Александр Подрабинек — журналист и диссидент, Леонид Гозман — политик и публицист, Роман Попков — журналист, бывший глава Московского отделения ныне запрещенной НБП, и Александр Рыклин — редактор "Ежедневного журнала" — эти разные, но имеющие жесткую позицию люди обсудили предварительные итоги «выборов» и дали свои прогнозы результатов. Ведущий, как всегда, Игорь Яковенко.
(Полная расшифрофка дебатов и видеоролик, видео, размещенное на Youtube, здесь.)

Игорь Яковенко: Добрый вечер, дорогие друзья, мы начинаем дебаты № 8 на «ЕЖе. Сегодня в студии у нас большая компания. Это Александр Рыклин, Александр Подрабинек, Леонид Гозман и Роман Попков. Тема сегодняшнего разговора — предварительные итоги выборов и «парад прогнозов». Мы начинаем первый раунд, «презентация позиций». Каждый из участников расскажет, что, с его точки зрения, было интересным и важным на этом мероприятии, которое правильнее называть не «выборами», «референдумом доверия» одному человеку. Я предлагаю начать с вас, Александр Рыклин.

Рыклин: Добрый вечер, друзья. На самом деле мне кажется, что такой тяжёлой, даже гнетущей общественной атмосферы, в которой проходила эта избирательная кампания, я не припомню за всю свою жизнь. Тому есть ряд причин. Во-первых, она начиналась в одной стране, а закончилась уже в совершенно другой. Потому что всё, что произошло за эти месяцы, свидетельствует, прежде всего, о том, что в течение этого времени российская государственность планомерно разрушалось. И к нынешнему моменту можно говорить о том, что она фактически руинирована.

Мы стали свидетелями беспрецедентной по своей бессовестности и оголтелости имперской истерии. Причём она пролилась не только на граждан России, призванных участвовать в мероприятии, которые выборами, разумеется, назвать нормальные люди не могут, но и на весь мир. Я уж не знаю, случайно ли совпал по времени чудовищный скандал с покушением на жизнь бывшего полковника ГРУ с этой предвыборной кампанией или так было запланировано заранее. Потому что многие сейчас говорят, что конфронтация с Западом, дальнейшая и бесповоротная, была в условиях задачи и входила в планы нынешних кремлёвских властителей.

В этом смысле у людей, которые наблюдали за всем со стороны, не участвуя в самой кампании, сложилось чудовищное впечатление. Люди находятся в раздрае, растерянности. И если большинство нормальных людей поначалу было в состоянии апатии, то теперь их состояние можно описать скорее как отчаяние. Моё время кончается, но я думаю, что мы ещё об этом поговорим.

Яковенко: Спасибо. Три минуты Александра Подрабинека.

Подрабинек: Мне кажется, что ничего существенного к этим выборам не произошло. Не случилось ничего, чего не было бы раньше. Мы с господином Путиным 18 лет катимся всей страной по ледяной горке вниз. Скорость всё время увеличивается. Нам всё время кажется, что мы дошли до предела, но никто не знает, насколько эта ледяная горка длинная в действительности и когда у неё будет конец.

Единственное, что отличает эти выборы — то, что в значительной части общества созрело понимание, что нас дурачат, что это шоу, «иллюзион», участвовать в котором не имеет смысла. Потому что результат заранее определён, всем понятно, как он будет достигнут, и больше половины людей на выборы не придёт. Не придёт отчасти из чувства протеста против манипуляции, а отчасти потому, что людям не свойственно делать бесполезные поступки. Зачем вставать и идти на выборы, если это всё заранее обречено на провал. 15 лет потребовалось нашему обществу, чтобы понять: его дурачат, всё это «лохотрон», и если пытаться добиться чего-то другого, то это надо заведомо делать не через такие выборы, которые предлагает господин Путин.

Яковенко: Леонид Яковлевич, пожалуйста, ваше время.

Гозман: Хочу рассказать анекдот, который характеризует нашу ситуацию. Помните отличие пессимиста от оптимиста? Пессимист говорит, что хуже некуда, а оптимист говорит, что можно, ещё как. Вот за эти несколько месяцев мы убедились в правоте оптимиста: казалось, что хуже уже некуда, а оказалось, что можно.

Если говорить о кампании, то мне кажется, что надо обратить внимание на несколько моментов. Во-первых, власть впервые испугалась. Истерическая борьба за явку говорит об определённой неуверенности. Точно так же, как о неуверенности говорит перенос плебисцита на дату аннексии Крыма. Выборы должны были быть на неделю раньше, а их перенесли, и это показатель определённой панки. Паники не в том смысле, что они сомневаются в первом месте, но в чём-то другом они сомневаются достаточно сильно.

Кроме того, на этих выборах обращает на себя внимание фантастический милитаризм. Он говорит не только об установках первого лица и его команды, что видно по тому, как Владимир Владимирович оживился, перейдя в ходе послания Федеральному собранию от скучной информации о жизни обычных людей к весёлым и интересным историям о том, как мы раздолбаем Флориду. Дело не только в этом. Думаю, люди, планировавшие кампанию, справедливо решили, что милитаристская и ксенофобная составляющие политики — ключевые для поддержки властей. Их поддерживают ровно за это, и именно это презентуют населению сегодня.

Ещё одна особенность кампании состоит в её стратегическом характере. Они явно всё делают не на 18 марта, про него всё давно решено. То, что они делают, рассчитано на действия после 18 марта, которые очень интересны. Мне кажется, что они всерьёз впервые озаботились оппозицией. Они использовали эту кампанию для того, чтобы сделать фейковую партию. Думаю, что теперь будет фейковая партия КПРФ, которую отдадут Грудинину в надежде, что она способна остановить формирование реальной «левой» оппозиции, на которую есть запрос. И, естественно, будет либеральная партия, связанная с именем Ксении Анатольевны Собчак. Они думают далеко вперёд, и у них серьёзные планы на период после 18 марта.

Яковенко: Спасибо, Леонид. Роман?

Попков: Смотрите, за время с 2000 года, или даже с 96-го, мы видели разные балаганы разной степени отвратительности. Но нынешний превзошёл намного то, что было до этого. Чем он был лично для меня так омерзителен? Тем, что довольно цинично издевались над самой процедурой свободной дискуссии между кандидатами. То, во что её превратили под руководством блистательного и очень счастливого в этой роли Соловьёва, это полный кошмар и ад. Люди, плескающие водой, кроющие друг друга матом, трясущие кулаками. Нации демонстрировали: вот такая у нас демократия, вот такая у нас политическая культура. Это одно из главных явлений нынешней кампании.

Если говорить о кандидатах, то там был один важный момент, который демонстрирует страх и неуверенность системы: очень интересная история с Грудининым. Есть разные версии того, почему он появился в бюллетене. Есть теория, что Зюганов сам, чувствуя нарастающую ветхость, не захотел участвовать, боясь третьего места после Жириновского и не желая на такой ноте заканчивать карьеру. Есть версия, что в АП поднимали явку.Может быть, это были встречные инициативы. Но, так или иначе, Грудинин появился, и власть в его лице чего-то испугалась.

Потому что шквал пропагандистского ада, который был на него обрушен, не снился Алексею Навальному. Открываешь в Интернете самые популярные молодёжные сайты вроде Рутрекера, где скачивают фильмы, — всё увешано баннерами про Грудинина, его любовниц, дворцы, совхоз, выселенных женщин. То есть были предприняты серьёзные усилия.

Думаю, что этот страх не рациональный, просто они на каком-то этапе решили, что голосование за него может приобрести волнообразный протестный характер. Кроме того, Кремль очень боится людей, которые могут перетянуть на себя над-идеологическое голосование, людей, которые по тем или иным параметрам устраивают и либеральную часть общества, и «левую», от социал-демократов до обычных коммунистов, и национал-патриотическую. Я говорю сейчас не о Грудинине как физическом лице, а о том образе, который он имел на старте кампании. И власти перепугались, за чем последовало неадекватное реальной угрозе «мочилово», которое в высшей степени интересно.

Яковенко: Спасибо. Сейчас я хотел бы, чтобы мы продолжили дискуссию уже с более короткими репликами.

Рыклин: Прежде всего давайте вспомним, зачем Кириенко взяли на работу. Его позвали в АП, потому что Путину в какой-то момент стало важно, чтобы эти выборы были похоже на выборы. Это единственное, зачем нужен Кириенко: чтобы было похоже на выборы, чтобы были дебаты, дискуссии, интриги. Отсюда, разумеется, появился Грудинин, отсюда появилась Собчак. Проблема нынешних выборов — это не низкое голосование за Путина, ровно наоборот.

Мы же понимаем, что на сегодняшний день реальная явка будет процентов 50, а может и 45. Из них Путин набирает 85% голосов. Это совершенно диктаторские результаты, и это не устраивает Кириенко. Ему нужно понизить результат, но заставить губернаторов «опускать» Путина невозможно, нет такого инструмента, они этого не понимают.

Подрабинек: Думаю, это абсолютно фейковые выборы. И им абсолютно всё равно, какие партии будут в них участвовать, им важно создать картинку. Вот картинка того, что они мочат Грудинина. Это же атрибут нормальных выборов, нормальной предвыборной борьбы! Один кандидат достаёт компромат на другого, они дерутся в эфире, плескаются водой, плачут и уходят со слезами. Это всё создаёт эффект того, что происходит что-то настоящее!

Рыклин: Грудинин плакал?

Подрабинек: Грудинин пока нет, Собчак плакала. Всё это создаёт ощущение того, что выборы действительно есть. А Путину нужна, безусловно, только явка, потому что явка даёт ему легитимность в глазах мирового сообщества. Встречаясь с западными лидерами, как он надеется, он сможет сказать: меня избрало большинство народа, я законный президент, извольте с этим считаться.

Гозман: Думаю, что то, насколько им важна явка и результаты, говорит о больших планах на последующий период. Путин должен будет либо назначить преемника, который будет уже «не лабрадором, а настоящим», на два срока минимум, либо менять Конституцию и политическую систему так, чтобы остаться настолько, насколько Господь даст. Стать либо товарищем Си, либо аятоллой Хаменеи, в общем, кем-то таким. Для этого нужна массированная народная поддержка, которая станет обоснованием того, зачем это делается.

А ещё в этих выборах меня поразила позиция оппозиционно настроенных граждан слева и справа. Люди готовы верить словам. Достаточно озвучить правильные слова, и люди готовы им верить. Из тех, кто сегодня участвует в этом цирке, есть Жириновский, который всегда несёт одну и ту же ахинею, ему и его избирателям важна стилистика. И есть Явлинский, который говорит более-менее то, что он говорил всегда, хочешь верь, хочешь нет. А остальные кандидаты появились только что, и нет никаких доказательств того, что они будут защищать свои идеи. Но людям это не важно, а важно то, что было сказано.

Попков: На самом деле с точки зрения будущего России важно то, как активная часть общества эти выборы переживает. Меня радует то, что далеко не все находятся в глубочайшей депрессии и посыпают голову пеплом. Довольно удачно и энергично Навальный мотивирует людей идти на выборы наблюдателями и фиксировать явку. Я надеюсь, что каким-то образом ядро протестных активистов отработает эти выборы, между ними окрепнут связи, и это момент позитивный. Но, к сожалению, сил не хватает. Мы представляем себе огромное количество районных центров в Брянской и Тамбовской областях, где не будет никакого наблюдения. Мы знаем эти «электоральные султанаты», и, к несчастью, эти белые пятна дадут колоссальную явку и атмосферу плебисцита.

Яковенко: У нас закончился первый раунд, и я хочу попросить всех участников перевернуть листочки бумаги, и мы перейдём к «параду прогнозов». Без всякого тайминга, короткий вопрос и короткий ответ. Есть ли в бюллетене для голосования человек, которого вы хотели бы видеть президентом России?

Рыклин: Нет.

Подрабинек: Нет.

Гозман: Нет.

Попков: Даже близко похожего нет.

Яковенко: Второй вопрос: что вы будете делать 18 числа? Тут есть варианты: примите участие в голосовании, пойдёте на акцию протеста, пойдёте наблюдать, будете бойкотировать или испортите бюллетень.

Рыклин: Буду бойкотировать, потому что я не слышал, чтобы были какие-то акции протеста.

Яковенко: Я об этом слышал, но ничего конкретного тоже не знаю.

Подрабинек: Я несколько раз призывал граждан России выйти 18 марта на улицы и устроить «белое кольцо» в Москве, каким-то образом выразить свой протест, не «сидя на диване», как нас упрекают сторонники выборов, а выйти и сказать. Думаю, что присоединюсь к некоторому количеству людей, которые планируют выйти в полдень на Пушкинскую площадь.

Рыклин: Это я тоже пойду. Я просто не готов это называть акцией протеста.

Подрабинек: Протест может быть и личным. Посмотрим, сколько будет народу.

Гозман: Я долго колебался между позициями «бойкотировать» или «испортить бюллетень». В последние несколько дней я всё-таки решил, что не буду участвовать в голосовании. Но я хочу как можно ближе к восьми вечера пойти на свой участок и убедиться в том, что мой бюллетень не использован кем-то другим. И если будут акции протеста, я, разумеется, приму в них участие.

Попков: На выборы я не иду. Вместе с тем мы в «МБХ-медия» организуем трансляцию, будем работать с наблюдателями, отслеживать все конфликтные ситуации и бить во все имеющиеся у нас колокола. День будет тяжёлый, фальсификации будут огромные.

Яковенко: Это уже профессиональная позиция, а вы лично в выборах участвовать не будете.

Попков: Нет, конечно.

Яковенко: Третий вопрос. Что не так делала российская оппозиция в прошлом, и какие действия сегодня могут повлиять на ситуацию в стране? На вопрос одна минута, пожалуйста.

Рыклин: Хочу сказать, что то, о чём я говорил в начале, о чудовищной общественной атмосфере, связано с российской оппозицией в том числе. Она за все эти годы не смогла выработать не просто единого подхода к проблеме, а хотя бы консолидироваться в частных простых вопросах, например, о стратегии поведения на этих выборах. Тут тоже нет единой позиции среди лидеров оппозиции! Это странно и это удручает.

Если говорить о будущем, то Леонид Яковлевич уже затронул тему фейковых партий. Есть две стратегии реагирования на развал российской государственности. Когда все институты из папье-маше, они похожи на настоящие, но проблема в том, что они быстро рассыпаются. И есть стратегия это руинирование ускорить, а есть стратегия его остановить, замазать щели. Задача фейковых партий, возникающих сразу с с декларированием участия в Думских выборах в 2021 году, — ровно такое «замазывание». И понятно, почему Кремль на это пошёл: все их институты начинают рассыпаться в пыль и прах. Создание новых фейковых партийных структур является попыткой цементировать это политическое пространство.

Подрабинек: Мне кажется, что либеральная российская оппозиция себя проявила трусливо и нерешительно. Даже в тот момент, когда она пользовалась поддержкой гражданского общества, в 2011 и 2012 году, она не смогла реализовать свои преимущества. Она довольствовалась тем, что получила возможность участвовать в политическом процессе, и не была нацелена на результат, на изменение системы. Им хотелось участвовать, переговариваться с Путиным. Лидеры оппозиции спорили о том, кто будет переговариваться с ним, кто сядет за круглый стол. И то, что они не хотели реальных изменений, а хотели красоваться на трибунах, говорить пламенные речи и срывать аплодисменты собравшейся толпы, привело к тому, что мы сегодня оппозиции практически не имеем.

Поэтому говорить о том, что оппозиция сегодня должна делать, бессмысленно, дееспособной оппозиции сегодня нет. Может, появится какая-то новая.

Гозман: Если коротенько — то это минут на 45. Но если попробовать рассказать за минуту, то мне кажется вот что. Одна из трагических, фундаментальных ошибок оппозиции и того, что от неё требуется изменить сейчас, это согласие на ложь. Система стоит на лжи, ложь в её основе: Земля плоская и стоит на трёх китах, «русский мир» пользуется авторитетом, нас-там-нет и так далее. И многие лидеры оппозиции видели свою задачу в том, чтобы заменить эту злобную и агрессивную ложь другой, хорошей и конструктивной, которая приведёт нас непосредственно в парадиз. Но лжи должна противостоять правда, а нравственный релятивизм оппозиции привёл к той катастрофе, которую мы имеем сейчас.

Попков: По поводу печального пути нашей оппозиции ещё будут целые книги написаны, и много, но есть два самых трагических момента. Первый — развал коалиция «Другая Россия» в 2007-2008 годах из-за склочности, глупости и маниакальной зависти друг к другу тогдашних оппозиционных лидеров. И второе — это довольно печальные события 2011-го и 2012-го. Все мы знаем, что тогда было сделано не так.

Что делать дальше? На самом деле, необходимо с нуля, постепенно, начать собирать над-идеологическую оппозицию. Только этого Кремль боится, именно поэтому он фанатично не переносил коалицию «Другая Россия». Союз идеологически разных сил за освобождение нашей родины придётся вот так, с нуля, создавать.

Яковенко: А сейчас мы переходим непосредственно к «параду прогнозов». Четвёртый вопрос: цифры?

Рыклин: Думаю, явку они объявят примерно 67%, а за Путина объявят 69%. За Грудинина процентов 13, за Жириновского 9, за Собчак 3. И за Явлинского — 1,5.

Яковенко: Очень важна цифра испорченных бюллетеней.

Рыклин: Думаю, процентов 6.

Подрабинек: Думаю, явка объявлена будет 60-65%. А Путину объявят 70-75. Испорченных бюллетеней поставят процента 2-3. Но про остальных я ничего не могу сказать, мне даже думать про них лень.

Яковенко: Это позиция очень выгодная, но понижает симпатии аудитории, так как все ждут прогноза.

Гозман: Думаю, что явка будет объявлена где-то в районе 65-70. Путину они напишут 65-70, вряд ли больше 70, они понимают, что это не очень серьёзно, но вряд ли меньше 65. Грудинин где-то 10-15, Жириновский 8-12, он должен быть меньше Грудинина. Собчак и Явлинский — важная пара для дела. Думаю, что Собчак будет 3-4%, Явлинский 1,5-2. Для них важно, чтобы Собчак взяла больше, чем Явлинский, пусть и немножко. Я, кстати, думаю, что Собчак реально возьмёт больше, чем Явлинский, потому что все её действия на определённую часть либерального электората вполне работали. И поездка в Чечню, и плеснуть водой Жирику, и слёзы, всё это было скорее в плюс, чем в минус, вне зависимости от того, что было домашней заготовкой. Бабурин, Сурайкин, Титов — где-то ниже плинтуса. Просто будут люди, которые хотели поставить в одну часть галочку, но ошиблись и поставили Титову. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов самого Титова и Сурайкина, их жён и детей. Испорченных бюллетеней будет 5-6%, не больше.

Попков: Явка 66-67, вряд ли они рискнут больше. Путин будет где-то в районе 69, может даже 70, чтобы было не слишком сильно меньше, чем у Медведева на выборах 2008 года, абсолютно жутких, кстати говоря, по атмосфере. Грудинин — тут интересно, насколько эффективным было его шельмование, и очень тяжело прогнозировать, но думаю, что от 7 до 10. Жириновский, для которого это последняя глава его биографии, получит около 5, не больше. Думаю, что Собчак нарисуют процента 3, Явлинскому тоже где-то так, хотя символически могут меньше, тут важен именно символизм. Испорченных будет достаточно много, 7-10 процентов. Бабурин, Сурайкин, Титов — такие фигуры, которые трудно оценивать. Бабурин, думаю, где-нибудь в районе 2%, у него богатый патриотический бэкграунд.

Яковенко: Спасибо. Мы переходим к заключительному этапу наших дебатов — свободного обмены мнениями. Пожалуйста, Александр Рыклин, что вы можете сказать о последствиях, которые эта избирательная кампания будет иметь для судеб страны?

Рыклин: Тут Саша (Подрабинек) говорил, что Путину очень важно, чтобы эти выборы напоминали настоящие, потому что его волнует общественное мнение за рубежом. Мне это не очень понятно. Сегодня министр иностранных дел Великобритании напрямую обвинил Путина в покушении на Скрипаля. Так и сказал: мы считаем, что Путин убил! И какие тут выборы?! Ему с английской королевой чай больше не пить никогда в жизни. И всей этой возни вокруг легитимации режима я не понимаю.

У них другая проблема, у них всё рушится. Вот это фейковое, что они тут настроили, с институтами из картона, начало рушиться. Это было какое-то время похоже на настоящее, но теперь рушится, и они не понимают, что с этим делать. А оппозиции нужно начать рассказывать людям про будущее. Сесть и выработать общую повестку, чего ждать завтра, как это будет выглядеть после того, как всё рухнет, как будет выглядеть переходный период, что будет происходить, что будет с Конституцией, с институтами, со страной. Вот о чём нужно говорить. Такая оппозиция будет людям интересна, они будут это слушать.

Подрабинек: Думаю, что эти выборы для Путина ничего не решают. На заводе, проходя через проходную, ты опускаешь в турникет карточку и получаешь отметку о том, что пришёл, и можешь дальше работать или не работать. 18 марта Путин «вставит карточку» всем нам и пойдёт дальше исполнять свои обязанности. Это заурядная процедура, которая повторяется уже не первый раз, уже с десяток выборов так выглядело.

Но есть проблема последнего срока. Она заключается в том, что он от этой власти оторваться не может, на нём столько всего весит, начиная с взрывов домов и заканчивая бомбёжками в Сирии, что просто так от правосудия ему не отвертеться. И у него будет два пути. Либо провести конституционную реформу и превратить президентскую республику в парламентскую. Где премьер-министра будет назначать хорошо управляемый парламент. И сидеть там бесконечное количество раз, как в Германии, где Ангела Меркель пошла в четвёртый раз на должность канцлера. Но это маловероятно. А другой сценарий — ввести чрезвычайное положение в стране к 24-му году, воспользоваться 56-й статьёй Конституции России, отменить большинство конституционных норм. Выборы во время чрезвычайного положения не проводятся.

А поводом для этого будет война. Либо приграничная война с Украиной, Белоруссией и Казахстаном, либо полноценное противостояние с Западом. Я совершенно этого не исключаю, потому что нам это кажется странным, излишним, но у них другая логика и точка отсчёта. Они вполне могут решиться на любую войну, включая ядерную. Но у меня оптимистический прогноз в отношении России. У нас будет ухудшаться всё постепенно, и это даёт нам шанс на то, что мы сможем консолидировать свои силы, если в Росси найдутся такие люди, которые спросят, а куда мы катимся и что будет через 6 лет. Если ситуацию удастся изменить, то, может быть, у нас есть шанс на выживание.

Рыклин: Тут тысячу лет всё постепенно ухудшается.

Яковенко: Если взять ситуацию тысячу лет назад и сейчас, то думаю, что некоторые положительные изменения произошли. Леонид Яковлевич, ваш прогноз?

Гозман: Мне кажется, что после 18 марта этого года в стране будут очень серьёзные изменения. Тут совпадают две вещи. Первая — то, что это последний срок, и за оставшиеся две тысячи дней надо что-то изменить в стране или отдавать власть. А с этим совпадает ещё более важный фактор: понимание начальством неэффективности системы и формальных институтов, несоответствие этих институтов их собственным представлениям. Ну, не работает всё это. На фига эта Дума, которая занимается ерундой, а депутатам нужно платить зарплату, несмотря ни на что? Зачем эти разговоры про «независимые суды»? Про «независимую прессу»?

Поддерживать эти конструкции «из папье-маше», как сказал Саша, стоит определённых усилий, но ясно, что они работают не так. Различия между реальной системой и декларируемой становятся совсем уже нетерпимыми, с их собственной точки зрения. И поэтому они будут эту систему менять. И не мягко в парламентскую республику, чтобы Путин мог переизбираться.

Рыклин: Монархия, монархия!

Гозман: Монархия, конечно, слишком радикально, но я думаю, что они будут менять в сторону Ирана. Аятолла Хаменеи — духовный лидер, который стоит над президентом, а дальше делайте, что хотите, избирайте, кого хотите. Это должно быть закреплено в Конституции, и так далее. И тут я согласен с Сашей Рыклином, что нашему вождю на общественное мнение Запада уже плевать, они его признают в любом случае, так же, как признают Ким Чен Ына. Они же признают его, куда денешься: он управляет Северной Кореей, а Владимир Путин управляет Россией. Ракеты из шахт поползут не потому, что кто-то из нас это скажут, а потому что он это скажет.

Подрабинек: Зачем «Ким Чен Ын» проводит тогда выборы?

Гозман: Потому что он ещё не совсем оформил эту систему. Моя гипотеза в том, что он их потому и проводит, чтобы сказать своему народу: посмотрите, какой результат, а альтернативы нет. Как Наполеон сказал в своё время людям: что мы дурака валяем с этими консулами, давайте сделаем Империю! И сделал, даже сделал монеты «французская республика, император Наполеон».

Рыклин: Потом в авторитарных конструкциях выборы — это, прежде всего, демонстрация поддержки.

Подрабинек: Значит, демонстрация ему всё-таки важна? Зачем?

Рыклин: Он сам себя подпитывает. Демонстрация важна и совсем диктаторам, даже если он станет «аятоллой» по должности, ему нужно будет собирать какие-то митинги, где люди будут испытывать оргазм при виде него.

Попков: Товарищ Путин, совершенно точно, президент войны. Он вошёл во вкус и видит себя только в качестве президента войны, реванша и ненависти. Он и дальше будет наращивать брутализацию отношений с окружающим миром, и мы так и будем идти от одной военной авантюры к другой. Какие они будут — совершенно невозможно предсказывать. Это может быть что-то в Эстонии или в Северном Казахстане, в Ливии или в Судане. Везде найдётся, где приложить усилия.

Дело даже не в том, что он так уж сильно ненавидит Америку, у него другая психология. Он хочет быть членом мирового «клуба господ», или «решал», как это понимает. У него же гэбистско-бандисткая психология. Он считает, что его не уважают, против него плетут заговоры, нужно брутализировать внешнюю политику, и тогда его зауважают и пустят за стол.

Другое дело, как быть стране, которая стремительно беднеет. Мы доедаем последний резервный фонд, денег на огненные шары из его мультфильмов уже не хватает. И дальше будет хватать всё меньше. В этом смысле мы, конечно, очень бедная страна с большими президентскими амбициями, которая будет беднеть всё сильнее, будет нарастать социальная депрессия. Но я считаю, что наше общество в целом растёт, я с надеждой смотрю на нашу молодёжь, это совсем другая цивилизация, чем вы или я. Московская молодёжь от брянской уже не отличается, это единая система этики, эстетики, чего угодно. И я не думаю, что она позволит так собой помыкать, устраивая тут военный коммунизм. Я ожидаю очень серьёзных вызовов для Кремля со стороны омолаживающейся нации.

Другое дело, что с этими ребятами нужно как-то уметь разговаривать, конструируя новую оппозицию. Наша либеральная или «лево-патриотическая» тусовка говорить с ними не умеет, Навальный пытается с переменным успехом. И вот эту молодёжь поднять и структурировать — огромная задача в условиях обеднения страны и отсутствия перспектив на фоне победных реляций про «Армату».

Яковенко: Буквально по одной завершающей фразе.

Рыклин: Думаю, что если мы всё-таки говорим про оппозицию, то ответственная оппозиция должна каким-то образом сесть за общий стол. Ничего другого нам не остается. И эта оппозиция должна объяснить людям, каким образом будет меняться жизнь в нашей стране. Нужно понимать, что в следующий раз перемены произойдут не на выборах, власть на выборах не сменится. Любой человек, которого волнует ситуация в России, должен это отчётливо осознавать. К сожалению, власть в России сменится на улице.

Подрабинек: Думаю, вопрос не в том, что кто-то чего-то не понимает или не может договориться. Совершенно не обязательно садиться за общий стол и в очередной раз обсуждать, кто, с кем, как и по какой программе. Мы утонули в словах и словоблудии, обсуждение для нас является самым важным делом. Мы умеем говорить, и это всё, что мы умеем делать. Между тем, народ не дурнее нас и понимает, что происходит со страной, не хуже нас. Их не надо воспитывать, их не надо мобилизовывать, им надо дать альтернативу политического поведения. И если оппозиция наберётся смелости прекратить разговаривать и начать что-то делать, организовывать людей, предложить им путь политического сопротивления, гражданского неповиновения или какой-то другой, то, может быть, люди за такой оппозицией пойдут.

Гозман: Я не хочу никого призывать из оппозиции или якобы оппозиции к тем или иным действиям. Призывай, не призывай — всё равно никто не послушает. Есть другой аспект. Мы уже попали в очень тяжёлые времена, и дальше будет ещё тяжелее. И будущее нашей страны во многом зависит не от тех, кто называется лидерами оппозиции, а от нормальных мыслящих людей. Смогут или не смогут те, кто не подпал под действие пропаганды, сохранить чувство собственного достоинства? При принятии решений о том, как поступить и что сказать, надо думать не только и не столько о политических последствиях этого шага, как с выборами сейчас, сколько о сохранении чувства собственного достоинства. О том, чтобы продолжать чувствовать себя человеком. Если мы не впадём в ощущение собственной ничтожности перед лицом этого монстра, то этот монстр рано или поздно, тем или иным путём — скорее всего через улицу — сдуется. Если людей с чувством собственного достоинства будет много, то страна выживет, если мало — то погибнет.

Попков: Я думаю, что история будет милостива к России, нашей неповторимой и прекрасной Родине. Важно этот шанс не упустить. Не нужно ходить с вискарём в мэрию, не нужно договариваться с упырями, людоедами и шакалами о компромиссных вариантах, как всё поскорее разрулить на улице. Не нужно надеяться, что нам подсунут очередного Горбачева и он сделает нам Перестройку. Нужно в решающий момент иметь историческую ответственность, как прекрасный и, на мой взгляд, братский нам народ Украины. На этой ноте я бы и закончил. Главное — чтобы не повторился бессмысленный кошмар зимы 2011 года.