Ликвидация памяти
Власть всех уровней усиленно превращает 70-летие победы в Великой Отечественной войне в номенклатурное мероприятие и тем самым в очередной раз отнимает у народа Победу. Ту самую, которая с большой буквы. Для того чтобы убить живое дело, достаточно его возглавить, «приурочить» к нему ворох других мероприятий или приурочить само дело к чему-нибудь другому. Когда мероприятия приурочиваются (прикурочиваются) друг к другу, теряется смысл того, во имя чего все это делается. В данном случае теряется смысл великой жертвы, принесенной народами СССР в этой войне.
Кто выиграл мир
Победу у людей отнимали много раз. Вернее, ее отнимали постоянно на протяжении всех послевоенных лет. И когда сразу после войны бывшие военнопленные из нацистских концлагерей попали в лагеря ГУЛАГа. И когда народ-победитель вернулся в родные хаты и был встречен новой волной репрессий и массовой амнистией уголовников. И когда колхозники так и не получили общегражданских паспортов, до начала 70-х оставаясь на положении крепостных. Обеспечить всех оставшихся ветеранов благоустроенным жильем обещали еще к 60-летию Победы, но и сегодня находятся предлоги, чтобы не делать этого. Из регионов регулярно сообщают, как муниципальные чиновники настойчиво признают рухлядь, в которой обитают ветераны, пригодной для жилья. Действительно, какой смысл тратить бюджетные деньги на участников войны, если младшим из них сегодня 88 лет, — все равно эти квартиры достанутся наследникам, а им-то за какие заслуги, да? Победу, оказывается, тоже можно «оптимизировать», как здравоохранение и образование, а сэкономленные деньги распилить на недоремонте дорог.
Говорят, что Россия выиграла войну, а Германия выиграла мир. Наши родители еще помнят голодные послевоенные годы. А мы помним талоны — через сорок лет после великой победы — на основные продукты питания, повальный дефицит, очереди за маслом (две пачки в одни руки, поэтому люди приводили и ставили в очередь всех наличных родственников), за югославскими сапогами и индийскими (!) джинсами. Промышленность успешно делала танки (потому что генералы по обыкновению готовились к прошедшей войне), а достаточно масла и красивых сапог, увы, не делала. А Германия каким-то образом уже в 1948 году экспортировала 50 тысяч автомобилей «фольксваген-жук», и еще 15 тысяч «жуков» было продано внутри страны. Этих «жуков» продавали под лозунгом «Ваш второй автомобиль», и к 2003 году их собрали рекордные 21 млн штук. Сегодня по ВВП на душу населения, по одной из оценок, Германия занимает 27 место в мире ($44 700), а Россия 69 место ($24 800), причем рост российского ВВП пришелся на недавние нефтяные годы. В денежном выражении разрыв не катастрофический, но мы знаем, как вычисляется это «на душу населения» — как среднее арифметическое между Сечиным с его 50 млн долларов в год и бабой Маней с ежегодной пенсией в 2,5 тыс. долларов. Так что георгиевская лента, привязанная к заднему дворнику «мерседеса», — вот символ, иллюстрирующий расклад сил 70 лет спустя: производство «мерседесов» против производства дутого патриотизма.
Поддаются ли сравнению дороги тут и там — вопрос излишний. А вот процессы денацификации и десталинизации сравнить стоит. Немцы как нация за два десятка лет после войны прошли путь от отрицания до осознания ужасов нацизма, им знакомо чувство национальной вины. В России десталинизации не произошло, соответствующая программа, разработанная «Мемориалом» и одобренная экс-президентом Медведевым, практически похерена. Гражданская акция «Последний адрес» — приятное исключение. В Германии все знают, что такое Холокост, а школьников водят на экскурсии в Дахау. В России закрыли единственный музей ГУЛАГа под Пермью, а в Соликамске отметили 75-летие Усольлага, подчеркнув важность лесоповала для советской экономики. Как следствие для половины россиян сегодня Сталин — хороший. В Ульяновске огромный плакат с Усатым несколько лет висит на здании мехзавода № 2, рядом с оживленной магистралью. Местная власть закрывает глаза, оправдываясь тем, что Сталин не был признан государственным преступником. И это правда.
Приватизация победы
Победа — национальный духовный актив, и он приватизируется чиновниками так же, как и активы материальные. Великая победа превратилась в патриотический проект, в серию акций. «Более 50 тысяч школьников Ульяновской области примут участие в патриотическом марафоне „70 добрых дел – к 70-летию Победы!“ — сообщает пресс-релиз, и я вижу руку чиновника от образования, подписывающего циркуляр: «Директорам и завучам по воспитательной работе обеспечить участие школьников в патриотическом марафоне». В конечном итоге классные руководители сядут и будут вымучивать 70 добрых дел, за которые директор и завуч отчитаются перед управлением образования.
Для чиновника, говорящего с трибуны про «наши традиционные ценности», важно не содержание акций, а их количество, а также количество участников. Потом, когда эта праздничная гонка будет закончена, чиновники отчитаются о проделанной работе: «в рамках празднования» 70-летия Победы проведено столько-то мероприятий, в которых приняло участие столько-то человек. Их патриотизм — это патриотизм бухгалтера, которому удалось свести баланс с прибылью, удачно воспользовавшись налоговыми уловками.
Сразу после войны официально День победы отпраздновали только три раза, с 1945 по 1947 год, и потом он снова стал рабочим днем. Почему? Самая распространенная версия: Сталин боялся народа-победителя, боялся, что дух победы может укорениться в общественном сознании. Пишут также, что Сталин ревновал к популярности Жукова, главного маршала войны. Другая версия: праздновать победу, добытую ценой многомиллионных жертв, посчитали кощунством, это скорее день скорби. Снова праздновать День победы начали только через 20 лет после войны, уже при Брежневе.
Людям, чьи родственники воевали и погибли в этой войне, должно быть обидно, что сегодня к 70-летию готовятся, как к встрече Нового года, — маркетинговые технологии те же самые. В одном московском универмаге водка «Путинка» продается по смешной цене 65 рублей за бутылку, рядом слоган «Цена Победы». Цена Победы — бутылка водки?!
Под бренд победы тащат все что ни попадя, включая дотоле самостоятельные праздники, то же 1 мая. «В год 70-летия Победы колонны будут оформлены тематической атрибутикой, в том числе георгиевскими лентами», — сообщает Федерация областных профсоюзов о проведении митинга-шествия в День труда. А вот что пишет пресс-служба ульяновского губернатора о состоявшемся благотворительном концерте «Мы разные, но мы вместе»: «Мероприятие, приуроченное ко дню святых жён-мироносиц и предстоящему Дню Победы, состоялось 26 апреля в рамках общественного движения в поддержку народной песни. Средства от продажи билетов пойдут на строительство русского подворья в культурном комплексе „Национальная деревня“». Как сказал бы Агент 007, «смешать, но не взбалтывать».
Дурной креатив
Реакция на казенщину — взрыв дурного креатива. Око за око, формализмом на формализм. Апофеоз формализма — рекламный баннер в подмосковной Ивантеевке с надписью «Они сражались за Родину!» и с изображением экипажа немецкого «Юнкерса». В Красноярске скандал вызвал рекламный плакат: гайдаевские Трус, Балбес и Бывалый пьют пиво на фоне фотографии, на которой советский солдат водружает знамя над Рейхстагом, сверху лозунг — «За победу». В ульяновской сети супермаркетов «Гулливер» продают семечки, на которые прицеплена георгиевская лента. Герои войны уже на банках пива. Эта та самая фальсификация истории, против которой бьется министр Мединский, только фальсификация с другой стороны. Если рядовой житель Европы уже не может сказать, сколько советских людей погибло во Второй мировой (оценки — 100 тысяч, миллион, максимум 5-6 миллионов), то новое поколение россиян — есть такое ощущение — связывает победу в основном с георгиевской лентой, политтехнологическим проектом, придуманным Натальей Лосевой из РИА «Новости» к 60-летию победы. Весь этот циничный мерчендайзинг — сигнал о том, что память о настоящей войне с ее миллионными жертвами вытравляется, на ее месте остаются одни ленточки, к Великой Отечественной никакого отношения не имеющие.
Лишение народа памяти о подлинной, а не киношной войне, восхваление Сталина, игнорирование роли союзников привело к тому, что победитель начинает вести себя по модели агрессора. Речь не только о «крымнаше» и юго-востоке Украины, а об угрозе послевоенной системы безопасности в целом, которая сложилась в результате победы и международных договоренностей. Национальный лидер, говорящий о том, что «пойдет до конца», телепропаганда с «ядерным пеплом» для Америки — если они готовят народ к новой войне, то не отменяют ли тем самым смысл Победы, которую собрались праздновать? Об этом стоит подумать, когда 9 мая наступит минута молчания.
Фотографии предоставлены автором
