Спецоперация «Россия-2»
Кирилл Кабанов,
Председатель Национального антикоррупционного комитета
Георгий Сатаров,
Сопредседатель Всероссийского Гражданского Конгресса
Политический контекст
В 2003 г. нами был опубликован аналитический доклад «Спецоперация «Россия». В нем говорилось, в частности, что в начале президентства В. Путина была сделана ставка на бюрократическую модернизацию. Следствием такого решения стала политика подавления любых автономных центров влияния, наличие которых — необходимый признак современного эффективного общества. В итоге были оттеснены региональные элиты, ликвидировано разделение властей, ограничена свобода слова, принижено свободное предпринимательство.
Неэффективность сделанного стратегического выбора не замедлила сказаться: стала расти коррупция, новая властвующая элита, разочаровавшись в своих попытках модернизировать страну, взяла курс на личное обогащение. В интервале между 2001 и 2005 годами размер коррупции в России вырос в разы. Этому способствовало то обстоятельство, что последовательное сворачивание демократии в стране создало беспрецедентную в истории России ситуацию — абсолютно неподконтрольную бюрократию.
До Октябрьской революции бюрократию контролировала властвующая прослойка высшей аристократии, которой не были чужды понятия чести. В советские времена бюрократию ограничивала партийная верхушка, которая до начала распада системы была нередко движима идеологическими принципами. Во времена Горбачева и Ельцина бюрократия контролировалась фактом наличия оппозиции, свободы слова и гражданской активности, чему способствовал взлет политического романтизма. Во времена Путина любые инструменты сдерживания оказались подавлены, а честь, принципы, романтизм стали атрибутами «маргинальности». Кроме того, впервые в истории России произошло критично опасное сращивание силовой и гражданской бюрократий, которые раньше ограничивали и контролировали друг друга.
Мы видим, как задачи модернизации страны подменили тупиковой идеей создания из России нефтегазовой империи, а также несостоятельными «национальными проектами», суммарный бюджет которых уступает бюджету программы создания для новой элиты комфортных условий на берегу Черного моря за счет налогоплательщиков.
Свершившийся факт: мы живем в условиях клептократической диктатуры, которая умело использует современные информационные технологии для введения в заблуждение своего народа и мировой общественности. Для такого режима подавление демократии стало не инструментом модернизации, а единственным способом защитить себя от ответственности, максимально отдалить этот неизбежный момент. Говоря о диктатуре, мы не прибегаем к полемическому преувеличению. Просто в XXI веке изменился цивилизационный стандарт свободы, изменились формы как общественного протеста, так и его подавления государством в тех странах, которые причисляют себя, как и Россия, к западной цивилизации.
К середине 2004 г. в России осталась единственная организованная и независимая сила – общественные организации. Именно тогда действия режима начали побуждать ранее политически нейтральные организации перемещать акценты своей активности в сферу политики. К этому, в частности, подталкивала трагедия Беслана; антиконституционное использование режимом этой трагедии для укрепления своей власти; волна массовых избиений граждан, прокатившаяся по стране; резко возросшая интенсивность проявлений агрессивного национализма; доведенная до невиданных масштабов и совершенно неприкрытая коррупция. Неудивительно, что именно тогда режимом было принято решение о новой масштабной спецоперации по подавлению гражданской активности.
Для атаки есть еще одна возможная причина: Россия подписала ряд международных конвенций, и некоторые из них находятся в стадии ратификации. Выполнение этих конвенций, в частности, предусматривает возрастание роли общественных организаций в контроле над властью, что вряд ли вдохновляет наших бюрократов. Кроме того, разгорающаяся истерия шпиономании преследует немаловажную для режима цель: отвести общественное внимание от реальных проблем страны и реальных преступлений власти.
Итак, спецоперация имеет важные последствия для России и ее граждан. Поэтому ее значение соизмеримо со значением тех событий и фактов, которые мы описывали в первом нашем докладе.
Специфика атаки
Общественные организации – последний остров автономности, при этом наименее уязвимый. Тому есть несколько причин.
Первая – заведомо позитивное содержание деятельности. Именно в силу того, что финансирование проектов общественных организаций осуществляется по большей части иностранными фондами, содержание этих проектов проходит жесткий отбор и оценку, а направленность работы всегда сопряжена с наиболее болезненными проблемами страны или нуждами наиболее незащищенных социальных групп. Сейчас отдельные «пропагандисты» любят говорить, например, что правозащитные организации защищают только богачей. Нет ничего более далекого от истинного положения дел. А богачи (вроде Ходорковского и Лебедева) попали под защиту только в силу того, что стали жертвами антиправовой практики режима.
Вторая – прозрачность деятельности. Именно потому, что деятельность общественных организаций финансируется главным образом зарубежными фондами, эти организации подпадают под требование полной прозрачности и жесткой финансовой отчетности.
Третья – отсутствие привычных для власти механизмов влияния (компромат и т.д.). И сами организации, и люди в них работающие в силу специфики своей деятельности не запасают «скелеты в шкафу», которые привычно использует власть для давления или вербовки. У нас есть понятие коррупции во власти; есть понятие теневой экономики в бизнесе; есть понятия продажности и джинсы в журналистике. Ни одно из этих понятий не применимо к общественным организациям.
Бесспорно, общественные организации не равноценны. Есть немало таких, которые просто живут на грантах, под какую бы тему они ни давались. Но это проблема самих организаций и третьего сектора как такового (в него входят самые разные объединения людей, не имеющие статуса государственных организаций и не распределяющие прибыль). Это проблема катастрофического недофинансирования третьего сектора, поскольку возможности отечественного бизнеса участвовать в таком финансировании у нас ограничены. И уж точно: всеядность отдельных организаций, отсутствие продуманной стратегии никак не могут считаться преступлением.
Итак, власть прибегает к мифу о шпионаже от безысходности — это пусть бездарная, но единственная пропагандистская зацепка, оставшаяся в ее распоряжении. Тем более что миф о шпионаже был предварительно обкатан. Власть несколько лет атаковала надуманными шпионскими процессами научную интеллигенцию, помня, что именно она была питательным бульоном Великой российской буржуазной революции конца XX века.
Здесь уместно отметить следующее. Наши «чекисты» еще не забыли успешный опыт подавления народа России с помощью мифа о шпионаже в первой половине XX века. Напомним, что шпионских статей не избежал тогда ни один слой общества – от высших армейских чинов до простых крестьян. Эта машина, начав раскручиваться, не может остановиться, она может только разрушить саму себя.
Беспрецедентная открытость нынешней России, неограниченные контакты российских граждан с иностранцами, естественные в современном мире, дают нынешним «чекистам» огромный простор для будущих репрессий, основанием для которых может послужить просто выезд за пределы страны. Напомним также, что карательное шпионское колесо перемололо в XX веке несколько поколений самих карателей. Исторический опыт (не только России) дает нам все основания утверждать: в число будущих жертв шпиономании непременно попадут те, кто нынче ее раздувает и претворяет в жизнь. Только наказания «за измену Родине» в этом светлом будущем ужесточаться.
Развитие событий
К середине 2004 г. появился аналитический доклад об обширной инфильтрации силовиков во власть, вызвавший большой отклик на Западе. В то же время многие правозащитные организации выступили в поддержку Ходорковского и Лебедева. Одновременно ряд некоммерческих организаций, занятых противодействием коррупции, начали озвучивать данные о крупных коррупционных скандалах, что также имело серьезный резонанс. Как уже упоминалось, радикализация позиций общественных организаций и их представителей происходила под влиянием бесланской трагедии и ее последствий. Все вместе вызвало истерическое раздражение в высоких кабинетах.
Именно в это время директор ФСБ Патрушев выступил в Государственной думе с обвинениями против общественных организаций, чья деятельность «направлена на подрыв…». Такие выступления всегда базируются на материалах уже проводящихся оперативных разработок. А это означает, что уже тогда был обозначен «враг» государства, были поставлены задачи, и была спланирована соответствующая операция.
Тут важны два обстоятельства. Первое – публичное обнародование результатов деликатной работы специализированного ведомства могло быть санкционировано только на уровне высшего политического руководства. Второе – предание гласности материалов «дела оперативного учёта» означает, что оно не может закончиться вердиктом «информация о противоправной деятельности не подтверждена…», ибо это приведет к скандальной дискредитации ведомства и руководства. Дело будет обязательно доведено до реализации (возбуждение уголовных дел, вербовка объектов разработки в качестве агентов, информирование высших должностных лиц и СМИ с целью пресечения противоправной деятельности). Из этих двух соображений неизбежно следует, что санкция была дана не только на обнародование, но и на политически нужный результат, часть которого мы видим сегодня. Это означает, что результат был предопределен, независимо от его соответствия реальной жизни. Фактически мы можем предположить, что ФСБ заранее получило индульгенцию на любые фальсификации, необходимые для обеспечения нужного результата, что также мы наблюдаем сегодня.
Если проанализировать использовавшуюся тогда терминологию, то имеются достаточные основания для следующего предположения. На первой фазе операции разработка велась в рамках статьи 278 УК «Насильственный захват власти…» и статьи 280 «Публичные призывы к насильственному изменению конституционному строя РФ». В установленные законом процессуальные сроки внятных подтверждений получено не было. Тогда разработка стала вестись по статье 275 «Государственная измена, то есть шпионаж, выдача государственной тайны либо иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации…. Наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет...» Слова и темы из этой статьи слышны сейчас в словах «пропагандистов».
Второй этап масштабной спецоперации приходится на середину 2005 г. Наше знакомство с практикой работы власти дает основания для следующего предположения. Сначала на стол Путину лег документ, в котором были представлены анализ полученных оперативных материалов, список «наиболее опасных» организаций (опубликован в прессе), предложения по ограничению деятельности некоммерческих организаций. Следом проводится закрытое совещание Совета безопасности, на котором и были приняты основные решения, включая законодательные меры.
Поправки разрабатывались втайне и, судя по результату, крайне неквалифицированными специалистами. Продвижение закона было поручено нескольким депутатам. Последующий вброс закона не предусматривал «раскрытия карт», связанных с темой шпионажа. Поэтому обоснования сводились к нескольким примитивным тезисам, основанным на вульгарном вранье и передергивании, которые будут разбираться ниже.
Неожиданными для власти были резкая и дружная общественная реакция внутри страны и, видимо, непредусмотренные организаторами атаки демарши руководства западных стран. Последние были вызваны энергичной апелляцией российских общественных организаций к международным организациям. Важно отметить здесь и позитивную роль Общественной палаты, которая еще находилась в стадии формирования. Публично президент Путин также высказал конструктивную позицию.
В результате потребовалось еще одно закрытое совещание вдохновителей спецоперации, проходившее в отсутствие президента. Видимо, именно тогда было решено втянуться в публичный торг вокруг норм закона, но одновременно был дан старт «операции прикрытия», которая должна была обосновать принятие закона.
Усилия представителей общественных организаций, членов Общественной палаты привели к некоторому смягчению законопроекта. Но вопреки всем договоренностям в последний момент в Думу были вброшены дополнения, которые практически свели на нет результаты переговорного процесса. В неловкое положение был поставлен президент, который встречался с канцлером ФРГ г-жой Меркель после подписания закона, но опубликован закон был сразу после ее отъезда. Вовремя подоспевший шпионский скандал помог снять ощущение неловкости и задним числом обосновать необходимость подписания закона.
Информационный скандал подобного рода является довольно стандартным мероприятием – оперативная комбинация в рамках дела оперативного учета. В данном случае он преследовал следующие цели:
• дестабилизировать психологическое состояние объектов разработки;
• по возможности привлечь к сотрудничеству кого-либо из них;
• проанализировать реакцию общественного мнения в стране и за рубежом;
• создать благоприятные условия для реализации оперативных замыслов в рамках проводимой спецоперации;
• за счет эффекта неожиданности получить стратегическое превосходство, в том числе и по отношению к западным партнерам.
Специалистам известно, что правовые и моральные границы акций подобного рода чрезвычайно размыты. Оперативная комбинация может легко перерасти в провокацию, особенно тогда, когда политика довлеет над правом. Имена такая ситуация сложилась сейчас.
Подчеркнем еще раз: акции такого рода используются не для завершения спецоперации, а как средство ее развития. Поэтому общественные организации должны исходить из того, что мы стоим в самом начале широкой кампании шпиономании. Спецоперация подобного рода может быть прекращена ее инициаторами только, выражаясь корявым специальным языком, «в связи с физической смертью объекта» либо его вербовкой. Под объектом в данном случае подразумевается гражданское общество России.
Опровержение аргументов
Теперь рассмотрим аргументы, выдвигавшиеся в обоснование описанной выше операции.
I. «Мы все делаем, «как у них»
В использовании этого аргумента поражает не ложь (о ней ниже), поражает комплекс неполноценности пропагандистской машины. Те же персонажи, которые с пеной у рта критикуют американский империализм, те же, кто предрекает Америке скорый крах, оправдывают свои антиконституционные действия копированием американских институтов. Мы вправе задать вопрос: такое копирование американских стандартов – не является ли это сознательным превращением России в недееспособную империю, обреченную на такой же крах, который сулят Америке?
Теперь о лжи. Все пропагандисты твердят: в США так же жестко регламентируют деятельность общественных организаций. Это, говоря деликатно, — подтасовка. Во-первых, в США подробное регламентирование касается (в части ограничения иностранного влияния) деятельности лоббистских организаций и иностранного финансирования избирательных кампаний. Тут мы вправе снова спросить пропагандистов с депутатскими значками (язык не поворачивается назвать их просто депутатами): где наш закон о лоббизме? Во-вторых, подробная регламентация (и только финансовой деятельности) ограничивает работу тех организаций, которые имеют статус фондов, собирающих частные пожертвования и имеющих в стране налоговые льготы. И все. Специальных законодательных ограничений на содержание работы общественных организаций просто не существует. Такая деятельность ограничивается общим законодательством. Любой гражданин может подать в суд на общественную организацию (как и на власть), если считает, что она посягает на его права и свободы.
II. «Общественные организации непрозрачны»
Есть такие организации. Бесспорно. Об их финансировании обществу, конечно, было бы полезно знать побольше (власть тут как раз вполне осведомлена). Мы назовем только две такие организации с запредельными бюджетами: «Единая Россия» и «Наши». Но дело не в этом. Очевидно, что последние пять лет стремительно росла закрытость российской власти. Теперь в этом бесстыдно обвиняются неподконтрольные власти общественные организации. Как говаривал Геббельс: «Чем бесстыднее ложь, тем легче в нее верят».
Суть дела в том, что финансирование деятельности общественных организаций иностранными фондами сопряжено с фантастически скрупулезной финансовой отчетностью и жесткими ограничениями при использовании средств. Работа по грантам не может сделать человека не только богатым, но даже состоятельным. Гранты не предусматривают прибыли, как в бизнесе; нет понятия премий и других дополнительных выплат, как в органах власти; есть только зарплата, которая невелика, поскольку ограничена принятыми стандартами подобного финансирования. Эта зарплата неизмеримо меньше, чем зарплата в окологосударственных некоммерческих организациях, которые создаются на гигантские суммы грантов, предоставляемых иностранными жертвователями российскому правительству. И тут мы переходим к следующему сюжету.
III. «Деньги пахнут, иностранные фонды влияют на содержание работы, надо ограничить это влияние»
Коль скоро иностранные деньги обладают таким зловещим качеством, то, прежде всего, нужно прикрыть деятельность упомянутых выше околоправительственных организаций. Далее следует прекратить гигантские заимствования, осуществляемые государственными компаниями. И то, и другое влияет на нашу жизнь в гораздо большей степени, чем деятельность общественных организаций.
Практика предоставления грантов такова. Фонды объявляют о своих программах в достаточно общих терминах вроде: «защита прав меньшинств», «повышение правового сознания», «совершенствование пенитенциарной системы» и т.п. Общественные организации сами формулируют содержание своих проектов и их предполагаемые результаты и отсылают предложения в фонды. Если фонд решает, что предложение соответствует программе, что содержание работы может дать заявленный результат, что этот результат принесет общественный эффект, то организация получает грант. А дальше начинается тот самый регулярный финансовый и содержательный контроль.
Неудивительно, что лжецы, отстаивавшие пресловутый закон и вылизывавшие нечистоты шпионского скандала, не привели ни одного примера «негативного влияния» иностранных фондов.
IV. «Общественные организации шпионят»
Этот тезис приводится без доказательств. Гражданам предлагают следующую цепочку доводов: некий дипломат – шпион; он подписывает платежку; по этой платежке переводятся деньги общественной организации; значит, эта общественная организация – минимум резидентура. Чтобы понять эту логику, предлагаем такой ассоциативный ряд: большинство российских чиновников коррумпированы; некий коррумпированный чиновник обвинил общественную организацию в шпионаже; следовательно, он подтвердил безупречную репутацию организации.
Однако дело не в этом. Вспомним, что в шпионаже обвиняют организации и людей, которые защищают граждан России от пыток и избиений; помогают детям, больным церебральным параличом; готовят молодых осужденных к выходу на свободу; проводят экспертизу законов, чтобы изъять из них нормы, способствующие коррупции и т.п. Это другой сорт людей, если угодно – другой биологический вид, совершенно не похожий на своих клеветников. Поэтому речь должна идти только о судебном оспаривании клеветы. Соответствующие иски общественными организациями уже готовятся.
V. «Государство должно определять направление работы общественных организаций»
В современном демократическом государстве общество диктует власти направление ее работы. Дальнейшие комментарии излишни.
Заключение
Несостоятельность аргументов, выдвигаемых «пропагандистами» спецоперации, подтверждает наличие скрытых целей режима, одна из которых – подавление гражданского общества в нашей стране. Но природа вещей такова, что общественную активность подавить невозможно. Она может менять формы, может уходить «под лед», может становиться «нелегальной», с точки зрения устанавливаемого государством правового беспредела. Но она будет всегда. Усилия нынешних властей просто превращают прозрачную общественную деятельность в подпольную. Лишившись возможности помогать малолетним преступникам, изувеченным призывникам, пенсионерам и т.п.; утратив возможность выявлять проблемы страны и находить пути их решения; окончательно разорвав диалог с властью, общественно активные граждане будут переключать свою деятельность на подпольное противостояние власти. Это ситуация взрывоопасна. Ее создают «чекисты», выковыривающие из носу (по образному выражению Путина) компромат против общественных организаций и организующие квазишпионский скандал. В нее внесли свой вклад «эксперты», писавшие поправки; люди с депутатскими значками, проголосовавшие за них. К этому причастны «журналисты», участвующие в провокациях и давно утратившие первичные признаки великой профессии. Весома лепта президента Путина, подписавшего закон и ставшего главным пропагандистом атаки на общество. Все вместе они продолжают запаивать котел, который неизбежно взорвется. Осколки могут накрыть и нас, и их самих.
Вместе с тем в этой атаке есть своя положительная сторона. Впервые огромному среднему звену работников милиции, прокуратуры, судов (а среди них есть немало честных и добросовестных людей) представится возможность прикоснуться к совершенно незнакомому миру. В этом мире нет вульгарной корысти, лжи, стяжательства; люди этого мира искренне работают на свою страну и на ее граждан. Последствия такого соприкосновения могут быть только позитивными, ибо решительным образом повлияют на мировоззрение и гражданские позиции представителей этой части российской власти. А от них зависит очень многое.
Мы все понимаем: становым хребтом России является отнюдь не государство и не власть. Тем более – такая власть. Ее становым хребтом является только российское общество. Это ключевой принцип современного государства. Поэтому атака на общественные организации — это атака на становой хребет, атака на Россию. Это очередная спецоперация нынешней власти, которую мы назвали «Россия-2».
Подготовлено по решению Комитета действия
Всероссийского гражданского конгресса
Обсудить "Спецоперация «Россия-2»" на форумеПредседатель Национального антикоррупционного комитета
Георгий Сатаров,
Сопредседатель Всероссийского Гражданского Конгресса
Политический контекст
В 2003 г. нами был опубликован аналитический доклад «Спецоперация «Россия». В нем говорилось, в частности, что в начале президентства В. Путина была сделана ставка на бюрократическую модернизацию. Следствием такого решения стала политика подавления любых автономных центров влияния, наличие которых — необходимый признак современного эффективного общества. В итоге были оттеснены региональные элиты, ликвидировано разделение властей, ограничена свобода слова, принижено свободное предпринимательство.
Неэффективность сделанного стратегического выбора не замедлила сказаться: стала расти коррупция, новая властвующая элита, разочаровавшись в своих попытках модернизировать страну, взяла курс на личное обогащение. В интервале между 2001 и 2005 годами размер коррупции в России вырос в разы. Этому способствовало то обстоятельство, что последовательное сворачивание демократии в стране создало беспрецедентную в истории России ситуацию — абсолютно неподконтрольную бюрократию.
До Октябрьской революции бюрократию контролировала властвующая прослойка высшей аристократии, которой не были чужды понятия чести. В советские времена бюрократию ограничивала партийная верхушка, которая до начала распада системы была нередко движима идеологическими принципами. Во времена Горбачева и Ельцина бюрократия контролировалась фактом наличия оппозиции, свободы слова и гражданской активности, чему способствовал взлет политического романтизма. Во времена Путина любые инструменты сдерживания оказались подавлены, а честь, принципы, романтизм стали атрибутами «маргинальности». Кроме того, впервые в истории России произошло критично опасное сращивание силовой и гражданской бюрократий, которые раньше ограничивали и контролировали друг друга.
Мы видим, как задачи модернизации страны подменили тупиковой идеей создания из России нефтегазовой империи, а также несостоятельными «национальными проектами», суммарный бюджет которых уступает бюджету программы создания для новой элиты комфортных условий на берегу Черного моря за счет налогоплательщиков.
Свершившийся факт: мы живем в условиях клептократической диктатуры, которая умело использует современные информационные технологии для введения в заблуждение своего народа и мировой общественности. Для такого режима подавление демократии стало не инструментом модернизации, а единственным способом защитить себя от ответственности, максимально отдалить этот неизбежный момент. Говоря о диктатуре, мы не прибегаем к полемическому преувеличению. Просто в XXI веке изменился цивилизационный стандарт свободы, изменились формы как общественного протеста, так и его подавления государством в тех странах, которые причисляют себя, как и Россия, к западной цивилизации.
К середине 2004 г. в России осталась единственная организованная и независимая сила – общественные организации. Именно тогда действия режима начали побуждать ранее политически нейтральные организации перемещать акценты своей активности в сферу политики. К этому, в частности, подталкивала трагедия Беслана; антиконституционное использование режимом этой трагедии для укрепления своей власти; волна массовых избиений граждан, прокатившаяся по стране; резко возросшая интенсивность проявлений агрессивного национализма; доведенная до невиданных масштабов и совершенно неприкрытая коррупция. Неудивительно, что именно тогда режимом было принято решение о новой масштабной спецоперации по подавлению гражданской активности.
Для атаки есть еще одна возможная причина: Россия подписала ряд международных конвенций, и некоторые из них находятся в стадии ратификации. Выполнение этих конвенций, в частности, предусматривает возрастание роли общественных организаций в контроле над властью, что вряд ли вдохновляет наших бюрократов. Кроме того, разгорающаяся истерия шпиономании преследует немаловажную для режима цель: отвести общественное внимание от реальных проблем страны и реальных преступлений власти.
Итак, спецоперация имеет важные последствия для России и ее граждан. Поэтому ее значение соизмеримо со значением тех событий и фактов, которые мы описывали в первом нашем докладе.
Специфика атаки
Общественные организации – последний остров автономности, при этом наименее уязвимый. Тому есть несколько причин.
Первая – заведомо позитивное содержание деятельности. Именно в силу того, что финансирование проектов общественных организаций осуществляется по большей части иностранными фондами, содержание этих проектов проходит жесткий отбор и оценку, а направленность работы всегда сопряжена с наиболее болезненными проблемами страны или нуждами наиболее незащищенных социальных групп. Сейчас отдельные «пропагандисты» любят говорить, например, что правозащитные организации защищают только богачей. Нет ничего более далекого от истинного положения дел. А богачи (вроде Ходорковского и Лебедева) попали под защиту только в силу того, что стали жертвами антиправовой практики режима.
Вторая – прозрачность деятельности. Именно потому, что деятельность общественных организаций финансируется главным образом зарубежными фондами, эти организации подпадают под требование полной прозрачности и жесткой финансовой отчетности.
Третья – отсутствие привычных для власти механизмов влияния (компромат и т.д.). И сами организации, и люди в них работающие в силу специфики своей деятельности не запасают «скелеты в шкафу», которые привычно использует власть для давления или вербовки. У нас есть понятие коррупции во власти; есть понятие теневой экономики в бизнесе; есть понятия продажности и джинсы в журналистике. Ни одно из этих понятий не применимо к общественным организациям.
Бесспорно, общественные организации не равноценны. Есть немало таких, которые просто живут на грантах, под какую бы тему они ни давались. Но это проблема самих организаций и третьего сектора как такового (в него входят самые разные объединения людей, не имеющие статуса государственных организаций и не распределяющие прибыль). Это проблема катастрофического недофинансирования третьего сектора, поскольку возможности отечественного бизнеса участвовать в таком финансировании у нас ограничены. И уж точно: всеядность отдельных организаций, отсутствие продуманной стратегии никак не могут считаться преступлением.
Итак, власть прибегает к мифу о шпионаже от безысходности — это пусть бездарная, но единственная пропагандистская зацепка, оставшаяся в ее распоряжении. Тем более что миф о шпионаже был предварительно обкатан. Власть несколько лет атаковала надуманными шпионскими процессами научную интеллигенцию, помня, что именно она была питательным бульоном Великой российской буржуазной революции конца XX века.
Здесь уместно отметить следующее. Наши «чекисты» еще не забыли успешный опыт подавления народа России с помощью мифа о шпионаже в первой половине XX века. Напомним, что шпионских статей не избежал тогда ни один слой общества – от высших армейских чинов до простых крестьян. Эта машина, начав раскручиваться, не может остановиться, она может только разрушить саму себя.
Беспрецедентная открытость нынешней России, неограниченные контакты российских граждан с иностранцами, естественные в современном мире, дают нынешним «чекистам» огромный простор для будущих репрессий, основанием для которых может послужить просто выезд за пределы страны. Напомним также, что карательное шпионское колесо перемололо в XX веке несколько поколений самих карателей. Исторический опыт (не только России) дает нам все основания утверждать: в число будущих жертв шпиономании непременно попадут те, кто нынче ее раздувает и претворяет в жизнь. Только наказания «за измену Родине» в этом светлом будущем ужесточаться.
Развитие событий
К середине 2004 г. появился аналитический доклад об обширной инфильтрации силовиков во власть, вызвавший большой отклик на Западе. В то же время многие правозащитные организации выступили в поддержку Ходорковского и Лебедева. Одновременно ряд некоммерческих организаций, занятых противодействием коррупции, начали озвучивать данные о крупных коррупционных скандалах, что также имело серьезный резонанс. Как уже упоминалось, радикализация позиций общественных организаций и их представителей происходила под влиянием бесланской трагедии и ее последствий. Все вместе вызвало истерическое раздражение в высоких кабинетах.
Именно в это время директор ФСБ Патрушев выступил в Государственной думе с обвинениями против общественных организаций, чья деятельность «направлена на подрыв…». Такие выступления всегда базируются на материалах уже проводящихся оперативных разработок. А это означает, что уже тогда был обозначен «враг» государства, были поставлены задачи, и была спланирована соответствующая операция.
Тут важны два обстоятельства. Первое – публичное обнародование результатов деликатной работы специализированного ведомства могло быть санкционировано только на уровне высшего политического руководства. Второе – предание гласности материалов «дела оперативного учёта» означает, что оно не может закончиться вердиктом «информация о противоправной деятельности не подтверждена…», ибо это приведет к скандальной дискредитации ведомства и руководства. Дело будет обязательно доведено до реализации (возбуждение уголовных дел, вербовка объектов разработки в качестве агентов, информирование высших должностных лиц и СМИ с целью пресечения противоправной деятельности). Из этих двух соображений неизбежно следует, что санкция была дана не только на обнародование, но и на политически нужный результат, часть которого мы видим сегодня. Это означает, что результат был предопределен, независимо от его соответствия реальной жизни. Фактически мы можем предположить, что ФСБ заранее получило индульгенцию на любые фальсификации, необходимые для обеспечения нужного результата, что также мы наблюдаем сегодня.
Если проанализировать использовавшуюся тогда терминологию, то имеются достаточные основания для следующего предположения. На первой фазе операции разработка велась в рамках статьи 278 УК «Насильственный захват власти…» и статьи 280 «Публичные призывы к насильственному изменению конституционному строя РФ». В установленные законом процессуальные сроки внятных подтверждений получено не было. Тогда разработка стала вестись по статье 275 «Государственная измена, то есть шпионаж, выдача государственной тайны либо иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации…. Наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет...» Слова и темы из этой статьи слышны сейчас в словах «пропагандистов».
Второй этап масштабной спецоперации приходится на середину 2005 г. Наше знакомство с практикой работы власти дает основания для следующего предположения. Сначала на стол Путину лег документ, в котором были представлены анализ полученных оперативных материалов, список «наиболее опасных» организаций (опубликован в прессе), предложения по ограничению деятельности некоммерческих организаций. Следом проводится закрытое совещание Совета безопасности, на котором и были приняты основные решения, включая законодательные меры.
Поправки разрабатывались втайне и, судя по результату, крайне неквалифицированными специалистами. Продвижение закона было поручено нескольким депутатам. Последующий вброс закона не предусматривал «раскрытия карт», связанных с темой шпионажа. Поэтому обоснования сводились к нескольким примитивным тезисам, основанным на вульгарном вранье и передергивании, которые будут разбираться ниже.
Неожиданными для власти были резкая и дружная общественная реакция внутри страны и, видимо, непредусмотренные организаторами атаки демарши руководства западных стран. Последние были вызваны энергичной апелляцией российских общественных организаций к международным организациям. Важно отметить здесь и позитивную роль Общественной палаты, которая еще находилась в стадии формирования. Публично президент Путин также высказал конструктивную позицию.
В результате потребовалось еще одно закрытое совещание вдохновителей спецоперации, проходившее в отсутствие президента. Видимо, именно тогда было решено втянуться в публичный торг вокруг норм закона, но одновременно был дан старт «операции прикрытия», которая должна была обосновать принятие закона.
Усилия представителей общественных организаций, членов Общественной палаты привели к некоторому смягчению законопроекта. Но вопреки всем договоренностям в последний момент в Думу были вброшены дополнения, которые практически свели на нет результаты переговорного процесса. В неловкое положение был поставлен президент, который встречался с канцлером ФРГ г-жой Меркель после подписания закона, но опубликован закон был сразу после ее отъезда. Вовремя подоспевший шпионский скандал помог снять ощущение неловкости и задним числом обосновать необходимость подписания закона.
Информационный скандал подобного рода является довольно стандартным мероприятием – оперативная комбинация в рамках дела оперативного учета. В данном случае он преследовал следующие цели:
• дестабилизировать психологическое состояние объектов разработки;
• по возможности привлечь к сотрудничеству кого-либо из них;
• проанализировать реакцию общественного мнения в стране и за рубежом;
• создать благоприятные условия для реализации оперативных замыслов в рамках проводимой спецоперации;
• за счет эффекта неожиданности получить стратегическое превосходство, в том числе и по отношению к западным партнерам.
Специалистам известно, что правовые и моральные границы акций подобного рода чрезвычайно размыты. Оперативная комбинация может легко перерасти в провокацию, особенно тогда, когда политика довлеет над правом. Имена такая ситуация сложилась сейчас.
Подчеркнем еще раз: акции такого рода используются не для завершения спецоперации, а как средство ее развития. Поэтому общественные организации должны исходить из того, что мы стоим в самом начале широкой кампании шпиономании. Спецоперация подобного рода может быть прекращена ее инициаторами только, выражаясь корявым специальным языком, «в связи с физической смертью объекта» либо его вербовкой. Под объектом в данном случае подразумевается гражданское общество России.
Опровержение аргументов
Теперь рассмотрим аргументы, выдвигавшиеся в обоснование описанной выше операции.
I. «Мы все делаем, «как у них»
В использовании этого аргумента поражает не ложь (о ней ниже), поражает комплекс неполноценности пропагандистской машины. Те же персонажи, которые с пеной у рта критикуют американский империализм, те же, кто предрекает Америке скорый крах, оправдывают свои антиконституционные действия копированием американских институтов. Мы вправе задать вопрос: такое копирование американских стандартов – не является ли это сознательным превращением России в недееспособную империю, обреченную на такой же крах, который сулят Америке?
Теперь о лжи. Все пропагандисты твердят: в США так же жестко регламентируют деятельность общественных организаций. Это, говоря деликатно, — подтасовка. Во-первых, в США подробное регламентирование касается (в части ограничения иностранного влияния) деятельности лоббистских организаций и иностранного финансирования избирательных кампаний. Тут мы вправе снова спросить пропагандистов с депутатскими значками (язык не поворачивается назвать их просто депутатами): где наш закон о лоббизме? Во-вторых, подробная регламентация (и только финансовой деятельности) ограничивает работу тех организаций, которые имеют статус фондов, собирающих частные пожертвования и имеющих в стране налоговые льготы. И все. Специальных законодательных ограничений на содержание работы общественных организаций просто не существует. Такая деятельность ограничивается общим законодательством. Любой гражданин может подать в суд на общественную организацию (как и на власть), если считает, что она посягает на его права и свободы.
II. «Общественные организации непрозрачны»
Есть такие организации. Бесспорно. Об их финансировании обществу, конечно, было бы полезно знать побольше (власть тут как раз вполне осведомлена). Мы назовем только две такие организации с запредельными бюджетами: «Единая Россия» и «Наши». Но дело не в этом. Очевидно, что последние пять лет стремительно росла закрытость российской власти. Теперь в этом бесстыдно обвиняются неподконтрольные власти общественные организации. Как говаривал Геббельс: «Чем бесстыднее ложь, тем легче в нее верят».
Суть дела в том, что финансирование деятельности общественных организаций иностранными фондами сопряжено с фантастически скрупулезной финансовой отчетностью и жесткими ограничениями при использовании средств. Работа по грантам не может сделать человека не только богатым, но даже состоятельным. Гранты не предусматривают прибыли, как в бизнесе; нет понятия премий и других дополнительных выплат, как в органах власти; есть только зарплата, которая невелика, поскольку ограничена принятыми стандартами подобного финансирования. Эта зарплата неизмеримо меньше, чем зарплата в окологосударственных некоммерческих организациях, которые создаются на гигантские суммы грантов, предоставляемых иностранными жертвователями российскому правительству. И тут мы переходим к следующему сюжету.
III. «Деньги пахнут, иностранные фонды влияют на содержание работы, надо ограничить это влияние»
Коль скоро иностранные деньги обладают таким зловещим качеством, то, прежде всего, нужно прикрыть деятельность упомянутых выше околоправительственных организаций. Далее следует прекратить гигантские заимствования, осуществляемые государственными компаниями. И то, и другое влияет на нашу жизнь в гораздо большей степени, чем деятельность общественных организаций.
Практика предоставления грантов такова. Фонды объявляют о своих программах в достаточно общих терминах вроде: «защита прав меньшинств», «повышение правового сознания», «совершенствование пенитенциарной системы» и т.п. Общественные организации сами формулируют содержание своих проектов и их предполагаемые результаты и отсылают предложения в фонды. Если фонд решает, что предложение соответствует программе, что содержание работы может дать заявленный результат, что этот результат принесет общественный эффект, то организация получает грант. А дальше начинается тот самый регулярный финансовый и содержательный контроль.
Неудивительно, что лжецы, отстаивавшие пресловутый закон и вылизывавшие нечистоты шпионского скандала, не привели ни одного примера «негативного влияния» иностранных фондов.
IV. «Общественные организации шпионят»
Этот тезис приводится без доказательств. Гражданам предлагают следующую цепочку доводов: некий дипломат – шпион; он подписывает платежку; по этой платежке переводятся деньги общественной организации; значит, эта общественная организация – минимум резидентура. Чтобы понять эту логику, предлагаем такой ассоциативный ряд: большинство российских чиновников коррумпированы; некий коррумпированный чиновник обвинил общественную организацию в шпионаже; следовательно, он подтвердил безупречную репутацию организации.
Однако дело не в этом. Вспомним, что в шпионаже обвиняют организации и людей, которые защищают граждан России от пыток и избиений; помогают детям, больным церебральным параличом; готовят молодых осужденных к выходу на свободу; проводят экспертизу законов, чтобы изъять из них нормы, способствующие коррупции и т.п. Это другой сорт людей, если угодно – другой биологический вид, совершенно не похожий на своих клеветников. Поэтому речь должна идти только о судебном оспаривании клеветы. Соответствующие иски общественными организациями уже готовятся.
V. «Государство должно определять направление работы общественных организаций»
В современном демократическом государстве общество диктует власти направление ее работы. Дальнейшие комментарии излишни.
Заключение
Несостоятельность аргументов, выдвигаемых «пропагандистами» спецоперации, подтверждает наличие скрытых целей режима, одна из которых – подавление гражданского общества в нашей стране. Но природа вещей такова, что общественную активность подавить невозможно. Она может менять формы, может уходить «под лед», может становиться «нелегальной», с точки зрения устанавливаемого государством правового беспредела. Но она будет всегда. Усилия нынешних властей просто превращают прозрачную общественную деятельность в подпольную. Лишившись возможности помогать малолетним преступникам, изувеченным призывникам, пенсионерам и т.п.; утратив возможность выявлять проблемы страны и находить пути их решения; окончательно разорвав диалог с властью, общественно активные граждане будут переключать свою деятельность на подпольное противостояние власти. Это ситуация взрывоопасна. Ее создают «чекисты», выковыривающие из носу (по образному выражению Путина) компромат против общественных организаций и организующие квазишпионский скандал. В нее внесли свой вклад «эксперты», писавшие поправки; люди с депутатскими значками, проголосовавшие за них. К этому причастны «журналисты», участвующие в провокациях и давно утратившие первичные признаки великой профессии. Весома лепта президента Путина, подписавшего закон и ставшего главным пропагандистом атаки на общество. Все вместе они продолжают запаивать котел, который неизбежно взорвется. Осколки могут накрыть и нас, и их самих.
Вместе с тем в этой атаке есть своя положительная сторона. Впервые огромному среднему звену работников милиции, прокуратуры, судов (а среди них есть немало честных и добросовестных людей) представится возможность прикоснуться к совершенно незнакомому миру. В этом мире нет вульгарной корысти, лжи, стяжательства; люди этого мира искренне работают на свою страну и на ее граждан. Последствия такого соприкосновения могут быть только позитивными, ибо решительным образом повлияют на мировоззрение и гражданские позиции представителей этой части российской власти. А от них зависит очень многое.
Мы все понимаем: становым хребтом России является отнюдь не государство и не власть. Тем более – такая власть. Ее становым хребтом является только российское общество. Это ключевой принцип современного государства. Поэтому атака на общественные организации — это атака на становой хребет, атака на Россию. Это очередная спецоперация нынешней власти, которую мы назвали «Россия-2».
Подготовлено по решению Комитета действия
Всероссийского гражданского конгресса
