Хотелось бы верить, что нынешний агрессивный курс пройдет, что мы перестанем бряцать оружием и вернемся к нормальным взаимоотношением с планетой. Хотелось бы верить, что все это — случайность, помутнение сознания, что это не навсегда. Но есть ли основания для оптимизма?

Герцог Бекингем готов был начать войну ради благосклонности Анны Австрийской. И начал бы, если бы не ловкость Миледи и нож Фельтона. А задолго до того воевали за Елену, за Гроб Господень и за многое другое — прекрасное и не сводимое к низменным ВВП, безопасности или нефти. Важно не то, что это сказки, а то, что современное человечество хоть и не сумело отказаться от войн, прибегает к ним лишь ради целей вполне прагматических.

Но мы — особенные. Для чего мы воюем (готовы воевать) со всем миром? Ради чего погибли пассажиры над Синаем и пилот сбитого турками бомбардировщика, ради чего рискуют жизнью и ставят мир на грань большой войны наши летчики, имитирующие атаки на натовские корабли, ради чего двадцать четыре часа в сутки готовят к войне наше население? Говорят, где-то под Тамбовом есть человек, поверивший, что в Сирии мы пытались остановить террористов на дальних рубежах. С происками жидобандеровцев у пропаганды получилось лучше: верили и в распятого мальчика, и в другие креативные разработки, но и здесь наблюдается усталость. Так за что воюем?

Как и Бекингем, за любовь! И за уважение. Мы не требовали от Эрдогана разрешить пролеты наших самолетов над кусочком его территории — там, кстати, действительно, трудно летать, не залетая на несколько секунд в воздушное пространство Турции, — мы требовали извинений. То есть мы вели себя, как Кадыров, только очень большой и с бомбой. За то, чтобы Эрдоган встал на колени и поцеловал ботинок, мы пошли на рост цен на овощи, на проблемы в разных отраслях и на отказ от дешевых турецких курортов. Мы за ценой не постоим! Похоже, победили. Эрдоган хоть и не мать Тереза, но, в отличие от наших властей, совсем уж плевать на население и экономику не может.

Войну на Украине мы, по словам нашего президента, начали потому, что с нами не считались и не хотели с нами разговаривать. Что не разговаривали — безответственность западных лидеров и дипломатов. Украина на Востоке граничит не с Японией, а с Россией, игнорировать этот факт неправильно. Для какого-нибудь Ричарда и для общественного мнения того времени такое неуважение, наверное, было бы достаточным основанием для войны. Оказалось, что и для нас. Восемь тысяч человек погибли, чтобы своей кровью смыть чужую обиду? Мушкетеры хоть и были вечно пьяными хулиганами, все же подставляли под шпагу противника свою грудь, а не чужую.

По всем каналам перечисляются наши претензии к НАТО. Я лично думаю, зря они расширялись на Восток — первой из посткоммунистических стран в НАТО должна была вступить Россия. Но речь о другом. Почти все сегодняшние претензии — к прошлому. Белград, членство Прибалтики — это все до Обамы. А Украине и Грузии отказали сейчас. Число американских солдат в Европе снизилось с трехсот тысяч к началу девяностых до сегодняшних шестидесяти с небольшим. Но это для нас неважно. Мы ведь ищем не просто казус белли, мы ищем, на что бы обидеться и получить моральное право ненавидеть весь не уважающий, недооценивающий нас мир.

Понятно, чего хотят от нас — отстать от Украины, не поддерживать неонацистов и левых радикалов в Европе, отказаться от безумной демагогии «Русского мира» и угроз защищать (расширять) его танками. Если мы это сделаем, они, может, и ПРО ставить не будут.

А чего хотим мы? Где тот набор требований, по которым можно вступить с нами в переговоры? Их нет. Мы хотим того, что дать невозможно — любви, восхищения, благодарности. За все — от монголов до Победы, от кислорода сибирской тайги до духовности. Именно любви и уважения мы пытаемся добиться поставками оружия донецким трактористам, бомбежками Сирии и дебошем накачанных жлобов в Марселе.

А впрочем, мы и любви не хотим. Нам надо, чтобы они оставались врагами. Как тот партизан, который до сих пор пускает под откос поезда, мы не хотим мира — мы не умеем (разучились) жить в мире. И потому, что бы «они» ни сделали или ни сказали, даже самое примирительное, мы спускаем на них всех собак. Прошу прощения у собак, это просто метафора.

Мы не нашли своего места в мире и поэтому хотим его разрушить. До основанья, а затем!.. Искренний восторг от результатов BREXIT, расстройство от решения шотландцев остаться в Соединенном королевстве, поддержка хоть левых, хоть нацистов, лишь бы они были против сложившегося миропорядка — это все наша надежда, что мир рухнет, а на обломках останемся мы, к которым все уже тогда придут на поклон. Интересно, что Иван Грозный — тоже эффективный менеджер — мечтал о чем-то подобном: будет Страшный суд, все погибнут, а Россия останется. Благодаря ему, конечно.

В ближайшем будущем это безумие сохранится. Посмотрите на обнародованные на съездах правящих партий списки будущих депутатов. Не хочу делать рекламу конкретным персонажам, но эти люди пойдут еще дальше, чем их предшественники — собственно, для этого их депутатами и назначают.

Не думаю, чтобы власть — настоящая — хотела большой войны. Но подросток, страдающий от низкой самооценки, убежденный, что если смеются, то над ним, если дружат, то против него, что все объединились с единственной целью его унизить, может стать опасным и для себя, и для окружающих. Особенно, если он вооружен.


Фото: Сирия. 19 июня 2016. Министр обороны России Сергей Шойгу (в центре) инспектирует организацию несения российскими военнослужащими боевой службы на авиабазе Хмеймим. Вадим Савицкий/пресс-служба Минобороны РФ/ТАСС

«ЦЕЛЕВОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ «ЕЖЕДНЕВНОГО ЖУРНАЛА»