достойный великой державы. Пока этого не случилось. Зато случился аврал в Минфине, который до последнего момента не мог придумать, откуда взять денег, чтобы в ближайшую трехлетку удовлетворить аппетиты государства. И не нашел бы денег уже на следующий год, не запусти руку в пенсионные накопления граждан.

Значит ли это, что правительство Медведева готово пересмотреть свои подходы и признать ошибочность ставки на госинвестиции? Послушает ли кабинет экспертов МВФ, которые фактически озвучивают рецепты Кудрина двухлетней давности – сократить госрасходы, провести реформы, направленные на снижение участия государства в экономике? Отнюдь. Вместо этого слышатся призывы поднажать, усилить и улучшить, сопровождающиеся апокалиптическими прогнозами последствий того, что случится, если всего этого не сделать.

Это значит, что прогнозы – что МВФ, что независимых экспертов, – предусматривающие проведение реформ в российской экономике, можно не рассматривать. И длительная стагнация, которой грозит реализация инерционного сценария, на сегодняшний день является наиболее оптимистичным вариантом.

Евгений Гонтмахер, зам. директора ИМЭМО РАН:

Пенсии снижать не будут, потому что последний резерв, на котором держится нынешняя власть — это пенсионеры. А это, конечно, будет социальной катастрофой. Поэтому пенсионеры пострадают в наименьшей степени из-за тех экономических сложностей, которые ожидаются, а они будут усугубляться из-за того, что государство не добирает. Не добирает налогов, социальных взносов, чтобы финансировать все социальные программы, которые у нас очень велики. Точнее, относительно велики для возможностей нашей экономики. Они не очень большие по возможностям развитых стран, но в нашей экономической ситуации, конечно же, чрезмерны. Поэтому удар, прежде всего, наносится, если говорить о снижении социальных обязательств, по образованию и здравоохранению. Если вы посмотрите федеральный бюджет на 2014 год, там просто идёт снижение расходов на эти цели. Если взять региональный бюджет, то да, там есть задачи, которые поставлены Путиным, по увеличению заработных плат учителям и врачам. И это региональный бюджет изо всех сил пытается делать, потому что всё находится под жёстким путинским контролем. Но это означает, что на все остальные цели региональный бюджет денег просто не имеет. Например, на капитальный ремонт тех же больниц, поликлиник, школ, на покупку оборудования, на развитие сети. Более того, это увеличение зарплат уже начало сопровождаться снижением занятости. То есть людей в сферах образования и здравоохранения, ровно также как в судзащите или культуре, которая совсем немного денег потребляет, увольняют. На оставшихся перераспределятся освободившийся фонд оплаты труда, и зарплаты повышают. Схема такая.

Что это означает? Это означает, что здравоохранение становится менее доступно. Возникают проблемы в образовании, потому что не хватает, прежде всего, вспомогательного персонала в тех же школах, людей, которые помогают в образовательном процессе, например, технически обеспечивают его. Это только начало. Я думаю, что если экономические тенденции будут продолжаться, то процесс обрезания расходов на здравоохранение и образование будет идти и дальше, и это будет ощутимо для большинства наших граждан.

По поводу рекомендации МВФ увеличить минимальный стаж и пенсионный возраст — правительство это уже делает. Сейчас закон внесён в Думу, по которому минимальный стаж для получения трудовой пенсии повышается с 5 до 15 лет. А что касается пенсионного возраста, то в прямую этого не делается, но опять же в законах, которые внесены в Думу, предполагается, что людей очень жёстко вынуждают уходить на пенсию позже, чем в 60 лет для мужчин, в 55 для женщин. Потому что если ты уйдёшь на 5 лет позже, то тебе обещают в полтора раза больше пенсии, чем если бы ты ушёл в 60. Но при этом если человек в 60 лет всё-таки скажет, что хочет получать пенсию и, одновременно, зарплату, то по пенсии там буду серьёзные ограничения, фактически большую часть её человек получать не будет. То есть добровольно-принудительно людей вынуждают выходить на пенсию позже. Это такая скрытая форма повышения пенсионного возраста, она у нас вводится с первого января 2015.

Евсей Гурвич, член Экономического совета при президенте РФ: 

В российского экономике по итогам этого года всё-таки будет какой-то подъём, действительно не превышающий 2%, дальше он, скорее всего, будет немного выше. Однако в ближайшие годы, если по каким-то причинам не взлетят цены на нефть, мы ожидаем, что рост нашей экономики будет отставать от роста мировой. В этих условиях, конечно, будут проблемы с восполнением бюджета, учитывая те высокие обязательства, которые мы набрали. Всё это говорит о том, что нам действительно нужны серьёзные изменения в экономической политике, если мы хотим развиваться хотя бы со среднемировой скоростью.

Ситуация не то чтобы безвыходная. У нас очень низкий государственный долг, можно несколько больше денег брать на внутреннем рынке, на внешнем рынке, у нас есть варианты, на чём можно сэкономить. Дело не в краткосрочных проблемах, а в долгосрочных перспективах.  Если не провести каких-то серьёзных изменений, то мы просто будем терять свои позиции в мировой экономике, и, соответственно, нужно будет сокращать социальные расходы, военные расходы и так далее.

На повседневной жизни людей скажется то, что будут медленнее, чем прежде, расти пенсия и заработная плата, как в бюджетном секторе, так и в негосударственном. Они пока ещё будут расти быстрее, чем инфляция, но в несколько раз медленнее, чем это было до финансового кризиса.

Игорь Николаев, директор института стратегического анализа ФБК:

По этому проекту возникает, конечно, много вопросов. То, что неплохо было бы развивать скоростное и сверхскоростное железнодорожное сообщение — в этом сомнений нет. Но непонятно, например, почему тогда отказались от того, что было раньше в приоритете, я имею в виду «Москва-Санкт-Петербург». Это ведь была не просто идея, там уже миллиарды рублей были потрачены на проектные работы. То есть у нас всё время была «Москва-Питер», вдруг появляется «Москва-Казань», со стоимостью до 900 млрд рублей, это огромные деньги. С точки зрения обоснования экономической целесообразности проработок не было. Вообще эти решения по трём проектам: центральная кольцевая автомобильная дорога, Москва-Казань и Транссибирская магистраль, на которые собираются выделить из Фонда национального благосостояния 450 млрд рублей, отличаются тем, что сначала было политическое решение, без всяких просчётов по экономике. Мне вот, с экономической точки зрения, да и с точки зрения здравого смысла, было бы трудно принять такие решения, когда нужно затратить под триллион рублей, без какого-либо экономического обоснования. Это что такое — попадём-не попадём? Ничего же себе. Вообще мы берём деньги из Фонда национального благосостояния, который предназначен для обеспечения устойчивости функционирования пенсионной системы.

Другой момент — говорят, что туда вложатся ещё частные инвесторы, понятно, что за счёт бюджета и средств Фонда это дело профинансировать невозможно. Встаёт  вопрос — посмотрите, что у нас в экономике: она вообще-то скатывается в стагнацию и рецессию. Кто будет вкладывать эти огромные деньги? То есть пока прорисовывается такая перспектива — десятки миллиардов рублей успеют потратить, но всё это может зависнуть и, скорее всего, зависнет, на долгие годы, с учётом того, что проработки экономической составляющей не было, а общая ситуация ухудшается. И зачем тогда такой проект? Поэтому будут ответы на все эти вопросы, такие, которые позволяли бы сделать другой вывод, хорошо, тогда можно принимать такое решение, но этих ответов нет, а процесс же запущен.

Поэтому, резюмируя, я бы выразил моё отношение так. Допускаю, что такая стройка нам нужна, но проект абсолютно не проработан, а решение уже принято, и это неправильно, так нельзя делать.

Владимир Волков, экономический обозреватель:

Правительство только даст возможность регионам вводить или не вводить этот налог и ограничивает местные власти определённый «планкой», конкретное значение будут определять уже власти на местах. Вырастут ли в результате цены на ту же ветчину? Коротко говоря, да. Но проблема налога с продаж в том, что он не очень хорошо собирается, по опыту прошлых лет собираемость составляла около 30%. Кроме этого, есть вопрос произвола людей из компаний, которые продают товары. Потому что у них будет большое искушение под предлогом нового налога поднимать цены и выше. Это будет зависеть уже от степени порядочности конкретных компаний. Конечно, ФАС говорит, что будет следить за этим, но, как мы видим на примере ситуации после введения санкций, цены выросли существенно, в том числе и на товары, которые, казалось бы, производятся в России. Так что я не очень верю в эффективность контроля над ценами и не думаю, что будет какое-то общее правило, в каждом регионе будет своя ситуация.

В предыдущий раз налог с продаж отменили как раз из-за того, что его сложно собирать, в отличие от НДС. Эксперты пришли к выводу, что это неэффективно с точки зрения администрирования, проблемы, которые этот налог создавал, были неоправданно высоки по сравнению с приносимой им пользой. Может быть, сейчас что-то будет иначе, но вряд ли. Этот налог вводится для того, чтобы местные власти могли улучшить своё благосостояние, но, как показывают и теория, и практика, повышение налогов приводит к пропорциональному снижению продаж. Так что выгода региональных бюджетов будет невысокой. Возможно, поначалу произойдёт какой-то всплеск доходов, но потом всё начнёт возвращаться к старому значению. Потому что платёжеспособность населения не растёт, и в результате просто произойдёт снижение спроса, что потянет за собой и доходы, получаемые от налога с продаж.

Евгений Гонтмахер, заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений:

Налог на имущество изменяется за счёт перехода на коммерческие основы и рыночную оценку недвижимости. Мы уходим от ставки, принципы определения которой тянулись ещё с Советского Союза. В результате произойдёт повышение фактических выплат за землю или за квартиру, возможно, в два-три раза, хотя всё будет очень индивидуально.

При этом, если отвлечься от нашей конкретной ситуации, такой переход — это правильная инициатива. В любой стране, которая считает себя цивилизованной, недвижимость надо оценивать и облагать налогом не на основе каких-то мистических цифр, а на основе её стоимости. Но в нашем нынешнем положении такая мера может иметь достаточно много негативных последствий, потому что вопрос, как это всё будет оцениваться, открывает широкое поле для коррупции, когда деньги будут брать за то, чтобы снизить стоимость квартиры или дачи и, соответственно, уменьшить выплаты. Кроме этого, есть проблема льгот. Людей малообеспеченных очень много, и для них увеличение налога даже на 100-200 рублей весьма существенно. В принципе, вопрос льгот затрагивается, но его нужно разрешать очень тонко и адресно, и у меня нет уверенности в том, что это будет сделано. Так что подводные камни существуют, но сам по себе переход правильный.

Евгений Гонтмахер, экономист:

Это очередная демонстрация силы, направленная, в первую очередь, на внешний мир. При этом будут ли эти деньги реально освоены — большой вопрос. Потому что у нашего ВПК есть пределы мощности, и уже в предшествующие годы мы сталкивались с ситуациями, когда выделялись достаточно большие суммы, а потом оказывалось, что столько просто не тратят, и часть средств переносили на следующий год. Хотя, казалось бы, всё было предусмотрено. Так что нельзя исключать, что это — чисто политическое решение, призванное показать миру, что мы никому и ни в чём не уступим.

Но при этом министр Силуанов, предлагавший пересмотреть эти траты, был абсолютно прав. Наш бюджет, мягко говоря, недостаточен для финансирования всего, что мы набрали за последние годы. И этот рост затрат означает ещё меньшее количество денег на все остальные сферы, включая даже инфраструктурные траты в экономике. Но ничего неожиданного тут нет, каждый играет свою роль. Министр финансов, разумеется, не хочет тратить эти деньги, потому что понимает это дело с экономической точки зрения. А Путин считает, что увеличение военного бюджета — вопрос геополитический, и чисто финансовые проблемы здесь не надо принимать в расчёт.

Виктор Литовкин, военный обозреватель:

Это увеличение было запланировано ещё в 2010 году. Надо помнить, что тогда государственная Дума одобрила выделение на модернизацию Вооружённых сил, закупку и создание новой техники 20 триллионов рублей до 2020 года. Тогда же было сказано, что эти деньги будут распределяться по годам не равномерно. В первые два-три года будут выделяться сравнительно небольшие суммы, около 1 триллиона, 1,3 триллионов и так далее. Эти средства шли на научно-исследовательские и конструкторские работы. А после того, как эта часть будет завершена и перейдут к созданию новой техники, расходы будут увеличены.

Мы знаем сегодня, что российские Вооружённые силы в последние годы не закупали совершенно новую военную технику, не считая кораблей, подводных лодок и некоторых других видов вооружения. В остальном армия занималась только модифицированием уже имеющихся моделей. А сегодня приходит время обновить сухопутные войска, авиацию, в том числе и стратегическую. В 2015 году в армию должны начать поступать платформы «Армата» под новые танки, боевые машины пехоты и другую боевую технику, начнёт поступать «Бумеранг», «Курганец-25» и другая новая техника. И, естественно, для закупки всех этих машин требуется гораздо больше денег, чем на научно-исследовательские работы. С этим и связано увеличение выделения бюджетных средств, которое предстоит и в 2015, и в 2016 и дальше. В результате к 2020 году мы, согласно плану, заменим 70% техники на новую.

Так что никакой сенсационной новости нет. Просто надо помнить, что уже было решено, и не вырывать события из исторического контекста.

Андрей Колесников, журналист:

С чисто экономической точки зрения это достаточно странная просьба. Потому что на Восточную энергетическую компанию и на инвестпрограмму, о которых говорят в Роснефти, так много денег не надо. Кроме того, в самом Фонде сейчас не многим больше 3 триллионов, и получается, что Сечин готов забрать себе две трети. В политическом смысле это выглядит очень вызывающе. Дворкович уже сказал, что на всех не хватит, поступило очень много заявок от других организаций, и деньги уже распределены.

В общем, Сечин демонстрирует своё монопольное положение в экономическом, политическом и аппаратном смыслах. Если называть вещи своими именами, ему хватает наглости просить такие большие суммы. А это означает, что он уверен в собственном гигантском политическом весе, несоразмерном даже его позиции руководителя крупнейшей нефтедобывающей компании.

При этом есть ещё один нюанс, который почему-то всё время выпадает из обсуждения. Любые претензии на деньги из Фонда национального благосостояния безосновательны по той причине, что есть бюджетный кодекс Российской Федерации, где прямо сказано, что ФНБ создан в целях софинансирования добровольных пенсионных накоплений граждан. И там не упоминаются никакие олигархи, ни нефтяные, ни газовые, ни любые другие. Но на фоне санкций об этом уже никто не вспоминает.

Вероятность того, что Сечин получит часть этих денег, довольно высока, хотя сколько именно — невозможно прогнозировать. Сейчас никто не решится поднять руку на столь мощную фигуру, фактически — вторую в государстве. Но выделить всю запрашиваемую сумму, два триллиона или даже полтора, просто невозможно. Минэкономразвития, куда ушла сейчас заявка, не может дать на это санкцию. Так что будет борьба, которую Сечин открыто провоцирует.

Андрей Илларионов, экономист:

Я надеюсь, что «Роснефти» эти деньги дадут. Я очень беспокоюсь за благосостояние Игорь Ивановича, а если бы его просьба не была удовлетворена, то я просто потерял бы покой и сон. Это означало бы конец той политической модели, которую мы знаем, и надо было бы начинать беспокоиться, что что-то пошло не так. А если эти средства будут ему выделены — значит, всё в порядке, мы по-прежнему живём в том же самом режиме. Причём получит ли он всю затребованную сумму, или будет достигнут какой-то компромисс, в данном случае не существенно.

Александра Суслина, экономист:

Экономическая ситуация довольно сильно изменилась с момента начала разработки законопроекта о бюджете, и те параметры, которые были приняты Госдумой в первом чтении, уже не очень актуальны или даже совсем не актуальны. Поэтому по мере того, как будет разработан новый макроэкономический прогноз, Минфин будет принимать какие-то поправки к закону о бюджете. Скорее всего, это случится довольно рано. В обычной ситуации, если никаких кризисов нет, бюджет принимается во второй половине года, но в этом случае он будет принят гораздо раньше.

Пересмотр бюджета начнётся с того, что будут тщательно пересчитаны доходы при новой ситуации. Считается, что будут сильно ниже цены на нефть и темпы роста, а национальная валюта будет заметно дешевле. В результате доходов будет собрано гораздо меньше. Исходя из этого будут корректировать расходы. На текущий момент нет планов менять бюджетное правило, так что в рамках уже определённого правила будет увеличен дефицит.

Практика показывает, что в случае, если речь идет о сокращении трат, легче всего снизить так называемые «расходы на национальную экономику», потому что их ещё не начинали тратить. Социальные расходы уменьшить невозможно, оборонные обычно тоже предпочитают не сокращать, но могут перенести на будущие периоды.

Михаил Бергер, экономический обозреватель:

На самом деле сейчас есть ощущение — возможно, иллюзорное — некоторой стабилизации и надежды на то, что в дальнейшем траты не будут столь высоки. В противном случае до конца года Резервный фонд может опустеть, и что тогда делать дальше? Но лично я не понимаю, на что именно эти деньги сейчас расходовались так активно.

Что касается антикризисного плана, то если он и есть, то его детали не обнародованы. Есть ряд публично зафиксированных идей, связанных с привлечением капитала, пенсионными накоплениями и так далее. Но целостного документа, в котором всё было бы расписано по пунктам, от первого до двухсотого, и который можно было бы обсуждать, либо нет в природе, либо он считается только «для служебного пользования». Печально, если это так, потому что экономические документы не связаны с государственной безопасностью и обороной. И если они получают ограниченный доступ, значит либо их авторы в них не уверены и боятся публичной дискуссии, либо они недостаточно проработаны. И в этом присутствует большой риск.

Владимир Волков, экономический обозреватель:

Сложно сказать, насколько будет уменьшаться Резервный фонд в дальнейшем. Всё зависит от того, что произойдёт с рублём и с нефтью. Если цены будут уменьшаться, то он может истратиться очень быстро. Редкие комментарии людей из правительства, приводящих какие-то цифры, являются очень общими прикидками, просто потому что никто на самом деле не знает, как изменятся цены на углеводороды. Ещё полтора месяца назад глава ЛУКОЙЛа Алекперов говорил, что не исключает цены в 20 долларов за баррель, а недавно вице-президент той же компании Федун заявил, что не удивится, если к концу года цена поднимется до 100. Такой разброс мнений означает, что никто не может ответственно предсказать цены на нефть, а именно от этого зависит скорость трат и наполнения Резервного фонда. Но для бюджета из-за этого никаких проблем не будет, фонд создавался именно на случай сложных времён, которые наступили. Никакого смысла «мариновать» эти деньги сейчас нет.

Банально, но факт – бюджет зависит от нефти, а её цены предсказывать не умеет никто. Вроде бы только что была новость о том, что Саудовская Аравия начала повышать цены для азиатских потребителей, а в период основной паники, когда цены опускались до 40 с небольшим, всюду были новости о том, что Аравия делает потребителям скидки. Теперь маятник качнулся в другую сторону, и это, наверное, ободряющая новость. Но сколько продлится эта политика и выполнили ли саудиты те задачи, ради которых они понижали цены, – непонятно.

Кроме того, если верить Федуну, а у меня нет никаких оснований этого не делать, в ближайшее время мы увидим, как начнёт оказывать влияние сокращение бурения, происходившее с начала года. Сейчас сланцевая нефть поступает от старых скважин и пробоин, сделанных в прошлом году. Но со второго полугодья начнёт ощущаться, что много скважин не было пробурено или оказалось заморожено из-за падения цен, и нефть начнёт дорожать. Соответственно, давление на бюджет уменьшится. И хотя пополняться Резервный фонд не будет, расходовать его станут меньше.

Игорь Сечин, глава "Роснефти", из выступления на Сочинском форуме 03.10.2015 г.:

Уверен, что наличие бюджетного дефицита не является основанием для изъятия денег у эффективно работающей отрасли, тем более с такими последствиями. Необходимо искать альтернативные источники пополнения бюджета и роста экономики...Позволю себе напомнить факт из недавней истории, когда в разгар кризиса после масштабной перестройки фискальной системы в 2009 году правительством страны было принято решение о снижении налоговой нагрузки на 3 процентных пункта. Как результат, ежегодная добыча и налогооблагаемая база выросли в стране на 8% к 2014 году.

Антон Силуанов, министр финансов, из выступления на Сочинском форуме 03.10.2015 г.:

Хочу сказать, что почему-то только в России компании занимаются таким шантажом - если вы на нас налоговое бремя увеличиваете в кавычках, потому что это изъятие девальвационной прибыли, то мы будем сокращать инвестиционную программу, никто не говорит о сокращении операционных издержек своих компаний, замораживании зарплат, о снижении цен на закупаемое сырье, товары и услуги. На западе нефтяные компании в условиях снижениях цен занимаются снижением операционных издержек, а у нас говорят, что будут снижать инвестиции, шантаж небольшой.