Между тем уже больше десяти лет принято рамочное антикоррупционное законодательство, предусматривающее введение в России института контроля конфликта интересов. Конфликт интересов – это средство антикоррупционной обороны на дальних подступах, скорее профилактическое средство, а не средство выявления и доказательства коррупционных преступлений, если работа института налажена. Понятие конфликта интересов распространяется на должностных лиц, а не на предпринимателей. Поясняю на примере стандартной работы такого контроля.

Представим себе патрульного полицейского, зона внимания которого распространяются на улицы 1, 2 и 3 и соединяющие их переулки. Жена полицейского решила открыть булочную на улице 2. Полицейский обязан тогда подать своему начальству или в соответствующее надзорное подразделение рапорт о попадании в ситуацию конфликта интересов. Смысл очевиден: его властный контроль над этой территорией может использоваться как способ вмешательства в сферу конкуренции между булочниками. Начальство вправе игнорировать эту ситуацию, зная полицейского как истового служаку и честнейшего человека. В этом случае начальство берет на себя ответственность за возможную коррупцию, которая соблазнит хорошего парня в ситуации конфликта интересов. Может поступить иначе: сменить его зону патрулирования. А может просто перевести в отдел нравов или архив. Если полицейский не подал рапорт, то обнаружение указанной ситуации, даже если не совершено коррупционное преступление, дает основание для его увольнения без сохранения льгот.

Теперь давайте подумаем: находится ли Генеральный прокурор в ситуации конфликта интересов? Ответ очевиден – да. Для этого достаточно напомнить о колоссальной эффективности его младшего сына в таком приятном виде спорта, как конкурсы на оказание разных услуг государству. Даже при отсутствии норм о декларировании конфликта интересов, такая пикантная ситуация должна была бы стать предметом крайне пристального внимания или президента, представившего кандидатуру Ю. Чайки Совету Федерации, или Совета Федерации, утвердившего представленную кандидатуру.

Дело не в том, является ли Генеральный прокурор завзятым коррупционером. Я исхожу из того, что он кристально чист. Коррупция вредна не тем, что вызывает в ком-то зависть к неправедно нажитому богатству. Коррупция вредна своими негативными последствиями. Мы ведь живем в России. И потому мы прекрасно знаем, что невозможно в нашей стране представить тендер, который проигрывает сын Генерального прокурора. Это значит, что в важных сферах, за которые отвечает государство, ликвидирована конкуренция. А там, где ликвидирована конкуренция, там растут цены и снижается качество государственных услуг. А потребителями этих услуг являемся все мы. Вот в этом главная проблема, а не в безвкусице и пошлой аляповатости гостиницы, которую открывал министр культуры в Греции.

Большинство пишущих или вещающих о коррупции по-прежнему относятся к ней просто как к преступлению. Но коррупция – это всегда потери для общества. Из-за нее деградируют социальная сфера, экономика, образование, здравоохранение, безопасность граждан и обороноспособность страны. Она умножает бедность и увеличивает социальное расслоение. Она практически уничтожила нормальное государство в нашей стране.

Казус Чайки интересен не фактом выявления всяких странностей и конфликта интересов как минимум у Генерального прокурора. Самое интересное – реакция верховной власти на сей факт. Это означает, что в Кремле сидят люди либо абсолютно безграмотные, не понимающие ни черта в коррупции, либо люди покрывающие коррупцию как минимум. Читатели сами в состоянии оценить, какая из предложенных версий вероятнее. Но оба варианта производят один и тот же побочный продукт – лапшу, которую вешают нам на уши.