Валерий Борщев, член Московской Хельсинкской группы:

Я очень рад этой новости. Жанна Немцова, во-первых, прекрасный журналист. Я видел её передачи на РБК-Дэйли и считаю её великолепным профессионалом. А во-вторых, она — настоящий гражданин, которая повела себя не просто как дочь Бориса Немцова, но именно как ответственный член общества.

Своими поступками она заявила, что власть несёт ответственность за смерть её отца и не заинтересована в том, чтобы до конца раскрыть это преступление и назвать всех виновников, включая заказчиков. Жанна Немцова бросила власти вызов, высказала обвинения, на которые она имела полное право. И я отношусь к ней с величайшим уважением во всех отношениях, и как к гражданину, и как к профессионалу, и как к прекрасной женщине. Поздравляю!

Борис Немцов, РПР-ПАРНАС:

Сейчас в стране происходит ключевой исторический разворот. Путин выбрал путь самоизоляции, «холодной войны», гонки вооружений, обнищания людей и оккупации соседних стран. Для всех граждан это — катастрофический сценарий. Поэтому если мы хотим остановить безумные планы этого параноика, то надо выходить. История с закрытием буквально в течение одного дня практически всех независимых интернет-ресурсов — это не конец, а начало. Потом будут отключать всю страну от интернета, начнут сажать не только активистов и лидеров оппозиции, но и всех, у кого есть какая-то своя точка зрения. Надо понимать, что у параноика в руках ядерная кнопка, а в голове — абсолютно неадекватная оценка обстановки, и только люди на улицах могут привести его в чувство, больше никто. Поэтому «Марш мира и свободы», который я предпочитаю теперь называть так в связи с последними событиями, в том числе — с закрытием «ЕЖа», это то мероприятие, где каждый сможет сказать своё веское слово, в том числе — просто присутствием.

Лев Рубинштейн, поэт, публицист:

С одной стороны, я понимаю резоны тех, кто говорит, что такая согласованная, разрешённая акция — это ещё один шаг назад, что это отступление, и особого смысла и эффекта это не имеет. Такие настроения я понимаю и отчасти разделяю. Но мне кажется, что всё-таки надо прийти, особенно в такое депрессивное для многих время, как минимум, чтобы друг друга увидеть, понять, что на самом деле нас не так мало. Для меня это в каком-то смысле психотерапия. Когда человек только и делает, что сидит в сети и читает новости, ему начинает казаться, что все сошли с ума.  А такая акция станет некоторым парадом здоровых людей, не утративших представление о норме, не зомбированных, и вообще пафос «за мир» объединяет очень многих. Я надеюсь, что там будет много народу, этого очень бы хотелось. На сегодняшний день наши власти не обращают на это особого внимания, но это не означит, что этого не надо делать. Сегодня они не обращают, но завтра это может измениться. Когда каким-то непонятным образом произойдёт количественный скачок, и выйдет не десять тысяч человек, а четыреста тысяч — тогда, видимо, они репу почешут. Другое дело, что непонятно, какие сделают из этого выводы, но хотя бы заметят.

Георгий Сатаров, президент фонда ИНДЕМ:

Смысл этого события очень прост — если ничего не делать, то ничего не изменится. Многие говорят, что так тоже ничего не изменится, но это — только опасения. А то, что если ничего не делать — ничего не изменится, мы знаем наверняка. В этом и заключается разница этих подходов. Если войти в тёмную комнату и не включить свет, то будет темно. А если включить свет, то всё равно может быть темно, потому что, например, не работает выключатель.

Лев Рубинштейн, поэт, публицист:

Любая протестная деятельность сопоставима с тем или иным художественным жанром, и точно так же в своём развитии обязательно подвергается различным экспериментам. Поэтому всякая протестная деятельность должна пробовать различные формы и методы, оставаясь, понятное дело, в рамках законодательства. Никаких немедленных моральных или политических дивидендов сразу после этой акции я не жду, но считаю, что пробовать надо всё, а будет ли это хорошо или плохо, станет понятно тогда, когда это уже произойдёт.

Пётр Царьков, правозащитник, член Комитета протестных действий:

Как известно, «Марш правды» будет проходить в формате митинга. Шествия, скорее всего, не состоится, так как площадка, которую предоставляют нам власти Москва, — не та, которую мы изначально запрашивали. Тем не менее, от проведения акции мы не отказываемся, готовимся. Комитет протестных действия уже несколько раз собирался и предлагает провести это мероприятие в достаточно интересном формате, с вручением различных «наград». Думаю, что такой нестандартный сценарий заинтересует людей в большей степени, чем привычные выступления политиков и общественных деятелей. Сложно сказать, насколько в конечном итоге это будет удачно, но сам по себе эксперимент нужен.

Антон Носик, журналист, популярный блогер:

Закон будет принят, но это ничего означать не будет: все блогеры как один подвергнут его бойкоту. В России уже такой широкий выбор мер, которые можно против них использовать, что этот закон мало что добавляет. Тем более что мы пока не знаем, какие санкции будут прописаны, но вряд ли речь пойдёт о тюремном заключении. Скорее всего, бойкотирование этого закона станет административным правонарушением. Но вообще смысл всех подобных предложений — обратить внимание на человека, который их вносит, повысить его рейтинг цитируемости, чтобы его включили в список на следующую Думу. Никаких других целей нет.

Сам по себе закон бредовый. Уже есть 29 статья Конституции РФ, закон прямого действия о свободе слова, который говорит, что всякий человек в России, даже если он блогер и даже если его фамилия Чикатило или Навальный, имеет право на публичное выражение собственного мнения. Никаких предварительных условий для этого не должно быть. Конституция — это абстракция, но есть и конкретика, прописанная в федеральном законе о средствах массовой информации. Там описана процедура регистрации СМИ и сказано, что эта мера является уведомительной и добровольный. И нет ли некоего бредового противоречия в том, что газету вы можете издавать, не имея регистрацию как СМИ, а блог вести не можете?

Помимо регистрации блогеров сейчас собираются принять ещё два закона. Есть законопроект Яровой, по которому всякий, кто хочет иметь страничку в Интернете, не важно, блог это или фотографии кошечек, должен получить государственную регистрацию и быть внесённым в специально созданный для этого реестр. Кроме того, есть предложение сенатора от Кировской области Олега Казаковцева, чтобы владельцы сайтов помимо обязательной регистрации ещё и платили штраф в размере 1000 рублей за намерение выкладывать кошечек в Интернете. Оба эти законопроекта внесены раньше, чем предложение о регистрации блогеров.

Получается, что у нас есть Конституция и закон о СМИ, которые говорят, что регистрироваться не надо. Есть два закона, которые говорят, что регистрировать надо любой сайт. А сверх этого принимается ещё закон о том, что надо отдельно регистрировать именно блог. А всё это вместе — такая же глупость, как закон Железняка о налогообложении блогеров, о котором тот талдычит с осени 2012 года. Идея заключается в следующем: все граждане Российской Федерации вычисляют и уплачивают налоги в соответствии с Налоговым кодексом, а есть такая отдельная юридическая категория граждан, блогеры, чьё налогообложение нужно регулировать отдельным законом. Я как физическое лицо плачу НДФЛ, как член акционерного общества — налог с прибыли, как индивидуальный предприниматель — «упрощёнку». А по закону Железняка, блогер должен платить ещё и что-то дополнительно, не по Налоговому кодексу. Логика тут та же: давайте сделаем вид, что всей правовой базы за последние 22 года у нас нет, и мы начинаем её создание с нуля.

Блоги выбраны для этого потому, что главный враг нашей власти — Навальный, а он блогер. Это законы, направленные на создание лишних поводов поймать единицы и запугать тысячи. Ведь тысячи людей будут бояться открывать рот, потому что будут знать: из-за этого они могут быть привлечены к ответственности. Но при этом основная цель — обратить внимание на конкретные фамилии конкретных людей, которые вносят такие предложения.

Сергей Пархоменко, журналист, общественный деятель:

Совершенно очевидно, что это часть репрессивного пакета, принимаемого сегодня под лозунгом «больше не стесняемся». Это вообще очень важный принцип для российской власти в её сегодняшнем состоянии. Многие говорят, чтожизнь наша делится на периоды «до Крымнаша» и «после Крымнаша», когда у государства появилось общее ощущение, что стесняться больше нечего,можно снять под столом ботинки и блаженно пошевелить пальцами босых ног. Это сегодня и проделывает российская власть, в частности российские законодатели, являющиеся просто отделом для проштамповки инициатив, выдвигаемых властью исполнительной.

Можно вспомнить и последние шаги по уничтожению остатков свободы слова, прежде всего электронных СМИ. Мы видим последовательный комплекс мер, направленных, в том числе, против поиска информации. А надо помнить, что у работы СМИ есть две стороны: не только распространение информации, но и поиск, против которого направлены некоторые из последних законодательных актов. Непосредственно этот законодательный акт направлен против выводов, которые люди могут сделать, получив информацию. Узнав, что их жизнь устроена не совсем так, как казалось прежде, они могут захотеть как-то высказаться и выразить своё отношение к этому. До сих пор это делалось, в частности, с помощью массовых акций и мероприятий. Сегодня таких возможностей стало ещё меньше, потому что появился механизм для преследования людей уголовно.

При этом опыт последних месяцев, всё того же периода, когда можно не стесняться, свидетельствует, что люди задерживаются абсолютно произвольно, также абсолютно произвольно обвиняются на основании лживых показаний сотрудников полиции и абсолютно произвольно подвергаются наказанию в результате судебных решений, носящих совершенно инквизиционный характер. Главное — объём, поток пропускаемых обвиняемых, получающих однотипные решения. Ни в одном конкретном случае судьи не хотят разбираться с реальностью. Мы хорошо помним, что произошло в конце февраля, когда были задержаны около 1200 человек, и все они получили те или иные обвинительные приговоры, за исключением буквально пяти-шести, в случае с которыми были допущены совсем грубейшие формальные нарушения. Ещё пара таких массовых задержаний, и будет создан корпус людей, которых можно подвергнуть уже уголовному наказанию в целях устрашения.

Сегодня, конечно, большое количество людей отделяет себя и свою жизнь от сведений об этих событиях. Им кажется, что это где-то далеко, в соседнем мире. Но чем шире эти инквизиционные меры, тем выше шанс, что они захватят большое число людей и создадут какую-то протестную реакцию. Это касается, прежде всего, столицы и ещё пары больших городов, так как российское население в целом привычно к тому, что значительный процент окружающих людей прошли, так или иначе, через пенитенциарную машину. Чем дальше от Москвы, тем спокойнее люди относятся к тому, что они окружены теми, кто по одной или другой статье бывал обвинён и прошёл через СИЗО или уголовное наказание. Соответственно, там пределы терпения очень широки. В столице, где это менее распространено и людей, которые не сидели, всё-таки несколько больше, чем тех, которые сидели, реакция на такие меры будет более острой.

Галина Тимченко, журналист, бывший редактор Lenta.ru:

Я действительно считаю, что журналистам нужна какая-то профессиональная организация, которая была бы категорически отлична от нынешнего Союза журналистов. Я бы назвала её, скорее, гильдией, потому что это должно быть некое объединение, отстаивающее профессиональные интересы. Союз журналистов в его нынешнем виде эту задачу не выполняет, и любое движение в сторону сколько-нибудь осмысленной защиты прав журналистов и поддержания стандартов профессии — это хорошо. А что получится в результате, бог знает, может быть, и ничего. Но в том, что трудностей впереди будет только прибавляться, в том числе и со стороны власти, я ни секунды не сомневаюсь, поэтому могу только пожелать стойкости людям, которые решились делать что-то в таком роде в нынешние времена.

Александр Рыклин:

С этим профсоюзом главное то, что это ни в коем случае не политическая организация, она не ставит перед собой никаких политических целей. Это исключительно профессиональная история, для тех людей, которым по различным причинам профессия журналиста всё ещё важна. Таких людей, которые ассоциируют себя с этой профессией, хотят как-то в ней функционировать, строить карьеру, в нашей стране всё ещё немало. Но эта профессия разрушается планомерно и целенаправленно, и не надо думать, что это происходит только последние несколько месяцев — процесс идёт уже годы. И это не случайность, государство прикладывает большие усилия к тому, чтобы нашу профессию разрушить, сделать так, чтобы от неё остались только пустая оболочка и название. Это делается вполне осознанно.

Важно понимать, что это — не творческий союз, никаких «отделов» там не будет. В журналистике есть много самых разных сфер деятельности, но никакого разделения между ними в профсоюзе не будет. Конечно, надо отдавать себе отчёт, что сегодня наибольшее давление осуществляется именно на политическую журналистику, но всё равно и есть и экономическая, и культурная, и так далее, и никакой градации между ними не предполагается.

Разумеется, мы попытаемся зарегистрировать профсоюз в Минюсте официально, всё необходимое для этого уже сделано, у нас готов устав, мы консультировались с юристами. Но мы понимаем, что власть вряд ли будет нам содействовать или хотя бы держать нейтралитет, надо ожидать противодействия со стороны государственных структур и институтов, поэтому мы вполне готовы к тому, что нас не зарегистрируют. В этом случае мы не будем устраивать трагедию, а станем функционировать в том режиме, в котором сможем. Конечно, лучше открыть официальный счёт, но, думаю, что если это не получится, то не тот формат, о котором говорилось изначально, граждан смущать не должен. Зачем нам нужны деньги, понятно: мы хотим действительно помогать, причём не изданиям, а конкретным людям, будем инициировать различные журналистские проекты. Именно для этого и нужен профсоюз.

Николай Сванидзе, тележурналист, член Совета по правам человека:

Я вчера разговаривал с Андреем Юровым, нападение произошло прямо между двумя нашими беседами. Он позвонил мне, но я не мог с ним общаться, так как у меня была встреча. А когда я перезвонил ему через полчаса, он сказал, что за это время вышел из дома и на него напали. Была агрессия, удары, и его облили зелёнкой. В разговоре со мной он держался очень мужественно, несмотря на то, что был, возможно, в шоке, говорил спокойно, хладнокровно, попросил разрешение перезвонить попозже, так как надо было вызывать скорую. Это вообще очень решительный человек, а то, что произошло — серьёзный инцидент.

Особо большого числа подобных нападений последнее время не было, слава Богу. Но то, что негатив по отношению к правозащитникам имеет место у части представителей власти и близких к власти идеологов — это несомненно. Этими людьми слово «правозащитник» последнее время употребляется в том же контексте, что и слово «либерал». Это — агент Запада, который на какие-то госдеповские подачки очерняет нашу действительность. Атмосфера вокруг самого понятия правозащиты создаётся именно такая. В конце концов это, несомненно, угрожает вылиться и в какие-то акты агрессии — как подготовленные, так и спонтанные «акты народной ненависти». Но пока до этого не дошло, и, я думаю, что случай с Андреем Юровым в таком контексте рассматривать рановато.

Игорь Яковенко:

Зияющая пустота. Ушла великая баба Лера. Оставила нас, суетливых, суетных и слабых по сравнению с ней, наедине с империей лжи, с которой она боролась всю жизнь.

Мы всегда были за ней как за каменной стеной, прикрытые ее абсолютным бесстрашием и абсолютным же моральным авторитетом.

Таких, как Новодворская, чтобы сразу все в высшей степени, и ум, и литературный дар, и безупречность, судьба дарит людям раз в поколение. Это если сильно повезет. Чаадаев, святой Лука (Войно-Ясенецкий), Сахаров и вот она, Валерия Ильинична…

Это счастье, что такой человек был нашим современником. Беда, что она была с нами так недолго.

Александр Подрабинек, журналист:

Именно сейчас такая акция имеет смысл, потому что при тотальном одобрении российской экспансионистской политики со стороны населения необходимо, чтобы хоть каким-то образом было высказано противоположное мнение. Вообще это очень удручающе выглядит, когда в публичном пространстве царит полное единообразие мнений, когда все как один согласны с любыми высказываниями власти. Это свойственно тоталитарным режимам, вроде северокорейского, нацистского или коммунистического. Поэтому очень хорошо, когда кто-то своё несогласие демонстрирует.

Удивительно, как наша власть реагирует на эту акцию. Это похоже на охоту на ведьм, они решают проверить всех альпинистов, устраивают по Москве облаву в поисках тех, кто мог это совершить, с раннего утра. Это меры, достойные того, чтобы ловить настоящих преступников, но этим никто заниматься не будет, зато если речь идёт о каком-то событии с политической составляющей, на ноги немедленно поднимаются все правоохранительные органы. И если те четверо будут всё-таки найдены, их ожидает обвинение в вандализме со сроком до трёх лет лишения свободы — и это невероятно глупо, что за вывешивание флага или покраску шпиля можно получить такое наказание. Но не менее глупо было и то, что девочкам, которые спели на солее храма Христа Спасителя, дали лагерные сроки. В этом смысле страна у нас необыкновенная.

В самой Украине, я был там зимой-весной, когда ещё не было понятно, как все решится, не было единого мнения, что Россия — это Путин и все русские его поддерживают. Украинцы — разумные люди, которые не так зомбированы телевидением, как наши сограждане, и понимают, что люди — разные и что кто-то политику Путина поддерживает, а кто-то осуждает. Они прекрасно знают, что в Москве была многотысячная демонстрация в поддержку украинской революции, они наверняка знают, что произошло сегодня. В общем, у них не так зашорены глаза, как у большинства населения России.

Денис Билунов, политический аналитик, член бюро партии «Солидарность»:

Поддерживаю эту инициативу и считаю, что аргументы, с которыми выступили организаторы марша, абсолютно правильные. Необходимо, чтобы в публичном пространстве звучала точка зрения о происходящем в Украине, отличная от официальной. Потому что из-за «пропагандистской волны», которая накрыла страну, часто складывается ощущение, что вообще никакого альтернативного взгляда нет, но это не так.

В первую очередь, конечно, марш нужен нам самим, но он важен и для Украины, потому что сейчас Россия выглядит для них агрессором, посягающим на территориальную целостность страны и на право решать свою собственную судьбу. Неправильно, когда наша страна выглядит в глазах Украины монстром, стремящимся их полностью подавить, украинцы должны знать, что и в России есть люди, которые считают, что отношения между двумя нашими государствами должны развиваться в соответствии с нормами, действующими во всём цивилизованном мире. Ситуация, когда Россия и Украина находятся в состоянии конфликта, тем более вооружённого, совершенно неприемлема, и это надо изменить как можно скорее.

Рассчитывать на то, что на марш придёт очень много людей, трудно. Официальная пропаганда настолько агрессивная, что у многих складывается ощущение, что опасно и бессмысленно предпринимать что-либо, что идёт в разрез с точкой зрения, тиражируемой СМИ. Но начинать с чего-то надо, нынешнее положение вещей требует действий.