Проницательный взгляд кондотьера
В книжных супермаркетах разнообразная «путиниана» занимает целые стеллажи. Нейтральные биографии от историков, проникновенные мемуары от приближенных к телу журналистов, горячечные филиппики от правозащитников, истерически-поэтический бред от «евразийцев»-дугинцев. Книга Алексея Чадаева «Путин. Его идеология», вышедшая в издательстве «Европа», — своего рода манифест кремлевских политтехнологов. «Европа» — дочернее предприятие Фонда эффективной политики под руководством Глеба Павловского. Сам Чадаев возглавляет отдел политики другого детища Павловского — интернет-сайта «Русский журнал». К тому же Глеб Олегович написал предисловие к книге. Тем поучительнее чтение.
В опусе «известного интеллектуала, члена Общественной палаты» (так рекомендует автора аннотация) Алексея Чадаева есть пара-тройка публицистически хлестких фраз, способных раззадорить читателя и вывести его из сна. Ну, например: «Путин — это мы. Его слабость — наша общая слабость». Или: «Свобода — это роскошь, причем для многих непозволительная». Наконец, нечто националистически - непристойное: «Задача Путина — создание такой системы, в рамках которой русский народ сам сможет решать вопрос о власти». Даже неудобно напоминать о том, что Россия — страна многонациональная!
Однако в сущности перед нами монотонный политический трактат, написанный в духе официальных документов вроде президентских посланий Федеральному Собранию, на анализе которых и строятся умозаключения Чадаева. Сами тексты посланий двух последних лет полностью приведены в Приложении, которое на самом деле составляет почти половину книги. Их читать уж совсем невозможно. Высшим цинизмом дизайнера следует счесть заставку к этому разделу — фотографию квадриги Аполлона с фронтона Большого театра. Ни в путинских речах, ни во вдохновленном ими сочинении Чадаева (вообще-то журналиста талантливого и страстного) ничего аполлонического нет. Да и откуда ему взяться на пустом месте?
Предисловие Глеба Павловского называется «Изучать Путина?». Не знаю, что имел в виду главный апологет президента, но вопросительный знак тут совершенно уместен. Сложно изучать то, чего нет. И Чадаев это прекрасно понимает.
Наш автор сразу признается в собственном волюнтаризме при реконструкции властной доктрины: «Особенность российской политической системы состоит в том, что власть никогда и ничего не объявляет открыто», — пишет он. — «Мы пытаемся понять, что сказано и что имелось в виду». Цель этого непосильного труда, взятого на себя добровольно, из гражданской ответственности патриота, ясна. В главе о Беслане и последовавших за ним «реформах 13 сентября», проведенных без всяких объяснений, Чадаев совершенно неожиданно проговаривается: «Безъязычие — удобная среда бессилия». Молчание или нечленораздельное мычание (для того, чтобы услышать внятный смысл в переливах общих фраз путинских речей, нужно иметь обостренный слух) выдают слабость власти, а именно этого и не должны допустить кремлевские политтехнологи и примкнувшие к ним «интеллектуалы». Вот почему и сочиняются книги не про Путина, а вместо Путина. Не отстраненный анализ «его идеологии», а самое настоящее спичрайтерское ее выстраивание. Произведение Чадаева — не политологический труд и не журналистское расследование, а официозный манифест. Оттого так скучно его читать.
Скучно, но надо, поскольку вопреки собственной воле Чадаев поставил власти жесткий диагноз и выявил ее главный порок — неуверенность в себе. Вся атмосфера книги — а значит, путинской идеологии в целом — это атмосфера страха, поиска врага, внешнего и внутреннего, ощущение близящейся национальной катастрофы. Тон задает уже Павловский в своем предуведомлении. «Глобальная война», «мировой кризис» и, совсем уж прямым текстом, «ликвидация России» — таковы прогнозы политолога на ближайшее будущее в случае провала путинской политики. Ему вторит и Чадаев. Посторонние «демократизаторы» и угроза оранжевой революции («идея оранжевой революции представляет собой типичную сделку с дьяволом: мы вам помогаем сменить власть — вы за это расплачиваетесь суверенитетом») — главные «герои» книги. Да, есть еще и политическая оппозиция. «Оппозиция в России устроена так, что претендует на полноту власти: ей нужно не 51 % голосов, а все 100 % либо ничего», — пишет Чадаев. Это любимая идеологема г-на Павловского, который никак не может понять, что спор с властью может вестись вовсе без желания занять ее место.
По Чадаеву, тремя составными частями доктрины Путина являются суверенитет, демократия и качество жизни (так и называются три части книги). В самом деле, основной лозунг президентского послания прошлого года —«Суверенная демократия — новый этап исторической России». Вот вокруг пресловутого «суверенитета» и разыгрываются основные интеллектуальные интриги сочинения Чадаева, вторящего извивам путинской мысли.
«России предлагается стать "Францией"» (чем плохо?), «Базовый тезис Запада сегодня звучит так: "Интересы России должны быть ограничены ее собственными границами"». В общем, сверхдержаву ставят на колени, посягают на суверенитет. И весь народ должен сплотиться вокруг президента — это и есть демократия. За что президент улучшит качество жизни народа. «Проблема "роста благосостояния" состоит в том, что за улучшением качества жизни людей не стоит никакой другой цели. Это ошибка, потому что с точки зрения социального здоровья повышение качества жизни имеет смысл и оправданно только тогда, когда является наградой за что-то другое. Продуктивным является убеждение, что хорошая жизнь является наградой за заслуги, труд и т. п.». В общем, пока не будешь честно работать на режим, «хорошей жизни» тебе не будет — у власти нет лишних средств. Зато у нее слишком много геополитических проблем. Такова в первом приближении идеология Путина по Чадаеву. Боюсь, не только по Чадаеву.
Вечный страх козней мировой закулисы — признак той самой неуверенности в себе и в своей правоте. Внутреннего суверенитета, если хотите. И это убедительно демонстрирует нынешний президент, уцепившийся за свою «вертикаль власти» как утопающий за соломинку. Удивительно, как политтехнологи, желающие скрыть наготу влиятельного заказчика, лишь все больше его обнажают. Все-таки плохой из журналиста Чадаева писатель!
Как и плох дизайнер его книги. С обложки на читателя щурится в дырочку президент, а под ним торжественно высится статуя какого-то кондотьера. Но кондотьер был предводителем наемников — странное сравнение для президента страны. Странное, но справедливое здесь и сейчас. Хотя, думается, художник имел в виду совсем другое…
Обсудить "Проницательный взгляд кондотьера" на форумеВ опусе «известного интеллектуала, члена Общественной палаты» (так рекомендует автора аннотация) Алексея Чадаева есть пара-тройка публицистически хлестких фраз, способных раззадорить читателя и вывести его из сна. Ну, например: «Путин — это мы. Его слабость — наша общая слабость». Или: «Свобода — это роскошь, причем для многих непозволительная». Наконец, нечто националистически - непристойное: «Задача Путина — создание такой системы, в рамках которой русский народ сам сможет решать вопрос о власти». Даже неудобно напоминать о том, что Россия — страна многонациональная!
Однако в сущности перед нами монотонный политический трактат, написанный в духе официальных документов вроде президентских посланий Федеральному Собранию, на анализе которых и строятся умозаключения Чадаева. Сами тексты посланий двух последних лет полностью приведены в Приложении, которое на самом деле составляет почти половину книги. Их читать уж совсем невозможно. Высшим цинизмом дизайнера следует счесть заставку к этому разделу — фотографию квадриги Аполлона с фронтона Большого театра. Ни в путинских речах, ни во вдохновленном ими сочинении Чадаева (вообще-то журналиста талантливого и страстного) ничего аполлонического нет. Да и откуда ему взяться на пустом месте?
Предисловие Глеба Павловского называется «Изучать Путина?». Не знаю, что имел в виду главный апологет президента, но вопросительный знак тут совершенно уместен. Сложно изучать то, чего нет. И Чадаев это прекрасно понимает.
Наш автор сразу признается в собственном волюнтаризме при реконструкции властной доктрины: «Особенность российской политической системы состоит в том, что власть никогда и ничего не объявляет открыто», — пишет он. — «Мы пытаемся понять, что сказано и что имелось в виду». Цель этого непосильного труда, взятого на себя добровольно, из гражданской ответственности патриота, ясна. В главе о Беслане и последовавших за ним «реформах 13 сентября», проведенных без всяких объяснений, Чадаев совершенно неожиданно проговаривается: «Безъязычие — удобная среда бессилия». Молчание или нечленораздельное мычание (для того, чтобы услышать внятный смысл в переливах общих фраз путинских речей, нужно иметь обостренный слух) выдают слабость власти, а именно этого и не должны допустить кремлевские политтехнологи и примкнувшие к ним «интеллектуалы». Вот почему и сочиняются книги не про Путина, а вместо Путина. Не отстраненный анализ «его идеологии», а самое настоящее спичрайтерское ее выстраивание. Произведение Чадаева — не политологический труд и не журналистское расследование, а официозный манифест. Оттого так скучно его читать.
Скучно, но надо, поскольку вопреки собственной воле Чадаев поставил власти жесткий диагноз и выявил ее главный порок — неуверенность в себе. Вся атмосфера книги — а значит, путинской идеологии в целом — это атмосфера страха, поиска врага, внешнего и внутреннего, ощущение близящейся национальной катастрофы. Тон задает уже Павловский в своем предуведомлении. «Глобальная война», «мировой кризис» и, совсем уж прямым текстом, «ликвидация России» — таковы прогнозы политолога на ближайшее будущее в случае провала путинской политики. Ему вторит и Чадаев. Посторонние «демократизаторы» и угроза оранжевой революции («идея оранжевой революции представляет собой типичную сделку с дьяволом: мы вам помогаем сменить власть — вы за это расплачиваетесь суверенитетом») — главные «герои» книги. Да, есть еще и политическая оппозиция. «Оппозиция в России устроена так, что претендует на полноту власти: ей нужно не 51 % голосов, а все 100 % либо ничего», — пишет Чадаев. Это любимая идеологема г-на Павловского, который никак не может понять, что спор с властью может вестись вовсе без желания занять ее место.
По Чадаеву, тремя составными частями доктрины Путина являются суверенитет, демократия и качество жизни (так и называются три части книги). В самом деле, основной лозунг президентского послания прошлого года —«Суверенная демократия — новый этап исторической России». Вот вокруг пресловутого «суверенитета» и разыгрываются основные интеллектуальные интриги сочинения Чадаева, вторящего извивам путинской мысли.
«России предлагается стать "Францией"» (чем плохо?), «Базовый тезис Запада сегодня звучит так: "Интересы России должны быть ограничены ее собственными границами"». В общем, сверхдержаву ставят на колени, посягают на суверенитет. И весь народ должен сплотиться вокруг президента — это и есть демократия. За что президент улучшит качество жизни народа. «Проблема "роста благосостояния" состоит в том, что за улучшением качества жизни людей не стоит никакой другой цели. Это ошибка, потому что с точки зрения социального здоровья повышение качества жизни имеет смысл и оправданно только тогда, когда является наградой за что-то другое. Продуктивным является убеждение, что хорошая жизнь является наградой за заслуги, труд и т. п.». В общем, пока не будешь честно работать на режим, «хорошей жизни» тебе не будет — у власти нет лишних средств. Зато у нее слишком много геополитических проблем. Такова в первом приближении идеология Путина по Чадаеву. Боюсь, не только по Чадаеву.
Вечный страх козней мировой закулисы — признак той самой неуверенности в себе и в своей правоте. Внутреннего суверенитета, если хотите. И это убедительно демонстрирует нынешний президент, уцепившийся за свою «вертикаль власти» как утопающий за соломинку. Удивительно, как политтехнологи, желающие скрыть наготу влиятельного заказчика, лишь все больше его обнажают. Все-таки плохой из журналиста Чадаева писатель!
Как и плох дизайнер его книги. С обложки на читателя щурится в дырочку президент, а под ним торжественно высится статуя какого-то кондотьера. Но кондотьер был предводителем наемников — странное сравнение для президента страны. Странное, но справедливое здесь и сейчас. Хотя, думается, художник имел в виду совсем другое…
