Vana Tallinn — так назывался знаменитый эстонский ликер, который в советское время везли из Таллина как заграничный сувенир. Собственно, этот ликер можно купить в Эстонии и по сей день, и теперь-то он действительно заграничный. Но штука в том, что именно во времена СССР глоток этого сладкого напитка был воистину глотком свободы, а Эстония — особенно для близлежащих ленинградцев — суррогатным кусочком Европы. В Таллин модно было ездить на выходные и в свадебное путешествие. В Эстонии снимали дачи на лето — в Усть-Нарве, в Пярну и в Хаапсалу. Детей вывозили на легендарные молочные продукты (которым, как считалось, не было равных) и на не менее легендарный свежий воздух — сосны и Балтийское море. И не мы тут были первыми. Отдыхать в Хаапсалу, скажем, любил еще Игорь Северянин — и там сохранилась его мемориальная скамейка на берегу залива. А в советское время в Пярну отдыхал поэт Давид Самойлов («Сороковые, роковые, свинцовые, пороховые...»). Кроме того, Европа в советском кино — это почти всегда Эстония. От «Гамлета» до «Трех толстяков», от «Снежной королевы» до «Мертвого сезона» — за европейской натурой все «киносъемочные» ехали в Таллин и его окрестности.

И «фишка», аутентичность Эстонии на протяжении всех лет советской власти заключалась в том, что маленькая страна сохранила не только европейский облик, но и дух. Леннарт Мери, президент свободной Эстонии с 1992 по 2001 годы, не случайно сказал: «Мы никогда не покидали Европу — это Европа на 50 лет покинула нас». Сам-то Мери точно ментально не покидал Европу, хотя и был вместе с родителями выслан в 1940 году из Таллина в Сибирь на 10 лет. Вернувшись, он получил историческое образование, стал писателем и переводчиком, переводил на эстонский язык Шекспира, Ремарка и Грэма Грина. А в конце 80-х годов возглавил эстонский Народный фронт. После установления независимости был назначен министром иностранных дел, а потом дважды избирался на пост президента. Сейчас таллинский аэропорт носит имя Леннарта Мери.

Биография Мери — это портрет целой эпохи, внутри которой складывались и береглись все предпосылки для стремительного становления свободного государства. Республика формально еще оставалась в составе СССР, но 8 мая 1990 года Верховный Совет Эстонской ССР принял закон «О восстановлении действия Конституции независимой Эстонской Республики 1938 года» (!!). А 20 августа 1991-го, когда в СССР случился путч и еще неясен был его исход, Эстония подтвердила свою независимость. И уже 17 сентября того же года (меньше, чем через месяц!) была принята в состав ООН.

Эстонцы говорят: мы не реформировали советскую политическую систему — мы полностью ее демонтировали и выстроили на ее месте новую. Да, им было проще — можно сказать, они только этого и ждали. Эстония, кстати, была единственной советской республикой, в которой при коммунистах свободно смотрели западные телеканалы, особенно финские. Сказывалась и схожесть языка: эстонский и финский относятся к одной языковой группе, финно-угорской. Но дело ведь далеко не только в этом. Не была утрачена связь поколений (иначе откуда память о буржуазной конституции 1938 года?), поэтому сразу нашлись политики и экономисты, понимавшие основы современного цивилизованного государства: парламентаризм, независимый суд, неприкосновенность частной собственности.

Эстония — парламентская республика. Законодательная власть принадлежит однопалатному парламенту, который называется Riigikogu (101 депутат). Парламентом и коллегией выборщиков, в которую входят представители органов местного самоуправления, избирается президент — сроком на 5 лет и с правом занимать эту должность не более двух сроков. С 2016 года президентом Эстонии является Керсти Кальюлайд 1969 года рождения. По образованию госпожа президент — орнитолог, имеет четверых детей, второй раз замужем и владеет пятью европейскими языками помимо эстонского. Президент Эстонии определяет и осуществляет всю внешнюю политику страны, а что касается внутренних полномочий — назначает премьер-министра, а также имеет право распустить парламент и объявить досрочные выборы. Последним пунктом эстонцы очень гордятся: риск роспуска предостерегает парламентариев от непродуманных и скоропалительных решений.

Сегодня в Эстонии 13 политических партий. Все они на выборах борются за места в парламенте, но ни одна не достигает большинства (51%), что тоже очень позитивно: в итоге премьер-министр вынужден формировать сбалансированное коалиционное правительство. Коммунистическая партия была распущена еще в 1992 году.

Помимо выборов центральной власти в Эстонии чрезвычайно важными для повседневной жизни граждан являются выборы местного самоуправления. Закон об этом институте принят в 1993 году и звучит прямо как музыка: «Самоуправления автономны в своей деятельности и административно не зависят от центральной власти». Кстати сказать, если в парламентских выборах участвуют все граждане старше 18-ти лет, то органы самоуправления выбирают все жители конкретной территории вне зависимости от гражданства. И эти органы решают все насущные местные задачи: организацию дошкольного и школьного образования, соцпомощи, коммунальных услуг, благоустройства, культуры и досуга. Оттого-то (не говоря уже о чистоте и порядке) так часты праздники в маленьких эстонских городках — то парад собачек, то встреча с призраком в развалинах старого замка.

Что особенно интересно: будучи независимыми от власти, самоуправления могут просить у власти финансовой помощи — и получать ее! Для этих целей существует специальная государственная программа. Деньги на эту программу нашлись очень остроумно. Для всех стран — членов ЕС существуют квоты на выброс углекислого газа. Эстония свои квоты не выбирает и продает их на внешнем рынке — в результате чего имеет возможность финансировать планы местных самоуправлений в размере до 35% от общей суммы необходимых затрат. Например, на починку водопровода и канализации в многоквартирных домах, замену крыш, окон и дверей.

Словом, местным самоуправлениям позволена любая инициатива, которая не противоречит государственным законам. На страже законов в Эстонии стоит независимый суд, судопроизводство разделено на 3 ступени: уездные и городские суды, в качестве апелляционных — окружные суды и, наконец, Государственный суд, который одновременно является и Конституционным. Судьи во всех инстанциях — внимание! — назначаются пожизненно (президентом, а председатель Государственного суда — парламентом с подачи президента), с трехлетним испытательным сроком. В Эстонии сильна еще германская правовая традиция — люди верят в закон и не сомневаются в квалификации и неподкупности судей.

Законом и судебной системой защищается и тот самый главный кит, на котором стоит современное правовое государство — неприкосновенность частной собственности, прописанная в Конституции. Гарантируется и право наследования: то есть человек трудится на своей земле или на своем предприятии и не сомневается, что все это достанется детям и внукам. Для Эстонии, где уже в начале 90-х практически вся экономика оказалась в частных руках, это особенно важно.

Но! В 1991 году был принят закон о реституции. Потомкам эстонских граждан, сменившим место жительства в ходе советской оккупации, было предложено вернуться и занять фамильную недвижимость. После подписания пакта Молотова-Риббентропа всем этническим немцам, проживавшим в Эстонии, Германия предложила переехать на историческую родину — что большинство и сделало, получив в Германии компенсации за оставленные в Эстонии дома и квартиры. А в 1940 году, когда Эстония «влилась в семью братских советских республик», эстонцы тысячами (как семья Леннарта Мери) депортировались за Урал. Опустевшее по обеим причинам жилье было национализировано и раздавалось семьям победнее. И вот возвращаются хозяева.

Это был тот случай, когда понятие собственности из правовой категории перешло в категорию философскую. Чья эта квартира в Таллине возле парка Кадриорг? Семьи, чей дедушка-офицер получил ее от советской власти в 1946 году? Или потомков немецкого часовщика, который проживал здесь с начала ХХ века? А по соседству еще жил профессор химии, после депортации вернувшийся уже в коммуналку. Его внуки тоже хотят вернуть свои права. Как быть? Решение было принято отважное и стремительное, хотя, по понятным причинам, не все приняли его с восторгом. Недвижимость возвращается потомкам былых хозяев. Люди, занимающие означенную жилплощадь, ее покидают. Им выдается компенсация — но не в виде недвижимости или денег, а в ценных бумагах, которыми они могут распорядиться по своему усмотрению.

С тех пор прошло почти 30 лет, страсти поутихли. И теперь неприкосновенной частной собственностью считается именно та — закрепленная законами начала 90-х. А более живой интерес сегодня вызывает не недвижимость, а собственность на загородную землю и правила поведения на ней. Например, собирая грибы, вы углубились в густой лес и вдруг наткнулись на табличку «Частное владение». Вам в спину сразу пальнут из дробовика или спустят собак? Вовсе нет. Но желательно найти хозяина и попросить у него позволения продолжить прогулку. Формально он имеет право вам отказать, но в этих случаях и предупреждения бывают строже: заборы или щиты с подробными правилами поведения. А чаще всего хозяева не возражают, если вы гуляете в их угодьях, соблюдая приличия.

Конкретные истории. Пенсионерка Мария получила в наследство вместе с хутором 3 гектара леса. Она не возражает против прогулок по нему посторонних, но у нее есть условия. Во-первых — никаких костров. Во-вторых — можно собирать грибы и ягоды, но – к столу, а не в промышленных масштабах. В лесу, считает Мария, должны обитать зверюшки, а если им станет нечего есть, они уйдут.

А вот Сандер владеет всего одним гектаром леса, но с тропинкой, которая ведет к морю. Тропинку облюбовали местные дачники, они же по бокам от тропинки стали оставлять следы пикников, что очень не понравилось Сандеру. Выход к морю перекрывать нельзя: прибрежная полоса, согласно Экологическому кодексу, должна быть доступна всем гражданам Эстонии. Поэтому Сандер вынужден был по обеим сторонам тропинки поставить заборы.

Если отдыхающие не поймут вежливых предупреждений Марии и Сандера (а также хозяев старинных усадеб, живописных хуторов, полей с посадками, пасек), владельцы частной собственности обратятся в правоохранительные органы, и закон будет на их стороне — грубо говоря, приедет полиция.

И тут мы подходим к самому интересному – что же, в Эстонии совсем нет коррупции? Все настолько одержимы верой в дух и букву закона? Коррупция есть, и борьба с ней тоже есть. Об этом пойдет речь в следующем материале.

Фото: Эстония. Таллин. Вид на Старый город. Виктор Вестеринен/ТАСС