Несколько месяцев назад у меня вышла первая детская книжка.

Стишки, вошедшие в нее, были написаны в конце восьмидесятых, когда у меня подрастала дочка, и этот факт объясняет то удивительное обстоятельство, что в тексте нет ни слова про Путина.

Картинки нарисовала чудесная Алиса Сербиненко из Волгограда, — и когда меня позвали на волжские берега для презентации книги в рамках выставки рисунков Алисы, я, разумеется, согласился. Заодно организаторы предложили мне автограф-сессию в галерее «Трапеция» и лекцию перед тремя десятками моих волгоградских читателей.

Ну, казалось бы.

Но за две недели до презентации руководство «Трапеции» отменило и встречу с читателями, и, до кучи, выставку Алисы Сербиненко. Видимо, как запятнавшей себя знакомством со мной.

Как описала произошедшее, в извинительном письме мне, исполнительный директор галереи Марина Струкова, все случилось «очень внезапно, но категорично».

Уже много лет напролет (пятнадцать, если быть совсем точным — ровнехонько с прихода к власти В.В. Путина) я аккуратно записываю случаи «отмен»: спектаклей, вечеров, лекций, концертов… Коллекционирую формулировки отказов — от тупого прорыва труб и обрушения крыш до дипломатичного (чай, МГИМО, а не ЖЭК какой-нибудь) «нет подходящей аудитории». Расширяю географию: Апатиты, Астрахань, Питер, Томск, Йошкар-Ола…

Об Останкино, разумеется, речи нет давно.

По мере вставания России с колен процесс шел по нарастающей и в прошлом году дошел до пущенного под нож, в Ульяновске, тиража книги — и лаконичного «никогда больше», услышанного от администрации Дома музыки.

Но в тех случаях речь все-таки шла об антипутинской публицистике — и большом афишном спектакле в центре Москвы…

Давешняя отмена встречи со слабовидящими в новосибирской библиотеке и запрет на презентацию детской книжицы в Волгограде — это уже, в некотором смысле, донышко.

Или еще не донышко?

По улицам-то ходить вроде разрешают. Эх, зря я поднимаю волну…

Дорогая Родина! Ты дай знать, когда мне уже уходить в подполье, ладно?