Вероятно, будущие историки, описывающие динамику развития международных отношений второго десятилетияXXIвека, отметят и такое явление, как ренессанс геополитики. В наши дни геополитика переживает если не второе рождение, то, во всяком случае, вторую молодость. Работы аналитиков-международников вновь пестрят ссылками на Фридриха Ратцеля, Хэлфора Маккиндера и Альфреда Мэхена, вновь вошли в моду понятия Хартленда и Римленда, снова и снова конструируются политически заряженные географические образы — типа «мирового Евразийского острова», «Большого Ближнего Востока», «Индо-Тихоокеанского коридора» и пр.

Разумеется, популярность геополитики отражает реальные процессы современной жизни. Геополитические концепты предлагают простые и по-своему логичные объяснения резкому обострению отношений между Россией и США, территориальным спорам в Восточной Азии, ускорившейся гонке вооружений, наметившейся фрагментации мировой экономики и многим другим тенденциям последнего времени. Геополитическая парадигма, трактующая мир как неизбежное противостояние нескольких «больших пространств» или мировых регионов, легко обосновывает желательность и даже необходимость гегемонии «центральной» державы в своем мировом регионе и, соответственно, неотъемлемое право этой державы на свою исключительную сферу влияния. Наконец, географический детерминизм геополитики («рельеф как судьба») может быть основанием для вывода о безальтернативной, заранее предопределенной исторической миссии государств, народов и политиков. О миссии, которую нельзя выбрать, но нужно осознать, принять на себя и исполнить.

Геополитика переживала подъемы и раньше. Но хотя среди классиков геополитики можно назвать немало блестящих умов ХХ века, оказавших существенное влияние на целые поколения академических международников и политиков — от Карла Хаусхофера в Германии до Збигнева Бжезинского в США, — «полноценной» научной дисциплиной геополитика так и не стала. По всей видимости, подвела слабость эмпирической базы и шаткость методологических оснований — геополитические работы часто воспринимались как относящиеся скорее к специфическому жанру «историософского фэнтези», чем к серьезным научным исследованиям.

Геополитика как суррогат идеологии

Критике геополитических построений посвящена весьма обширная литература, и зарубежная, и отечественная. Теоретические диспуты между сторонниками геополитики и их оппонентами вряд ли представляли бы интерес для кого-то, кроме узких специалистов в сфере теории международных отношений, если бы многие «геополитические» конструкции и постулаты не переходили непосредственно в политическую риторику и не становились фундаментом распространенных общественных настроений и устойчивых политических самоидентификаций.

Между тем, именно эту тенденцию мы и наблюдаем в настоящее время. Причем в политическую риторику проникает даже не классическая геополитика начала прошлого века, а, если можно так выразиться, «геополитика для чайников» — максимально редуцированный и, по сути, карикатурный вариант геополитической парадигмы. С экранов телевизоров и со страниц газет выплескивается поток «геополитических» формул, лозунгов и магических заклинаний, имеющих сомнительный смысл и явно апеллирующих к эмоциям аудитории, а не к ее логике: «Украина стала полем геополитической битвы России и Запада»; «Геополитическое противостояние Москвы и Вашингтона неизбежно»; «Атлантическая и евразийская цивилизации геополитически несовместимы»; «Геополитика идет на смену геоэкономике»; «БРИКС — геополитический союз будущего»…

Справедливости ради стоит отметить, что подобные «геополитические» мантры все громче звучат и в Вашингтоне, и в столицах многих европейских государств, инфицируя не только безответственных журналистов и начинающих исследователей, но и умудренных опытом политиков и ведущих аналитиков. «Геополитический вирус» оказался на редкость заразным, а подходящее лекарство от него даже не начинали искать.

Складывается впечатление, что геополитические конструкции к середине второго десятилетияXXIвека стали удобным суррогатом идеологических постулатов середины ХХ столетия, новой теологией и новой догматикой стратегии международной конфронтации. Собственно, именно этот тезис и отстаивают некоторые радикальные интерпретаторы геополитической парадигмы (Александр Дугин), позиционируя геополитику в одном ряду с марксизмом и либерализмом как универсальными идеологиями прошлого.

Однако идеологическая борьба между марксизмом и либерализмом велась вокруг пусть фундаментальных, но конкретных, рационально описываемых и исторически меняющихся понятий — свободный рынок или плановая экономика, политический плюрализм или «социалистическая демократия». «Геополитическое противостояние» же оперирует понятиями, которые хотя и можно описать, но изменить уж никак нельзя (география, климат, рельеф и пр.). Таким образом, если идеологическая борьба при всем своем антагонистическом характере все же давала шансы на примирение в будущем, то геополитическое противоборство таких шансов не оставляет — по крайней мере, до тех пор, пока не расколются и не разойдутся геологические континентальные плиты или пока не начнется новый ледниковый период (либо глобальное потепление).

Запад никогда не принимал и не примет Россию как партнера и союзника, потому что мы русские, постулируют наши современные адепты геополитики. Очевидно, подразумевается, что территория, климат и рельеф определяют уклад жизни народа, уклад жизни формирует систему ценностей, а потому ценности России и Запада несовместимы. Например, Россия стоит за традиционную семью, а на Западе такая семья умирает, растворяется в атомизированном социуме. Но, во-первых, не вполне понято, чем российский климат отличается, например, от шотландского, почему наш рельеф так непохож на финский, а географическая протяженность России несравнима с протяженностью Канады. Во-вторых, рассуждения о ценностях трудно воспринимать всерьез, если они не подкреплены конкретными исследованиями с использованием инструментов социологии, социальной психологии и культурной антропологии. Для убедительного вывода о том, где традиционная семья является большей ценностью, стоило бы сначала сравнить статистику абортов, разводов и число брошенных детей на душу населения в России и на Западе.

Было бы, конечно, неправильным обвинять всех приверженцев геополитики в шарлатанстве или в профессиональной непригодности. Среди них можно найти весьма ярких, нестандартно мыслящих интеллектуалов, способных раньше других уловить новые ритмы и мелодии в кажущейся какофонии мировой политики. Вспомним хотя бы интереснейшие работы покойного Вадима Цымбурского о «Великом Лимитрофе» и «Острове России», во многом обогнавшие свое время.

Российские геополитики были одними из первых, предугадавших неизбежный закат «однополярного мира». Они предсказали — хотя и в своей системе координат — формирование полицентричной системы международных отношений. Геополитики внесли очень ценную долю скепсиса в прекраснодушные рассуждения либералов о глобализации как об «окончательном решении» всех международных проблем. Вообще говоря, официальная наука о международных отношениях должна быть благодарна геополитикам хотя бы за то, что они противопоставили торжествовавшему после завершения «холодной войны» экономическому детерминизму свой собственный — географический — детерминизм.

Геополитика и проблемы XXI века

И все-таки.… В большинстве современных геополитических конструкций, как отечественных, так и зарубежных, есть как минимум две особенности, делающие эти конструкции весьма уязвимыми для критики и малопригодными для практического использования.

Во-первых, геополитикиXXIвека исходят из цикличности, а порой — и вовсе из статичности истории. Поэтому они склонны видеть основные вызовы будущего там, где уместнее говорить об остаточных проблемах прошлого. В самом деле, текущий украинский кризис, события на Южном Кавказе летом 2008 года, тлеющие конфликты в других углах постсоветского пространства — это, в конечном счете, последствия незавершенного процесса распада СССР, финальный акт исторической драмы уже далекого 1991 года. Истоки проблем «разделенных народов» в Восточной Азии, территориальных споров, взаимных подозрений и национальных фобий в регионе нужно искать в истории «холодной войны», которая, по сути, здесь никогда не завершалась. Даже разрушительный всплеск энергии «арабской весны» — результат искусственной социально-политической «заморозки» государств Ближнего Востока на протяжении нескольких десятилетий прошлого века.

Сказанное вовсе не означает, что перечисленные проблемы не имеют большого значения и ими не нужно заниматься. Напротив, сложность переживаемого всеми нами момента в мировой политике как раз и связана с тем, что на протяжении двух десятилетий политики игнорировали эти остаточные проблемы, «заметали под ковер» мусор «холодной войны», не желая тратить время, энергию и политический капитал на генеральную уборку. Считалось, что поступательный ход истории сам позаботится о рудиментах прошлого. Не позаботился — незавершенную работу все равно придется выполнить. Но она не должна подменять собой формирующуюся повестку дня нового столетия.

А вот с новой повесткой дня у современной геополитики большие сложности. В геополитическую парадигму нелегко втиснуть такие пункты повестки, как глобальные миграции, изменения климата, активизация негосударственных участников мировой политики, международная наркоторговля, кибер-безопасность, ядерный и «обычный» терроризм и многие, многие другие. Есть все основания полагать, что с течением времени значение старой, остаточной повестки дня мировой политики будет снижаться, а значение новой, формирующейся — возрастать.

Сложности геополитики в анализе новой повестки связаны не только с тем, что большинство современных адептов геополитического взгляда на мир мыслят абстрактными, «вневременными», метафизическими категориями, а новая повестка требует весьма конкретного экспертного знания. Есть и более глубокое методологическое ограничение, которое можно считать второй фундаментальной слабостью почти всех геополитических конструкций. Геополитика традиционно занималась и занимается отношениями «соперничества – конкуренции» (Макиндер) или «доминирования – подчинения» (Хаусхофер). А новая повестка дня мировой политики предполагает акцент на сотрудничество «ответственных игроков» мировой политики.

Вопрос о том, кого следует отнести к «ответственным игрокам», пока остается открытым. Но способность международного сообщества справиться с новой повесткой дня напрямую зависит от степени общей заинтересованности этих игроков во взаимодействии в целях предотвращения неуправляемости, нестабильности и хаоса в мировой политике. Конечно, соперничество (конкуренция) в обозримом будущем сохранится и между «ответственными игроками», но именно уровень и качество международного сотрудничества определят стабильность мирового порядка будущего.

Нельзя не заметить, в рамках современной геополитической парадигмы вопросы международного сотрудничества разработаны крайне слабо: сотрудничество между «большими пространствами» чаще всего рассматривается лишь как форма ограничения их соперничества или вообще игнорируется. Хотя «классическая геополитика» концаXIX— начала ХХ века пыталась заниматься вопросами позитивного взаимодействия «больших пространств»; во всяком случае, это относится к французской геополитической школе (Поль Видаль де ла Блаш) и к русским геополитикам-евразийцам (Петр Савицкий, Никита Трубецкой и другие). К сожалению, это направление в геополитике не получило серьезного развития после Второй мировой войны ни в Европе, ни в США.

В этом, на наш взгляд, и состоит главная сложность попыток конвертировать геополитические концепты в практические внешнеполитические рекомендации. Современная геополитика очень часто принимает форму тенденциозной политической публицистики: в России ее адепты занимаются разоблачением непрекращающихся козней Запада, на Западе их коллеги усердствуют в демонизации России, Китая или исламского мира. Рекомендации чиновникам и политикам, если они вообще присутствуют, сводятся главным образом к призывам более жестко, решительно и последовательно противостоять извечным геополитическим противникам, потому как иного не дано. Вряд ли подобные советы могут быть особенно полезными в поиске решений конкретных проблем международной безопасности.

Геополитика и глобалистика

Как хорошо известно из истории естествознания, грань между наукой и лженаукой бывает очень тонкой. Например, алхимия считается лженаукой, но вклад алхимиков в развитие экспериментального базиса всей современной науки (не только химии) неоспорим. К лженаукам относят и астрологию, но без нее вряд ли возникла бы современная астрономия. Геополитика уже оказала стимулирующее воздействие на развитие общественных наук как одна из первых попыток междисциплинарного синтеза (географии, истории, экономики и теории международных отношений). В заслугу геополитикам можно поставить и то, что они впервые обратили внимание на «большие пространства» (Grossraum) как на объект, заслуживающий внимания наряду с государствами и внутригосударственными регионами. Будет очень обидно, если вXXIвеке интеллектуальный потенциал геополитики окончательно деградирует до уровня банального пропагандистского инструмента, призванного обосновать и оправдать любые флуктуации внешней политики великих держав.

Как представляется, наиболее интересные перспективы у современной геополитики могут открыться во взаимодействии с глобалистикой — другой парадигмой изучения международных отношений, также переживающей сегодня не лучшие времена.Глобалистику можно определить как научное направление, занимающееся причинами, содержанием и последствиями процессов глобализации, а также других глобальных процессов и проблем (экономических, социальных, политических, экологических, культурных и пр.). Если геополитика оперирует «большими пространствами», то глобалистика ставит в центр своего внимания весь мир как единую систему. Истоки глобалистики принято искать в работах Владимира Вернадского о «ноосфере» 30-х гг. прошлого столетия или в еще более ранних трудах европейских историков и философов. Но как самостоятельное направление научных исследований глобалистика сложилась значительно позже, чем геополитика; ее «официальное» рождение обычно относят к публикациипервыхполучившихширокуюизвестностьдокладовРимскогоклуба в 70-х годахXXвека— «Пределыроста»(1972), «Человечествонаперепутье»(1974), «Пересмотрмеждународногопорядка»(1974), «Запределамивекарасточительства»(1976).

Триумфальное шествие глобалистики по планете пришлось на рубежXXиXXIвеков — на волне почти всеобщего энтузиазма, связанного с ускорением процессов глобализации и надеждами на то, что эти процессы неизбежно приведут к решению острых проблем как человечества в целом, так и отдельных стран и регионов в частности. Однако триумф оказался недолгим, с течением времени глобализация продемонстрировала не только свои позитивные стороны, но и многочисленные негативные побочные эффекты, увеличивая глобальное неравенство, усиливая нестабильность в самых разных сферах, разрушая традиционные уклады жизни и провоцируя мощныеволны антиглобалистских движений. Политические противоречия ведущих держав стали сдерживать развитие экономической взаимозависимости, их представления о справедливом и желаемом будущем мира начали все больше расходиться Результатом стал кризис не только глобализации как таковой, но и глобалистики как науки о глобализации.

Современным глобалистам можно предъявить в целом те же претензии, то и современным геополитикам: односторонний и тенденциозный взгляд на международные процессы, склонность к абстракциям, догматизму и схоластике, идеологическую ангажированность и нетерпимость к критике, методологическую неряшливость и оторванность от политической практики. Как и геополитики, глобалисты могут быть обвинены в том, то они занимаются конструированием очередной утопии (мифа), не имеющей никакого отношения к реальным процессам мирового развития.

Наверное, не будет большим преувеличением сказать, что геополитика и глобалистика — два по-своему последовательных, но односторонних и, следовательно, ущербных взгляда на процессы мирового развитияXXIвека. Своего рода «инь и ян» нынешнего глобального дискурса о перспективах формирования нового мирового порядка. Серьезный диалог между геополитиками и глобалистами по сути дела пока даже не начинался; вместо этого имеют место два параллельных монолога на разных языках. В то же время для того, чтобы начать такой диалог, достаточно лишь обладать «аттической светскостью» — качеством, которое Гегель столь ценил в греческих философах и особенно в Платоне — готовностью отнестись с вниманием и уважением к любому оттенку чужой мысли. Если реальный диалог между геополитиками и глобалистами все же состоится, то на стыке этих двух противостоящих друг другу парадигм можно ожидать неожиданных и плодотворных интеллектуальных прорывов.

Фото ИТАР-ТАСС/ EPA