Памяти хора им. Александрова (1945-2016)

Ниже — рассказ очевидца, который записал по памяти в эти дни и переслал мне мой добрый знакомый, переводчик Леонид Степанович Сержан. 
Этот рассказ вызывает сегодня такие сложные чувства… 

Хор Красной армии в Берлине в мае 1945-го
В эти дни, после гибели Ансамбля Российской армии, мне вспомнилась удивительная история о выступлении Хора Красной армии в Берлине в мае 1945 года. 
Услышал я её в 1961-м, будучи в Ленинграде на курсах военных переводчиков — офицеров запаса со своим французским языком. Рассказал её мне мой «сокурсник» (за давностью лет ни имя, ни фамилию я, увы, не помню): ему было за сорок, он прошёл войну переводчиком (с немецким языком) и, конечно, был старше меня. 
Ещё была так называемая хрущёвская оттепель, к советской власти этот ленинградец относился, мягко говоря, скептически и о войне иногда рассказывал такое, о чём тогда не рисковали писать. Тем ценнее его объективное свидетельство об этом выступлении. Напишу то, что мне запомнилось с его слов…



Самое начало мая 1945-го. 
Берлин в развалинах. Страшнее Сталинграда, говорили многие. (Впрочем, по мнению моего покойного тестя, Леонида Евсеевича Горбатова, который тоже прошёл войну переводчиком и мог сравнивать, всё-таки Сталинград был намного страшнее.) 
В городе — ужас: идут грабежи, массовые изнасилования женщин (Сталин ещё не подписал приказ о расстрелах за мародёрство и изнасилование). Голод (город брошен властями на произвол судьбы), несмотря на военно-полевые кухни, с помощью которых наши пытаются подкормить население…
И вдруг по Берлину пустили грузовики и в громкоговорители объявили, что у Бранденбургских ворот будет концерт Хора Красной армии… Думали, что из чистого любопытства (неужели эти русские медведи умеют ещё и петь? Хотя на фронте немцы из своих окопов «заказывали»: «Рус, рус, ишчо “Катьюшя”»!) придёт хоть сколько-нибудь народа. Собралась огромная толпа (хоть не работало метро, затопленное по приказу Гитлера вместе с сотней тысяч берлинцев, а из наземного транспорта проехать могли только танки…), тем более что наши не забыли и туда привезти полевые кухни… 
Когда наш хор грянул своё, народ оцепенел: такое они ещё не слышали (даже на развалинах Третьего рейха этот народ оставался народом великой музыки и понимал её!). А когда вдруг наши запели немецкие песни (их было две или три, не помню) толпа их подхватила как один человек. Расходиться не хотели…
Конечно, после концерта (и даже во время оного) грабежи и прочее не прекратились, но хоть на какое-то время настроение в городе изменилось: зажглась какая-то звезда надежды…
--------------------------

Вот такое воспоминание, такое зеркальце от матушки-истории. 
А теперь сравним ситуации, примерим былое к современности наводящими вопросами. Полагаю, они будут неприятными, эти вопросы, и желающие лишить меня гражданства или расстрелять как бешеную собаку могут дальше этого места просто не читать, чтобы потом не расстраиваться. 
Итак. 
Хор Александрова прилетел в Берлин после победы в освободительной войне. (Оставим за скобками вопрос об ответственности СССР за развязывание Второй мировой — к маю 45-го эта война была воистину и великой, и отечественной…) 
И каковы бы ни были жертвы среди мирного населения Берлина от советских бомбежек, это были военные жертвы, ответственность за которые целиком (или почти целиком) лежала на Гитлере. 
Хор Александрова в Берлине, в мае 45-го, был знаком Победы. 
Что имели в виду устроители несостоявшегося праздника в Алеппо? Что собирались праздновать в Министерстве обороны? 
Только не надо мне про ИГИЛ (почему-то запрещенный в РФ, в отличие от ХАМАСа) — эти рыдания о борьбе с мировым злом оставьте Антону Красовскому. Идеологический (всегда гуманистический) флер, наброшенный поверх наших имперских интервенций, давно побит молью, — и надо крепко перейти с белого полусладкого на «Боярышник», чтобы верить этой ерунде. И быть очень двусмысленным человеком, чтобы на голубом глазу впаривать это несчастному населению.
«Хоть на какое-то время настроение в Берлине изменилось, — вспоминал очевидец мая сорок пятого, — зажглась какая-то звезда надежды…» 
Знаком чего должно было стать это пение с танцами для стертого с лица земли Алеппо? Много ли было приготовлено сирийских песен? Планировался ли свободный доступ на концерт для жителей города? 
Что ни вопрос, то разительная разница в ответах.

«В настоящей трагедии гибнет не герой — гибнет хор», — сказал в Нобелевской речи Иосиф Бродский. Ужасная буквализация метафоры случилась над Черным морем несколько дней назад.




Фото: kleinburd.ru