Чем грозят монополия — экономическая и политическая? Многие ответят: политическая монополия правящей группы ведет к абсолютной власти, а абсолютная власть портит людей абсолютно. Чтобы ее сохранить, власть имущие могут подвергать репрессиям миллионы, как делали Сталин и его опричники из НКВД или Мао со своими приспешниками.

В сфере экономики монополии блокируют «созидательное разрушение» убыточных производств, когда те терпят банкротство, не выдержав конкуренции с более успешными фирмами. Одно это уже обрекает народ на нищету. Ибо единственный двигатель прогресса в промышленности и сельском хозяйстве — конкуренция, ее не удается заменить ни Госпланом, ни «ручным управлением».

Но тогда почему граждане СССР 70 лет мирились с монополией номенклатуры КПСС на власть, с монополий государства на производство промтоваров? Почему полтора миллиарда китайцев соглашаются на многолетнюю политическую монополию верхушки КПК? Отчего в большинстве латиноамериканских и постсоветских стран, в странах Африки монополия одной властвующей группы сменяется монополией другой, однако очень редко наблюдается переход к плюрализму, свободе, политической и экономической конкуренции? 

Потому что мы, как и они, страшимся перемен и репрессий. Политическая культура наша такова, что нам обязательно нужен царь, который разрешит все наши проблемы. Мы не вышли из средневековья, мы жаждем «стабильности», пусть даже в нищете. А брать на себя ответственность за все происходящее в стране мы не хотим.

И все же нам надо понять, что Россия обречена на бедность, если ее порядки (институты) не пробуждают у людей интереса к накоплению, инвестициям, изобретениям, если нет гарантий частной собственности, если граждане ограничены в доступе к разнообразным ресурсам и предпринимательству. Эту ключевую причину бедности проанализировали в своих работах Нобелевский лауреат Д. Норт, его коллеги Д. Уоллис, Б. Вейнгаст, а также Д. Аджемоглу и Д. Робинсон (последние в бестселлере «Почему одни страны богатые, а другие бедные»). Ученые делят все страны на те, где преобладает «порядок ограниченного доступа к ресурсам и видам деятельности» — их большинство, и те, которые смогли обеспечить «порядок свободного доступа» на условиях, диктуемых конкурентным рынком. Их меньшинство (25 стран, среди которых США, Канада, Япония, Франция, Тайвань, Ботсвана, Сингапур, Южная Корея). И они богаты.

Иными словами, в мире процветают страны, где действуют законы, правила и обычаи, гарантирующие возможность начать свой бизнес и не быть ограбленным властью. Где у людей есть свобода выбора карьеры и профессии. Это открывает дорогу талантам и инновациям и обеспечивает рост благосостояния самых широких слоев населения. Для того чтобы такие условия возникли, нужны подлинная демократия, плюрализм, реальная политическая конкуренция, равенство граждан перед законом, честная полиция и беспристрастный суд, контроль работы органов власти со стороны гражданского общества. 

Напротив, в бедных странах законы, правила и обычаи позволяют власть имущим разворовывать казну, эксплуатировать граждан, собирая с них дань — ренту, выжимая все соки и обрекая на нищету. Эти страны никогда не станут развитыми и богатыми. Даже если их правителям с помощью репрессий, экспроприации собственности и конфискации сбережений удастся добиться некоторых успехов в индустриализации, все равно закончится она экономическим кризисом. Каким стали кризис в СССР в конце 1980-х годов или кризис в Китае после «культурной революции».

Россиянам достойная жизнь на уровне стран Европы не грозит, так как экономическая политика нынешней власти направлена, прежде всего, на обеспечение сверхдоходов «своим», недопущение на рынок «чужих». В нашей стране нет ни «созидательного разрушения», ни инноваций, ни роста инвестиций. Установившиеся в России нормы уничтожают не только стимулы к развитию, но и законность, элементарный порядок. 

Есть ли выход из этого тупика при нынешней патерналистской культуре россиян? Может ли сама правящая элита, без бархатных или кровавых революций, способствовать преодолению политической и экономической монополии? Иногда, оказывается, может. Обратимся к отечественной истории.

* * * 

Шла война со Швецией, российской армии и флоту нужны были пушки. Указ Петра I от 1719 г. «О предоставлении всем и каждому прав разыскивать руды и минералы и строить рудники и металлургические заводы» отрыл доступ народу к ресурсам и предпринимательству. Царь повелел, «чтобы никоим образом губернаторы, воеводы и протчые поставленные начальники в рудокопные дела не вступали и не мешалися… Против же тех, которые… в сыскание устроения и расширения тех заводов запрещать и мешать будут, объявляется наш жестокий гнев, неотложное телесное наказание, и смертная казнь, и лишение всех имений, яко непокорливому и презирателю нашей воли и врагу общенародной пользы».

Петр указал и на то, почему поиск металлов и минералов «до нынешнего времени… пренебрежен»: «…Частию, что наши подданные рудокопным делам, и как оную в пользу государственную и всенародную произвести не разумели; частию же … трудов к оному приложити отважиться не хотели, опасаясь, дабы некогда те рудокопные заводы, где с них добрая прибыль будет, от них, заводчиков отняты бы не были». Так как по обычаю прибыльные ремесла и отрасли московские власти бесцеремонно объявляли казенной монополией, царь-законодатель дал гарантии: «Промышленники рудокопных дел, по данным им привилегиям или жалованным грамотам, сим обнадежены быть, что у них и у наследников их оные заводы отняты не будут». Ежели «помещики и владетели тех земель, где руды изобрящутся… не имеет охоты сам строить и с другими в товарищество вступать не похочет или от недостатка своего не возможет, то принужден будет терпеть, что другие в его землях руду и минералы искать и копать, и переделывать будут». В качестве компенсации император повелел выплачивать землевладельцу 32-ю долю прибыли от организованного на его земле производства[1].

Антимонопольные меры, принятые Петром I, были скорее исключением. Царская семья, дворянство понимали, что отказ от государственной монополии может привести к переменам политическим, к потере знатью земельной ренты, как это произошло после Славной революции в Англии. Поэтому в 1849 г. в России был принят закон, ограничивающий число фабрик, дозволенных к открытию в Москве. Нежелательными были и железные дороги, способствующие развитию промышленности. До 1842 года в России была единственная железная дорога длиной в 17 миль от Санкт-Петербурга до Царского села. Железную дорогу между Петербургом и Москвой построили только к 1851-м. Отсутствие железнодорожного пути на юге России стало одной из причин поражения России в Крымской войне. Боеприпасы, продовольствие для воюющей армии, уголь для немногих пароходов русского флота везли в Крым на… волах. В России и к 1870 году было крайне мало железных дорог в отличие от Британии и стран Западной Европы.

В европейских странах буржуазные революции лишили монархов возможности жаловать компаниям (за откаты) монопольное право на торговлю и иные виды бизнеса, разрушили монополию феодалов на владение землей, открыли доступ населения к земельной собственности и предпринимательству. Поскольку не надо было отдавать господам большую часть урожая, крестьяне стали усерднее трудиться. Ремесленники совершенствовали орудия труда, изобретатели и предприниматели механизировали производство, внедряли машинные технологии. Пришла эпоха промышленной революции. Это стимулировало развитие науки, а массовое использование ее достижений обеспечило научно-технический прогресс, быстрый рост благосостояния общества.

* * * 

Отказ руководства компартии Китая после смерти Мао от монополии государства на промышленное производство, от закрепощения крестьян в коммунах открыл дорогу рыночным отношениям, снял угрозу массового голода и смуты, а значит, укрепил статут власти. Началась индустриализация, впечатляющий экономический рост. И хотя с гарантиями частной собственности в Китае дела обстоят по-прежнему неважно, политика Дэн Сяопина и его преемников позволила партноменклатуре упрочить свою политическую монополию. Им это было выгодно.

В CCCР партноменклатура до самого развала страны противилась политической конкуренции, сознавая, что она создаст угрозу ее власти. Несмотря на ее сопротивление (вплоть до мятежа ГКЧП), с 1992 года в России была предпринята попытка радикальной трансформации общества, изменение политических и экономических институтов по примеру развитых стран. Усилиями группы либеральных политиков при активной поддержке интеллигенции была ликвидирована политическая монополия КПСС, введена многопартийность, восстановлен институт частной собственности, отменена цензура, разрешен свободный выезд людей за границу.  

Однако мотором реформ была скорее хозяйственная номенклатура, чем интеллигенты-реформаторы в правительстве и Верховном Совете РФ. Директора жаждали сменить статус управляющих госпредприятиями на статус их собственников. Номенклатура была готова поделиться властью в обмен на капиталы приватизированных предприятий. Но она не хотела конкуренции. Директора, ставшие собственниками, по традиции стремились откупить привилегии. Складывались новые формы монополизма в центре и в субъектах Федерации. Помогло этому и несовершенство законодательства, ведь у законодателей и министров-реформаторов не было достаточных знаний об институтах и рыночном законодательстве развитых стран.

Спустя два десятилетия в России оформился олигархический капитализм (кумовской капитализм или капитализм «для своих»), суть которого — «своим все, а чужих будем судить по закону». Политическая конкуренция фактически сведена на нет, оппозиционные партии Минюстом не регистрируются, не допускаются ни к выборам, ни на телевидение. Независимые СМИ, за несколькими исключениями, лишены лицензий. Неотъемлемые права граждан на свободу собраний и митингов, предусмотренные Конституцией, предельно ограничены. «Карманный» суд без проволочек определяет протестующим сроки заключения. 

Не лучше обстоят дела и с конкуренцией в экономике. Ограничение на доступ к ресурсам и предпринимательству реализуется через личные связи, а не через сословные преграды, как это было в Российской империи и монархиях Европы. В 2017 году 96% госзакупок (на 27,2 трлн рублей) проведены вне конкурентных тендеров, по завышенным ценам. При содействии властей «налево» уходят миллиарды рублей налогоплательщиков. Сегодня 75% национального достояния контролирует 1% россиян. Россия вышла на 2-е место после США по числу долларовых миллиардеров. При этом на начало 2016 года в стране насчитывалось 23 млн бедных — почти три Швеции. Судя по массовому бегству представителей правящего класса за рубеж на ПМЖ, наша «элита» все же опасается реакции ограбленного ею народом. 

В России «порядок ограниченного доступа» распространяется на все виды бизнеса — от открытия кафе или мастерской до учреждения газеты. Без «крыши» не удастся открыть свой бизнес ни в поселке, ни в крупном городе. Получение необходимых разрешений и подкуп нужных чиновников — задача тяжелая. Потом будут «кошмарить» силовики и разного рода контролирующие ведомства. Владельцы фирм обязаны «по понятиям» ежемесячно заносить чиновникам откаты, на что уходит значительная часть их доходов. 

Под надуманными предлогами нарушаются права собственности, она безнаказанно экспроприируется у бизнесменов, впавших в немилость. Власти на всех уровнях в интересах «своих» ограничивают вход на рынок «чужих». О каком создании новых высокооплачиваемых рабочих мест в таких условиях может идти речь? Показательно, что в 2017 году было зарегистрирован меньше новых фирм, чем было закрыто.

В отличие от Илона Маска или Стива Джобса смысл жизни российских олигархов и чиновников, состоящих с ними «в доле», — показное благополучие, роскошные виллы, огромные яхты, личные самолеты. У этих людей, как и у диктаторов африканских государств, нет желания повышать благосостояние своего народа. Самые крупные государственные контракты заключаются с друзьями президента. Так, главные выгодоприобретатели от инвестиционных программ Газпрома — его подрядчики (в частности, «Стройгазмонтаж» А. Ротенберга и «Стройтранснефтегаз» Г. Тимченко). Газпром ведет себя не как коммерческая компания, а как «дойная корова» для подрядчиков. Деньги компании тратятся на проекты, не имеющие реальной рыночной ценности и направленные на удовлетворение мании величия.

Строить новые газопроводы, когда в Европе будет снижаться потребление газа, — это сознательное расхищение бюджета. Еще до получения разрешений на экспорт газа в Евросоюз околовластные подрядчики подводящих газопроводов получили госзаказы на строительство в сумме около 17 млрд долларов. Но для менеджеров Газпрома главное не прибыль, а доходы друзей президента. Показательно, что был выбран проект газопровода «Сила Сибири», стоимостью 60 млрд, когда можно было построить газопровод из Алтая, который обошелся бы всего в 10 миллиардов. При этом газопровод этот никогда не окупится, его чистая приведенная стоимость составляет минус 11 млрд долларов. «Северный поток-2» дает убыток в 6 млрд долларов. Газопроводы «Сахалин – Хабаровск – Владивосток» и «Турецкий поток» также не никогда не окупятся.

Сегодня лакомым куском для «своих» становятся госзаказы на замену труб газопроводов. И здесь решения принимаются не ради получения прибыли и перечисления дивидендов в казну, а исходя из корыстных интересов «своих». Например, недавно урезали контракты с традиционными поставщиками труб (их мощности сегодня и так не загружены), но заключили новый контракт с предприятием Николая Егорова, человека, близкого к президенту.  

Чужих на эту «делянку» не пускают. Сметы проектов Газпрома раздуты в 2–3 раза в угоду подрядчикам-олигархам, то есть завышены по сравнению с другими странами. Как результат падает стоимость акций Газпрома — нашего национального достояния. Если в 2008 году суммарный пакет его акций оценивался в 367 млрд долл., то сегодня всего в 54 миллиарда. И это при том, что президент Путин много лет назад клятвенно обещал довести стоимость его акций к 2016 году до 1 трн долларов! 

Газпром не одинок в разбазаривании нашего национального достояния, наших ресурсов и наших собранных налогов. В регионах местные власти завышают сметы на строительство автомобильных дорог, мостов, прокладку канализации. Сложилась всеохватывающая система казнокрадства, в основе которой лежит ограничение доступа «чужих» к госзаказам. Для этого используются разные способы. Например, близкие к власти олигархи образовали семейные холдинги, входящие в них фирмы участвуют в тендерах на получение госзаказов. Этим создается лишь видимость конкуренции. Впрочем, сотрудники «Новой газеты» создали компьютерную программу, которая, обрабатывая сотни тысяч контрактов, устанавливает связи между такими исполнителями госзаказов. Тайное становится явным.

* * * 

Если россияне столь терпеливы к нужде и так любвеобильны к царю-президенту, то есть ли какая-либо надежда, что интересы власть имущих при определенном стечении обстоятельств (как было с Петром I) подтолкнут их к проведению реформ? Можем ли мы надеяться на чудо — установление в России режима политической и экономической конкуренции, плюрализма, свободного доступа граждан к ресурсам и предпринимательству?