Неотложный разговор о завтра – 8. Когда, как и кто?
Называя свои заметки «Неотложным разговором о завтра» я имел в виду, что этот разговор именно о ЗАВТРА, а не о неком туманном будущем, и что уже поэтому разговор нельзя откладывать. Потому что нам надо самим с собой и между собой договориться, что каждый из нас и мы вместе собираемся делать как только...
Как только – что?
Давайте не будем строить иллюзий: мы никак, никакими усилиями и действиями не может повлиять на нынешнюю власть, не можем выиграть «выборы» у шулеров, а тем более разрушить эту власть или свалить ее. Не можем и не сможем в сколько-либо просматриваемом будущем. Это очень плохо, но факт. И все усилия на этих направлениях – это хуже, чем простая растрата сил, это «опыт поражения», ненужные, зряшние потери и замещение реальных шагов в правильном направлении симуляцией активности, только отвлекающей от реальной повестки.
Это было бы не страшно, потому что власть сама делает всё, что только возможно, чтобы саму себя разрушить и снести. Беда в том, что со страной вместе.
Как и когда это произойдет? Не знаю, и никто не знает. Ясно только одно – очень скоро. Счет идет на месяцы и недели, а не на годы.
Все рассуждения о том, достигли ли мы «дна» или снизу вот-вот постучат, беспредметны: у бездны, в которую мы катимся, нет дна, потому что нет самого главного – «крови» в кровеносной системе экономики. А именно – инвестиций. И не будет, пока нынешняя власть у власти. И цены на нефть и газ могут только чуть ускорить или чуть замедлить падение – не более того. Потому что все нефтедоллары будут как втекать, так и вытекать из страны – здесь их никто ни во что не вкладывает и не вложит. И государственные структуры все хуже и хуже будут «проводить сигналы», переставая реагировать на раздражители сверху – всё равно реагировать нечем. И каждый местный князек, хоть он и поставлен сверху, начнет – уже начинает – соображать, как ему самому уцелеть-зацепиться. Вы знаете, какой лозунг будет самым популярным уже вот-вот? «Хватит кормить Москву!» И страна, стягиваемая только слабеющими административными скрепами и исчезающими трансфертами, начнет разваливаться на куски – где побольше (там, где местные начальники посильнее, где у них все лучше «схвачено»), где поменьше, где совсем на Гуляй-поле. Видит ли власть эту опасность? Видит: недавний арест Сахалинского губернатора Хорошавина и изъятие с Кубани Ткачева с перемещением его в Минсельхоз отчетливо показывают, что видит. Только средств противостоять распаду, как только он пойдет повсеместно, у нынешней власти уже нет и не предвидится. А при том бардаке, который власть сама взрастила, всхолила и взлелеяла в головах у населения, уповать на то, что люди смогут этому распаду противостоять, спасая страну, не приходится.
Как это будет происходить? Конечно, спусковым крючком станет перетряска наверху.
Надо признать, что В. Путин очень четко «повязал» своё окружение: если до Крыма-Донбасса-«Боинга» новоявленный Платон Зубов был маловероятен, потому что Путин благополучно прикрывал свою команду на международной арене и более или менее успешно выступал в роли разводящего, арбитра внутри (хотя в условиях инвестиционного ступора с 2013 г. это ему удавалось все хуже), то после все окружение оказалось разом замазано в украинской авантюре, всё поголовно – менять не на кого из властной обоймы. Путин понадеялся на недееспособность Запада – сглотнул же он Южную Осетию в 2008 г.! И промахнулся, переступив некую красную черту, нарушив послевоенное устройство в мире. И добавив «Боинг». Не среагировать на гибель почти 300 своих граждан никто из западных политиков уже не мог, как бы им ни хотелось придерживаться соглашательской Realpolitik: западные политики, как бы это смешным ни казалось нынешним российским начальникам и гражданам, зависят от своих избирателей. И есть вещи, которые им избиратели не простят. Крым, может быть, даже и простили бы, «Боинг» – нет. И теперь никому из нынешней властной обоймы с Западом не договориться, все равно ни с кем из них никто в мире разговаривать не будет. Иначе как на гаагской скамье. А призвать кого-либо извне ее – для всей околовластной российской камарильи смерти подобно. Первое, что этот «кто-либо» сделает (потому что без этого ему ничего сделать не удастся) – это переадресует вину за все на нынешних. И чего ради его приглашать?
Да, конечно, нервы у членов гэбэшно-озёрного кооператива хорошие, но любая сталь имеет предел прочности.
И в какой-то момент, когда ситуация станет слишком уж напряженной, кто-нибудь да дрогнет. Долго ли этого ждать? Не думаю: динамика столь удручающа, что час Х приближается со скоростью электрички.
А дальше все начнет рассыпаться и заваливаться, падая со ступеньки через ступеньку на ступеньку ниже. Если первый толчок произойдет раньше – то дольше и медленнее, раскалываясь, хотя бы сначала, на большие куски, если позже – то стремительно, сразу же в мелкую крошку.
И не надо прятать голову в песок, что можно будет «делать своё дело», игнорируя внешний развал – не получится. Потому что это будет Развал, а не развальчик 90-х годов, когда огромная, никчёмная, но безумно инерционная экономика Союза, вся эта советская жизнь, крутясь уже неизвестно зачем и с какого рожна, просто так, по инерции, вытащила страну, проскрипев самые трудные пару лет, прежде чем начать окончательно разваливаться и останавливаться. Тогда в головах у очень широкого круга людей – у верхнего круга – были пусть и розовые мечты, но в целом одинаковые, позволявшие двигаться хоть куда-то. Так вот – нет сейчас уже такой машины, такого маховика: при СССР всё-таки 85% потребляемого в стране здесь же и производилось, а сегодня – дай Бог, 15%. Где он, маховик-то? И нет единства в головах – у каждого свой неверный компас.
Скажете, власть не будет разваливаться? Будет, еще как будет! И ее сопричастники, отталкивая друг друга, судорожно пытаясь договориться хоть о чём-то с Западом. Повторюсь: до Крыма-Донбасса-«Боинга», глядишь, и договорились бы, но теперь нет. И неудачников будут сносить следующие претенденты на договоренности... При рассыпающейся стране – не до нее им будет, да и на тектонические подвижки нет управы.
Да, в этих конвульсиях до власти может добраться кто угодно. В том числе и такие, рядом с которыми Путин со всей братией могли бы показаться еще далеко не худшим вариантом. Но именно, что «могли бы». Потому что хотя власть и может захватить кто угодно, удержать ее смогут только те, кто в нынешнем безумии не замараны (а потому рукопожатны и договороспособны), кто твердо и правильно знают, что и как нужно делать. Пусть не идеально знают, но принципиально правильно. И которые готовы это делать, не занимаясь бесплодными уже в тот момент разговорами и обсуждениями – раньше обсуждать нужно было!
Но те, кто могут и знают, не придут сами по себе – их никто на порог власти не пустит.
До того момента, пока 100-200 тысяч человек не выйдут на площадь, чтобы сказать: «Хватит!» Потому что никакого другого варианта, кроме 100-200 тысяч человек на площади, нет. Просто нет.
И не надо говорить, что власть не даст выйти – чем или кем она не даст? Силовиками? Они могут и будут действовать ровно до того момента, пока твердо понимают, кто здесь власть (да еще и надежная власть!) и чьи приказы они должны исполнять. А как только она исчезнет… Вспомните, где были и как действовали силовые структуры в 1991 и 1993 гг.? Вспомнили? Не было их, как корова языком слизнула. И в этот раз не будет.
И вот в этот момент, когда на улицы выйдут 100-200 тысяч человек, они – если среди них окажутся те, кто знают, что делать и готовы делать, и если эти знающие и готовые сумеют стать во главе – они, эти 100-200 тысяч, и перевесят чашу весов.
На короткое мгновение, чтобы открылся единственный и наверняка последний шанс спасти то, что к этому моменту останется от страны. Что уж останется. Не замахиваясь на большее и не выдумывая хотелок о величии и неделимости.
Пусть эти готовые действовать граждане назовутся хоть хунтой, хоть как-то покрасивее (чтобы не травмировать нежные души) – скажем, Комитетом национального спасения – важно, чтобы люди на площади им доверяли, чтобы поверили, что они знают, что делать, что они готовы делать и взять на себя тяжкий крест ответственности, что они не врут.
И тогда этот Комитет сможет взять власть, лежащую на асфальте. И, если сам будет готов, начать действовать, проводя все те реформы, о которых уже говорилось. Точнее, даже не реформы, а просто заново отстраивая на руинах то, что сможет стать новой страной.
Вы скажете, что нельзя все те кардинальные преобразования, о которых я говорил в предыдущих статьях, проводить сразу: что всё, мол, рухнет! Не рухнет: этот Комитет – увы! – сможет взять власть (если вообще сможет) в момент, когда УЖЕ все рухнет. Когда надо будет всё начинать на обломках – но начинать правильно. А потом – все эти реформы (точнее, всё это новое строительство) невозможны по частям.
Если кто помнит, при М.С. Горбачеве во время Перестройки был начат «широкомасштабный экономический эксперимент», заключавшийся по сути в том, чтобы внутри плановой, советской экономики создать «очаги» рыночной. Кончился он немедленно и плачевно. Почему – блистательно объяснил тогда же придуманный анекдот про то, как руководителя транспота Москвы направили в Лондон, чтобы разобраться, как там борются с пробками: машин, мол, там раз в 10 больше, а пробки тоже вроде как есть, конечно, но как-то не настолько хуже. Отчитываясь по результатам командировки, начальник сказал, что проблема сложная, так сразу во всем не разберешься, но одна особенность бросается в глаза – там левостороннее движение. После чего было решено в порядке широкомасштабного эксперимента 1-й, 5-й и 7-й таксомоторные парки перевести на левостороннее движение.
Ситуация, с которой мы столкнемся, точнее, наши действия в этой ситуации, этим анекдотом иллюстрируются лучше некуда. Все важнейшие, фундаментальные преобразования придется осуществить практически разом и сразу, одновременно и не откладывая. Т.е. их придется осуществить в «переходный период». Который – уже по объему необходимых реформ и действий – слишком коротким никак не окажется. Можно сколько угодно обещать, что через 2-3 месяца мы проведем самые честные в мире выборы, но только обещать. Потому что никаких законов для них еще не будет, никаких партий по-прежнему не нарастет, ответственные граждане, т.е. граждане, хоть чуть-чуть на своей шкуре ощутившие, что государство на всех уровнях – это их складчина и что они его хозяева, еще не успеют себя таковыми ощутить. Да и суды, чтобы спорные вопросы разрешать по справедливости или хотя бы по закону, тоже создать – дело все-таки не пяти минут. Потому что честные выборы – это итог «переходного периода», а никак не его начало. Так что придется терпеть некоторое время, и это не несколько месяцев, а несколько лет «демократического Пиночета» — Комитет национального спасения.
Я знаю: мне сейчас — вот прямо сейчас! — заявят, что я латентный диктатор, что нельзя «ломать страну через колено», что никакие реформы нельзя проводить прежде самых честных в мире выборов... А у меня, уж извините, встречный вопрос: вы что, серьезно считаете, что сумеете победить на этих самых честных выборах (и чем честнее, тем надежнее?), не проведя до них всю эту неотложную перестройку страны или хотя бы той части, что от нее останется? Что, вам будет достаточно получить на два-три месяца – да хоть на полгода (хотя откуда возьмутся полгода на руинах, если ничего не делать?) – в свое распоряжение телевидение, которое еще дожно будет работать, кстати, чтобы пусть даже не объективной информацией, а оголтелой пропагандой что-то изменить в головах граждан, так и не получивших никаких реальных оснований и причин гражданами становиться? Если «да», то я буду среди первых ваших противников. Потому что буду твердо знать, что это – популистское враньё.
На чем будет зиждиться легитимность этого нелегитимного Комитета? Строго говоря, лишь на поддержке тех 100-200 тысяч человек, что выйдут на площадь. На собственной готовности его членов, его команды взять на себя ответственность, на правильно артикулированных уже на площади 5-10 первоочередных решениях, на том, что в очень-очень короткий срок (буквально, в течение ближайшего месяца) все увидят, что продекларированные задачи начинают решаться. И если будут проартикулированы решения, ведущие к реализации, пусть даже довольно смутных политических чаяний площади (на то он и Комитет, чтобы неоформленный поток устремлений превратить в понятные, четкие и принимаемые большинством тезисы!), так вот, если эти тезисы будут правильно для этих людей сформулированы, если они увидят, что это не очередная хунта, а пусть даже и не совсем выразители их взглядов, но те, кто объявил о понятных целях, наконец, если и покуда действия этого Комитета будет следовать продекларированной линии – у него будет эта легитимность. Не слишком хорошая, но будет. Особенно, если все увидят, что он не гребет власть под себя, а помогает людям самим брать ее на местах, что он не стремится остаться навечно, а напротив – готовит условия, чтобы ее передать тем, кого люди выберут сами. Если ни у кого не возникнет подозрений, что этот Комитет снова навсегда: его члены должны будут с самого начала обязаться уйти, передав власть тем, кого люди изберут наконец-то на выборах. Поэтому этот Комитет не может быть партийным: партии — долгоиграющие проекты, а Комитет — это компания камикадзе, которые должны сделать дело и уйти.
И пока этот Комитет будет делать понятное людям дело, понятно его объясняя и понятным образом приближая собственный уход, у него будет странная «легитимность площади».
И даже жесткие и болезненные решения после полной разрухи будут до поры приниматься.
Но лишь в том случае, если Комитет сразу и честно скажет, что рыбы нет. А есть только река, орешник, леска и проволока для крючков. И отменит все «рыбнадзоры».
Не надо мне говорить, что предложенное мною жестоко. Жестоко – не подпускать голодных людей к реке, бросая в толпу рыбную требуху. А дать им возможность добывать рыбу и оставить с рекой и рыбой наедине – это жестко, но не жестоко. Да, жестко – сами до такой катастрофы дотерпели, молчаливо одобряя или радостно рукоплеща.
P.S.
Начиная эти заметки о «Неотложном разговоре о завтра», я расчитывал (и всё еще продолжаю надеяться) на некоторую дискуссию, пока еще есть немножко времени.
Но на дискуссию, исходящую из честных посылок: та жизнь, к которой мы худо-бедно привыкли, вот-вот уже навсегда кончится. И кончится плохо. И обсуждать уже есть смысл не то, как ее немножко подправить да подлатать, чтобы продлить и спасти, а как и что делать после ее обрушения.
Я взялся это все писать потому, что не вижу вокруг желания, честности или мужества посмотреть правде в глаза. Все говорят о катастрофе, но при этом рассуждают о будущем так, как будто этой катастрофы не случится: что нужно, например, готовиться к выборам 2016 и – о Боже! – 2018 гг., что нужна некая Великая Демократическая Коалиция, что опыт, приобретаемый в игре в наперстки, неоценим. Неужели кто-то и дальше собирается играть в наперстки?
Я так, честно говоря, просто не понимаю, о чем идет речь, когда начинаются разговоры о некоей «Широкой Демократической Коалиции». Да, может, она и была осмыслена в 2000-х, когда ее наличие позволило бы демократам и не очень не конкурировать между собой на выборах. Но теперь-то никаких выборов нет и при нынешней власти не предвидится. А потом, уже после этой власти – кто-то серьезно полагает, что разные ЕР-СР-ЛДПР-КПРФ, т.е. партии, до самых гланд запачканные в узурпации власти, нарушении Конституции и т.д., что, они будут по-прежнему разрешены, и с ними придется бороться на выборах? Увольте! Эти псевдо-партии либо рухнут вместе с системой, либо мы будем просто обязаны их запретить раз и навсегда. Равно как и одним решением отменить все принятые ими за последние четыре года законы и решения, кроме необратимых (неисполненных уже бюджетов за прошлые годы да осуществленных амнистий).
А тогда против кого нынешние демократы всех мастей и окрасок будут объединяться? Им же придется друг с другом конкурировать: либералам, националистам, консерваторам, социалистам – какое объединение? Конкурировать, доказывая, чей проект-план лучше. Если, кстати, хоть у кого-то хоть какой план появится, более или менее похожий на план. Потому что пока ничего, кроме хотелок «за всё хорошее», что-то не наблюдается. А этот «план» — не план. Даже близко.
Но главное — это то, что все, кого мы по привычке называем политиками, лидерами оппозиции, продолжают смотреть на ту катастрофу, которая разворачивается со страной и нами у нас на глазах, по-прежнему широко эти глаза закрыв. И как-то не видно стремления их открывать.
Графика Михаила Златковского
