Обещал в начале каждого обзора сообщать о хороших новостях, но в этот раз обещание придется нарушить. Просто потому, что сегодня главная новость в сфере медиа — то, что закрылся журналTheNewTimes. И это очень плохая новость. 10 лет продолжался эксперимент по выживанию качественного журнала в условиях, в принципе не пригодных для существования качественной прессы. Россия стала не местом для качественной прессы не только потому, что здесь цензура, хотя и поэтому тоже. И не только потому, что в России нет нормального рынка рекламы и рекламодатель боится давать рекламу в СМИ, которые критикуют власть. Хотя и поэтому тоже. И не только потому, что фактически исчезли все каналы распространения прессы. Хотя и поэтому тоже.

Главный редактор журнала Евгения Альбац объясняет просто: «Деньги кончились». По ее словам, для того чтобы журнал продолжал выходить, нужно было 20 тысяч подписчиков, а их в 2017 году оказалось 6 тысяч.TheNewTimesубила не цензура, а тотальная зачистка политического и экономического полей.

В России никому, или очень мало кому, нужна качественная политическая аналитика, поскольку нет политической конкуренции и нет выборов. А значит, вся эта политическая аналитика не имеет для людей практического применения, да и анализировать при отсутствии автономных политических акторов нечего.

В России никому, или очень мало кому, нужна качественная экономическая аналитика, поскольку нет экономической конкуренции, и в ситуации, когда государственный сектор составляет 70% экономики, абсолютному большинству граждан не интересен анализ того, что в этой самой экономике происходит.

Именно поэтому там, у них, тираж WSJ составляет 2 миллиона экземпляров, тираж NYT— миллион, а у нас тираж «Ведомостей» не превышает 75 тысяч, а The New Times вообще умер. О том, что из себя представляет журналистика в России, поговорим во второй части обзора, а сначала о том, что происходит в медиафреническом базисе путинского режима — в телевизоре.

«Будет ваш Apple отдыхать на полянке, на лужайке!»

Когда Борис Николаевич Ельцин, будучи навеселе, дирижировал немецким оркестром или когда в Ирландии не смог выйти из самолета, чтобы встретиться с местным премьером, мне было неловко за него. А вот когда Путин, будучи абсолютно трезвым, кривляется, предлагая американской журналистке таблетку от русофобии, я испытываю не неловкость, а, пожалуй, удовлетворение от того, что этот человек в очередной раз позорится на весь мир. Это потому, что Ельцин был, пусть довольно скверным, но все-таки президентом моей страны, а значит, каким-то боком входил в ту общность, которую объединяет для меня местоимение «мы». А Путин — это просто враг, главарь оккупационного режима. И входит он в совершенно другое «мы», в то, которое постоянно кривляется в его, путинском, телевизоре. И им за него никогда не бывает неловко. Наоборот, любая пошлость и глупость в путинском исполнении немедленно преподносится как гениальность и тысячекратно повторяется с экрана телевизора.

Слова «цифровая экономика» во время своего выступления на Петербургском международном экономическом форуме Путин повторял практически в каждой фразе. Иногда по два-три раза подряд. Поскольку сам Путин компьютером, видимо, не пользуется, эти слова в его исполнении звучали загадочно, и в чем-то даже угрожающе. Но информационная обслуга восприняла новое увлечение президента с восторгом и стала так часто упоминать подряд слова «Путин» и «цифровая экономика», что у россиян должна была возникнуть уверенность, что Путин и есть создатель этого чуда.

Особенно хорошо это получалось у тех, кто сам в это верит. По крайней мере, у тех, кто демонстрирует веру убедительно. Например, у депутата Ирины Яровой. В программе «Вечер с Владимиром Соловьевым» от 4.06.2017 она очень убедительно рассказывала, чем Россия отличается от Запада. «Стратегия. Всегда важна стратегия, — растолковывала депутат Яровая суть текущего момента. — Наша страна всегда была сильна стратегией. Для меня важна новая стратегия — стратегия цифровой экономики». Учитывая, что концепция цифровой экономики на Западе появилась в середине 90-х годов прошлого века, очевидно, что Яровая и Путин, говоря о «новизне стратегии цифровой экономики», имеют в виду нечто совершенно иное, чем во всем мире.

Бурный поток исторического оптимизма, льющийся из депутата Яровой, поддержал международник Петр Федоров, который заявил: «Россия никогда не жила лучше, чем сейчас. Мы живем хорошо, а будем жить еще лучше!». Сделав это важное заявление, международник Федоров перешел к оценке положения и роли России в мире: «Наша журналистика разрушила монополию на правду! Теперь мир вступил в новую фазу. И правила будет писать не Америка!».

При слове «Америка» проснулся американский политолог Николай Злобин, поняв, что ему надо что-то сказать против, иначе что он тут вообще делает. «На вас 17 лет лился нефтяной дождь, и где российскийApple?» — закричал американский политолог. Это был явный перебор. Все понимали, что Злобина зовут для того, чтобы он говорил что-то поперек общего течения, но чтобы настолько…

То, что Злобин со своимAppleпереборщил, ему дали понять сразу. «Что ж вашAppleне помог вам в Сирии против террористов?» — задал резонный вопрос Соловьев. И этим дал старт лавине, которая в конечном итоге погребла под собой американского политолога и всуе помянутую им американскую корпорацию.

В битву против Америки сразу вступил режиссер Шахназаров, который немедленно поставил США жирную запятую: «По поводуApple… Вот как-то в последнее время не видно американских автомобилей…».

Совершенно новый подход к борьбе с американской гегемонией предложил Ж. «Если завтра все евреи уедут в Израиль, все русские уедут в Россию, все китайцы — в Китай, то вы останетесь с тремя ковбоями с поломанным пистолетом», — злорадно закричал лидер ЛДПР, и было видно, что эта картина внезапно опустевшей Америки стоит перед его глазами и согревает его сердце.

Но окончательно добила политолога Злобина и его жалкую фирмочку по производству гаджетов депутат Яровая. «Наш президент, — начала депутат Яровая, и голос ее зазвенел от патриотического подъема и вдохновения, — сказал, что мы будем заниматься цифровой экономикой и цифровым образованием. Будет вашAppleотдыхать на полянке, на лужайке!».

Покончив с Америкой и ее технологиями, кукольный театр Соловьева решил заглянуть в будущее России. Но если похоронить Америку было легко и просто, то в попытке найти слова для описания перспектив страны обитания, патриоты не преуспели. Нужные слова никак не желали находиться, а те, которые находились, все равно складывались в ругань в адрес неприятеля, а не в какую-то картину будущей России.

Первым про будущее России попытался рассказать режиссер Кургинян. Но не рассказал. Вместо этого он объяснил, что те бухгалтеры, которые пытались на Форуме в Петербурге построить программу движения к будущему, этого сделать не могут потому, что это должны делать другие люди. На этом режиссер Кургинян умолк, и было ясно, что в круг людей, знающих путь к будущей России, Кургинян включает и себя, но посвящать в эти планы телезрителей не хочет, поскольку, видимо, не всем из них доверяет.

Несколько раз в разговор пытался встрять недобитый политолог Злобин. Он начал рассказывать, как возникла Кремниевая долина: мол, только атмосфера полной свободы позволила создать тот технологический прорыв, который дал миру все эти достижения. Это было последнее, что он смог сказать. «Вам наш политический строй не нравится?!» — грозно закричал Соловьев, и политолог Злобин испуганно замотал головой и втянул ее в плечи. «Давайте уничтожим Россию, и все будет хорошо», — скорбно заметил экономист Делягин и укоризненно посмотрел на политолога Злобина, который, действительно, достал всех со своей русофобией, «Эпплом» и Кремниевой долиной.

Тем временем режиссер Кургинян сделал еще один подход к программе будущей России. «Если посмотреть, что пишут Поппер и все либералы, то никакого будущего нет», — гневно сообщил режиссер Кургинян. После чего в студии повисла пауза. Все стали ждать, что Кургинян, разоблачив Поппера и всех либералов, снимет покров с сияющего будущего России, которое ему ведомо. Ну, или позволит хотя бы посмотреть на него в щелочку. Но режиссер Кургинян был неумолим и опять не сказал больше ни слова. И Соловьев был вынужден закончить свою программу и передать эфир Жванецкому, который про будущее России ничего не сообщил, зато для описания ее прошлого и настоящего нашел, как всегда, точные слова.

Где у журналистики кризис и кому теперь «вон из профессии»?

Так совпало, что в ту неделю, которая завершилась закрытием одного из последних изданий, где жила качественная журналистика, развернулась довольно бурная дискуссия о кризисе в этой профессии. Участники дискуссии — журналисты «Эха Москвы» Плющев и Фельгенгауэр с одной стороны и Алексей Навальный с другой. Все началось с того, что пресс-секретарь Навального Кира Ярмыш сообщила Татьяне Фельгенгауэр, что Навальный не будет давать комментарий «Эху» и послала журналистов за информацией на свойYoutube-канал.

Татьяна Фельгенгауэр обиделась и написала в своемTelegram-канале: «Зачем Навальному вообще журналисты? Так удобно! Сам выбираешь вопросы, на которые отвечаешь. Сам решаешь, достаточно ли подробно и аргументированно ответил. Никто не перебивает и не мешает».

В дискуссию вступил коллега Фельгенгауэр, Плющев, который опубликовал в своем блоге текст под названием «Телеграмизация условного Навального». То есть самим названием Плющев вывел дискуссию с уровня перепалки на уровень обсуждения проблемы. Текст у него получился весьма комплиментарный по отношению к Навальному и весьма критичный по отношению к СМИ и журналистам. «Навальный едва ли не единственный политик, кто может сделать медиа, сравнимое по популярности и влиятельности (именно в таком порядке поступления) со многими традиционными СМИ», — пишет Плющев и далее перечисляет всех тех политиков, которые ничего подобного сделать не могут. «Все эти псевдополитики — ровным счетом никто без телевизора. Пока телевизор сообщает, что они начальники, баре, их таковыми и воспринимают. Но добровольно смотреть более одного раза никто не пойдет». Похвалив Навального и изничтожив всех остальных политиков, Плющев обращается к судьбе СМИ. «Что делать СМИ, когда, по сути, теперь собственное СМИ есть чуть ли не у каждого встречного-поперечного?». И тут же дает ответ: «СМИ в этой ситуации надо крутиться… Время собственной исключительности и отраслевой монополии на внимание аудитории, а значит на формирование мнений и предпочтений, прошло». В какую именно сторону и с какой скоростью следует крутиться СМИ, Плющев не сообщает, но в целом текст выглядит вполне бодро, как мотивирующая музыка для тренировок, когда смысл непонятен, но бежать все равно хочется.

Неблагодарный Навальный на плющевские комплименты отозвался текстом под названием «О кризисе в журналистике на примере Соколовского и Соболева», в котором списывает в утиль весь журналистский цех вместе со всеми СМИ. «Я тоже себя постоянно ловлю на том, что мне стало неинтересно давать комментарии традиционным СМИ, — делится Навальный. — Зачем мне рассказывать о процессе согласования акции 12 июня трем информагентствам, если я сегодня вечером выступлю в прямом эфире в собственной передаче и расскажу все, что считаю нужным на гораздо большую аудиторию?».

И далее Навальный приводит в качестве примера того, как надо бы работать журналистам, ролики двух видеоблогеров, Соколовского и Соболева, в которых объясняется, кто такая Саша Спилберг и почему Кремлю не стоит надеяться, что с ее помощью можно победить Навального.

«Отлично. Ясно. Смешно. Простыми словами о том, зачем это происходит», — хвалит своих сторонников Алексей Навальный. И тут же — в адрес журналистов: «Без всякой мутной дряни, которую газетный автор обязательно запихнет в свою колонку для многозначительности и намека на инсайд. Без идиотского и невыносимого “политолог такой-то сообщил о том-то”».

Чтобы окончательно добить журналистов, показать им их полное ничтожество, Навальный приводит цифры: «Аудитория у одного — 1,1 миллиона, а у второго 2,2 миллиона». Уничтожив журналистов с помощью цифр, Навальный растирает их в порошок, сравнивая качество продукции своих сторонников и журналистов: «Штука в том, что эти самые “видеоблогеры”, так раздражающие профессиональных журналистов, уже обставили их с содержательной стороны. Они просто сделали продукт лучше». Приговор Навального суров и не оставляет шансов на спасение абсолютному большинству журналистов: «Промежуточный вывод в том, что 95% ”традиционных журналистов и СМИ” ни хрена не хотят работать. Они хотят писать колонки/новости/статьи по твитам».

Такого поношения и погрома родного цеха Плющев, естественно, спустить не мог. Его ответ был в стиле «сам дурак», о чем прямо говорится в названии ответной публикации: «О кризисе в голове Навального». Плющев сожалеет о том, что «выяснилось, что у самого современного кандидата в президенты в голове в этом смысле образовался насыщенный малосочетаемыми ингридиентами винегрет». Далее сотрудник «Эха Москвы» размышляет, что с этим блюдом делать, и приходит к выводу, что «каша в голове Навального лучше жестких и четких, но при этом невероятно кривых схем в головах его нынешних политических оппонентов». Оставив читателя в растерянности по поводу того, что же все-таки в голове у Навального, винегрет или каша, Плющев переходит к разбору текста оппонента и сразу обвиняет его в подмене фактов: мол, Навальный в своем тексте пишет, что Плющев переписывался с Соколовским, в то время как Плющев этого Соколовского знать не знает и с такими, как Соколовский, никогда не переписывается. И тут же диалектически перейдя от частного к общему, делает вывод: «Фактчекинг, к огромному сожалению, вообще в последнее время не самый сильный конек команды Навального». И далее пишет про то, как недавно ФБК пришлось убирать ролик про владельцев отечественного ТВ, поскольку он весь состоял из фактических ошибок. А все потому, объясняет Плющев, что в традиционных СМИ есть «ступенчатые системы редактуры, которые обычно такие ошибки отлавливают».

Мне этот аргумент Плющева в защиту СМИ показался не самым сильным, поскольку и в традиционных СМИ, несмотря на все «ступени редактуры», случаются такие ляпы, что ошибки ФБК по сравнению с ними выглядят мелочью. Хотя лично я до сих пор тоскую по корректорскому отделу журнала «Диалог», в котором работал в советские годы.

Вернемся к Плющеву, который, тем временем, уже перешел к анализу психики Навального и сообщил, что «у Алексея наблюдается небольшое раздвоение личности. С одной стороны, он политик, которому странно не контактировать со СМИ, с другой — медиаменеджер, у которого свой крутой канал, и понятное дело, он хочет повышать капитализацию своего канала, в том числе и своим эксклюзивом».

Но больше всего Плющева задел тот фрагмент текста Навального, в котором политик пишет про то, что «95% традиционных журналистов и СМИ ни хрена не хотят работать». «Вот это — самое идиотское во всем тексте, — возмущается Плющев. — Если сам Навальный читает таких журналистов, это (пока) исключительно его проблема». Далее Плющев доказывает, что Навальный не прав, опираясь на анализ твиттера самого Навального: «В его твиттере (только за сегодняшний день) — 8 твитов, из них 5 — ссылки на СМИ. Короче, сам он только и делает, что ссылается на СМИ, но почему-то решает, что 95% журналистов не хотят работать. Ну, типа юмор такой, ок». Свой ответ Навальному Плющев завершает предложением политику «начать строить прекрасную Россию со своей собственной головы».

Российская журналистика должна быть благодарна Алексею Анатольевичу Навальному и Александру Владимировичу Плющеву за начало разговора о ее, журналистики, судьбе. Полагаю, что противопоставление видеоблогеров Соколовского и Соболева, так лихо и весело развенчавших Сашу Спилберг, всему журналистскому цеху — это все равно что попытка доказать преимущества поп-музыки перед наличием водопровода в доме. Действительно, с объяснением того, кто такая Саша Спилберг, наверное, лучше всех справятся любимцы Навального Соколовский и Соболев. Но если есть желание понять что-то в военных конфликтах или в оборонке, я бы предпочел почитать колонку журналиста Александра Гольца, а если возникнет надобность разобраться в том, что происходит в мире, сверю часы с аналитикой, которую делает Лилия Шевцова. Так что не надо пугать журналистов размерами аудитории Соколовского и Соболева. Если цифры просмотров — главный ориентир, то журналистам надо брать пример не с них, а с лидеров ютьюба, у которых аудитория в разы больше: с Ивангая с его игрушками, с Максима Голополосова (шоу «+100500») и с Юрия Якива с его котом.

Популярные видеоблогеры не конкуренты профессиональным журналистам. Поле, на котором они работают, лишь частично, краешком, пересекается с полем журналистики. И да, в этом смысле наличие видеоблогеров, которые на своем языке и своими средствами, в своем стиле делают обзоры, сообщают о новостях и транслируют мнения, заставляет журналистику меняться, повышая прежде всего качество. Журналисту, профессионально знающему предмет, о котором он пишет и говорит, видеоблогер не конкурент. Если видеоблогер станет профессиональным знатоком предмета, тогда добро пожаловать в журналистский цех, коллега!

Теперь о реальных конкурентах. Путинский режим со своей цензурой довольно сильно деформировал журналистику. Но одновременно, уничтожив в стране публичную политику, превратил людей, обладающих политическим темпераментом и политическими амбициями, в журналистов и публицистов. Так появился прекрасный публицист Николай Травкин, замечательные аналитики Гарри Каспаров и Григорий Явлинский, ну и, конечно, лучший на сегодня журналист-расследователь Алексей Навальный. Вот они-то, а не видеоблогеры как раз и составляют конкуренцию профессиональным журналистам. Впрочем, конкуренция — это всегда хорошо, так что похороны качественной журналистики в России следует на некоторое время отложить.

Иллюстрация - обложка последнего номера журнала "The New Times"