В конце января 2016 года международное движение по противодействию коррупции Transparency International опубликовало ежегодный рейтинг «Индекс восприятия коррупции». Россия заняла в нем 119-е место, попав в группу стран с самым высоким уровнем коррупции. Рядом в рейтинге оказались Гайана, Азербайджан и Сьерра-Леоне.

В наибольшей степени различия народов в их ментальности проявляются в двух аспектах:

 в отношении к воровству, взяткам, сбору дани, распилу общественных средств;

 в рабском самосознании «маленького человека», в отсутствии у большинства людей гражданской культуры, наличии культуры подданнической. Люди не ощущают за собой неотъемлемых прав свобод, с одной стороны, и недопустимости произвола со стороны власти – с другой. Им близка властная вертикаль с всесильным царем-президентом во главе авторитарной (по сути феодальной) пирамиды власти. Сам принцип реально разделенных и самостоятельных ветвей власти чужд им.

Те, кто путешествовали по Италии, знают, что в южных провинциях опасно оставлять в автомашине что-нибудь ценное. Да и на улице вас, чужаков, запросто могут ограбить. Совсем иное дело города Северной Италии – Милан, Турин. Там можно бродить, ничего не опасаясь. Там почти нет воров, вас не пытаются обмануть на кассе в магазине. Один язык, один народ, одна религия. А как далеко части этого народа отстоят по развитию своей культуры, ментальности! Поэтому неудивительны и различия в темпах экономического развития севера и юга Италии.

А как отличается Россия от своей бывшей провинции Финляндии? От Петербурга до границы с Финляндией наши водители гонят со скоростью свыше 120 км в час, а миновав границу, только 80. Знают, что от финских полицейских взяткой не откупишься, не возьмут. А вот штраф выпишут и визы могут лишить. Этим финны разительно отличаются от отечественных «служителей порядка» на дорогах, берущих взятки без угрызений совести, легко отпускающих нарушителей восвояси.

Чем объяснить такую разницу в поведении гаишников и водителей? Должно быть тем, что у нас и у финнов — разные правила жизни, разное понимание того, что можно и что нельзя. У двух народов разная культура, разная ментальность и, как следствие, разное устройство государств.

Наш гаишник, выезжая на дежурство, знает, какую сумму после смены он должен передать своему начальнику (то, что соберет сверх нее, может взять себе). Командир отделения тоже знает, сколько он обязан передать «наверх». В аналогичные коррупционные вертикали встроены и пожарные, и служащие санэпиднадзора, и инспекторы архстройнадзора, и многие другие контролирующие нас чиновники. Их основная забота – собрать с подданных дань в форме взяток и откатов, а проверка соблюдения требований пожарной безопасности, санитарных или строительных норм – дело десятое.

К чему ведет такая системная коррупции, хорошо известно. Достаточно вспомнить гибель в огне посетителей кафе «Хромая лошадь» в Перми, где пожарные инспекторы «не увидели» вопиющих нарушений правил безопасности. Или смерть пассажиров затонувшего теплохода «Булгария», который прошел положенный контроль, но имел много неисправностей, грозящих гибелью.

Финляндия и другие развитые страны далеко ушли от феодализма. Дань в них с граждан не собирают. Только налоги, расходование которых жестко контролируют общественные организации и партии, стоящие в реальной оппозиции. Поэтому финские инспекторы работают в условиях, сильно отличающихся от российских. Они — тоже люди, и им лишняя сотня-другая не помешала бы. Но сказывается воспитание и негативное отношение к взяткам и поборам соотечественников. Да и сами водители-нарушители правил, может, и хотели бы откупиться, но если случаи безнаказанного взяточничества полицейских станут известны избирателям, то шансы региональных руководителей быть переизбранными на следующих выборах резко упадут. Работает политическая конкуренция, а проведение честных выборов гарантировано самой политической системой. Поэтому руководители полиции и других контрольно-надзорных служб делают все, чтобы обуздать коррупцию. Ведь прокол может стать концом их карьеры.

Сразу оговоримся, честные и порядочные люди в правительстве, министерстве и любом ином ведомстве нужны, по крайней мере, желательны. Но важнее принятые обществом правила жизни и сформировавшаяся в соответствии с этими правилами ментальность народа. Измените правила, может даже насильно, и со временем, со сменой поколений, изменится ментальность народа. В Швеции и Финляндии налоговый контроль доходов и активов (богатства) госслужащих, их родственников и доверенных лиц делает практически невозможным сокрытие коррупционных доходов. Ни коттедж прикупить, ни «Мерседес» приобрести. Даже сбережения госслужащего на его банковском счете нуждаются в подтвержденном документальном оправдании. Поэтому начальники и не обязывают инспекторов собирать дань. А сами инспекторы боятся лишиться высокооплачиваемой работы, хорошей пенсии, государственной страховки и прочих положенных честным госслужащим благ. А в ряде стран они еще повязаны круговой ответственностью. Тот, кто, работая в одном наряде, знал о допущенных коллегой нарушениях закона или случае коррупции, но не сообщил об этом, несет ответственность вместе с ним.

* * *

Вопреки теоретическим ожиданиям, коррупция в России росла на фоне как экономического подъема, так и возможности государства контролировать экономику. Как отмечает бывший ректор РЭШСергей Гуриев: «Россия имеет такой же уровень коррупции, как страны, которые в 3-5 раз беднее ее по уровню ВВП на душу населения».

Исследователи проблемы коррупции установили зависимость ее уровня от культуры (ментальности) населения, традиций, развития демократических институтов и гражданского общества. Чтобы снизить уровень коррупции, надо работать со всеми этими факторами. Но проблема в том, что изменить их в короткий срок невозможно. Можно организовать антикоррупционную пропаганду по телевидению, наладить соответствующее просвещение в школах и вузах, но усилия будут почти напрасны, если реальные отношения в обществе останутся на прежнем, допускающем коррупцию уровне.

Если в обществе преобладают отношения, основанные на коррупции, на дани, то для граждан становится практически невозможным не дать положенную «по понятиям» взятку, а для взяточников риск наказания сводится к нулю. Но если в обществе случаи коррупции – исключения, и работают способы их выявления, то каждая взятка весьма вероятно окажется в поле зрения органов по борьбе с коррупцией, наказание становится неизбежным. Моделирование ситуации с использованием теории игр подсказывает, что ожидание чиновником наказания зависит от числа других коррумпированных чиновников. «Если все так делают, то и мне нечего бояться».

Надо учитывать, что коррупция наиболее разрушительна для инновационных производств, обеспечивающих быстрый экономический рост страны. В добыче ископаемых, торговле или бытовом обслуживании она менее разрушительна. Возможно, поэтому в ресурсодобывающих странах с рентной экономикой ее уровень обычно значительно выше.

Ключ к решению проблемы лежит в мотивации политиков и чиновников. Нужно изменить правила игры так, чтобы неучастие в коррупционных сделках, борьба с коррупцией стала для них выгодной и приоритетной. Тогда есть надежда, что уровень коррупции удастся снизить и в краткосрочной перспективе. Изменение важного параметра экономической и политической системы может вызвать переход ее в другое состояние и резкое снижение уровня коррупции. Так, правительство может ввести обязательные общедоступные декларации о происхождении активов чиновников и членов их семей с одновременным учреждением специального Бюро по борьбе с коррупцией, контролирующего работу банков, депозитариев, налоговой службы и полиции. Возможно, введет бонусы для граждан, помогающих разоблачать коррупционеров. Такое изменение системы заставит чиновников и граждан вести себя иначе, хотя быстро их всех не перевоспитает. Эти новации могут встретить резкое противодействие и приведут к отставке правительства. Но, если оно удержится у власти и продолжит эту политику, то, как показывает опыт Швеции и Сингапура, со временем изменится и ментальность населения, коррупция сойдет на нет.

* * *

Один из наиболее эффективных способов борьбы с коррупцией – реальное разделение властей и контроль избранников народа за бюрократией. Согласно эмпирическим данным, американские избиратели (у которых за столетия выработалась привычка следить за конгрессменами от своего округа) наказывают в ходе выборов тех кандидатов, которые замешаны в должностных преступлениях. Обвинения в коррупции стоят действующим депутатам от 6 до 9% голосов1. Разумеется, чтобы такие электоральные механизмы работали, нужны свободные СМИ, независимая и самостоятельная судебная власть и гражданское общество.

Вебер и другие авторы обращали внимание на то, что чиновники, менеджеры обычно лучше депутатов знают свою сферу деятельности. Возникает информационная асимметрия, когда чиновники могут брать взятки «за услуги» и вообще проводить политику, отвечающую их личным интересам. В России, где среди депутатов нет реальной оппозиции, такое случается очень часто. Однако, если парламентаризм настоящий, а в комитетах парламента реальная оппозиция играет заметную роль, свобода чиновников реализовывать свои корыстные интересы оказывается сильно ограниченной. Так, в работах американских исследователей2 показано, что, хотя бюрократической машиной руководит президент США, министерства и ведомства делают именно то, что хочет от них Конгресс3. Угроза санкций создает для чиновников мощные стимулы исполнять законы и постановления Конгресса.

* * *

Для перехода от «плохого» равновесного состояния с высоким уровнем коррупции к «хорошему» состоянию с низким уровнем коррупции, российская власть должна послать ясный сигнал о том, что отныне все равны перед законом, верховенство права будет соблюдаться и не будет исключений для министров, высокопоставленных чиновников и их родственников, приближенных к власти бизнесменов. Реформы в сфере политики и права должны стать для инвесторов сигналом о серьезности намерений в борьбе с коррупцией и тем самым способствовать привлечению инвестиций в страну4.

Прямые иностранные инвестиции – это не только деньги. Это передовые технологии, современный опыт организации производства. Но, по данным ЦБ, инвестиции в Россию идут от фирм, зарегистрированных на Бермудах, Виргинских остовах, Кипре, Панаме. Это средства наших соотечественников, выведенные по разным причинам за рубеж и ищущие выгодного приложения на родине под маркой инофирмы. Говорить о новых технологиях в таких случаях не приходится. Между тем доля прямых инвестиций из развитых стран крайне мала. Так в 2008 году, еще до введения санкций, крупнейшая экономика мира – США – инвестировала в Россию лишь 3,3 млрд. долларов. Главная причина нежелания инвестировать – политические риски, правовая незащищенность и системная коррупция.