Back to the BSSR
У свежеприбывших россиян Минск вызывает странное ощущение: вроде бы все так, как надо, но как будто чего-то не хватает. Широкие улицы с выложенными плиткой тротуарами, сталинский ампир, неотличимые от отечественных гаишники в кислотно-желтых жилетах с надписью «ДПС», магазины и «Макдоналдсы». Потом понимаешь: не хватает людей, машин и рекламы. Как Москва или Ленинград на цветных фотографиях 70-х годов: дома вроде те же, что и сейчас, а вид города – совсем другой.
В этом главное отличие сегодняшней Белоруссии от сегодняшней России. Если российский режим взял курс на реставрацию совка по сути, то белорусский – еще и по форме. Александр Лукашенко восстановил герб и флаг БССР, убрав с них лишь серп и молот, ФСБ в Белоруссии официально называется КГБ, пионеры в полувоенной форме стоят в почетном карауле у памятника Победы, а в ассортимент любого газетного ларька в обязательном порядке входят портреты Александра Григорьевича за 300 белорусских рублей (меньше 4 российских) штука. У заезжих российских революционеров эти сувениры пользовались особенной популярностью.
В магазинах, наряду с неизбежным атрибутом глобализации — китайским ширпотребом, совершенно необыкновенные, раритетные вещи из советского прошлого: стеклянный канцелярский клей в пластмассовой бутылочке с плоским носиком, наручные часы «Электроника» в черном корпусе, велосипеды «Аист» и невзрачные детские кубики. Их производит полугосударственная белорусская промышленность и продает через полугосударственную систему торговли.
В субботу, накануне выборов, Минск совсем не был похож на город, в котором завтра пройдет всенародный праздник, как государственные СМИ называют выборы. Ни пикетов, ни листовок, ни стикеров – лишь на редких билбордах безликие плакаты «За Беларусь», размещенные избиркомом, да официальные постеры с портретами и биографиями четырех зарегистрированных кандидатов, выстроенных не в алфавитном порядке, а по степени правильности: Лукашенко – первый, Милинкевич — последний. Бэтээров, загородок, патрулей с собаками и атмосферы страха тоже нет. Простая жизнь простого советского города накануне простого советского голосования.
Представления о внешнем мире у граждан Белоруссии тоже советские, то есть взаимоисключающие: с одной стороны, Россия – Большой брат и надежный товарищ, с которым надо строить союзное государство. Но при этом общеизвестно, что Россию раздирают олигархи, а те, кто не попал в их лапы, должны ходить под бандитами. (О том, как нам удается жить между олигархами и бандитами, у меня спрашивали даже участники оппозиционного митинга на Октябрьской площади.)
Кроме России весь остальной мир – и вовсе враги, поэтому субботний итоговый выпуск новостей на белорусском телевидении состоял из следующих сюжетов: похороны замученного в гаагских застенках честного патриота Милошевича; беспредел, творимый Саакашвили в Грузии; оранжевые махинации на предстоящих выборах в Украине; данные последнего социологического опроса в Литве, согласно которому большинство литовцев недовольны членством страны в ЕС; сюжет из Латвии, откуда латыши в поисках лучшей доли уезжают в Польшу и Россию, и разгром антифашистского комитета в Эстонии. Дальше небольшой блок рекламы и новости дальнего зарубежья: новая империалистическая военная доктрина США, намерения сенаторов вынести Бушу вотум недоверия; разгон французской полицией митингующих студентов и вновь неофашизм, только теперь в Латвии. «16 марта латышские легионеры проводят свой марш, — рассказывает диктор, — 16 числа каждого месяца в некоторых странах устраиваются акции солидарности с так называемыми белорусскими оппозиционерами. Но почему выбрано именно это, фашистское число? Нет ли здесь связи?»
Вечером накануне голосования по телевизору показывали «Фаренгейт 9/11». В принципе довольно двусмысленный фильм: помимо негатива к Бушу он может вызвать еще целый ряд ненужных мыслей. Почему, например, его автор не только не был посажен, но еще и получил кучу призов, а сам фильм побил кассовые рекорды в документальном кино? Или как Майкл Мур может вот так просто переругиваться на публике с президентом? Но это слишком сложная логика для советского телевидения.
Утро воскресенья началось с теленовостей: про то, какой сегодня праздник у всего белорусского народа, как люди приходили на участки за час до открытия и стояли в очереди, как готовились к этому дню самодеятельные коллективы, которые будут танцевать и петь на участках, и как дешево, без торговой наценки, здесь можно купить беляши и апельсины. «А если, — спрашивал корреспондент у прохожих, — победит тот кандидат, за которого вы голосовали, будете ли вы отмечать это в семейном кругу как праздник?» Прохожие заметно столбенели от такого вопроса, но потом собирались с мыслями и говорили в камеру: «Конечно! Соберемся вечером всей семьей, тортик купим. Ведь это же будет наша победа, победа всей Белоруссии».
Очевидный маразм такой пропаганды имеет, очевидно, свою цель: она не только промывает мозги тем несчастным, кто в нее верит, но и сковывает волю остальных. Она внушает ощущение полнейшей безнадежности, серости и безысходности – с кем делать революцию, если вокруг тебя одни лунатики, которые потребляют такие новости?
Еще в середине воскресенья сама оппозиция не знала, состоится ли митинг, намеченный на 8 часов на Октябрьской площади. «Может прийти одна тысяча, может прийти десять, может не прийти вообще никто. Наши сторонники в КГБ говорят, что там тоже не знают, что делать. Это непредсказуемо», — рассказывали знакомые оппозиционеры и переводили с белорусского листовку, объяснявшую, как вести себя во время акции: брать с собой паспорт, а не студенческий билет, деньги на машину, как отличать ментов по одетым под брюки наколенникам, не размахивать руками при задержании, чтобы не дать повод для обвинения в нарушении общественного порядка. На случай, если площадь будет перегорожена, у оппозиции имелось несколько нераскрывавшихся альтернативных точек сбора.
Уже к 7 вечера стало темно, все магазины и кафе вокруг Октябрьской площади закрылись. По улицам ходили небольшие группы молодежи, было непонятно – то ли это будущие участники митинга, то ли какие-нибудь местные футбольные фанаты, которые будут его разгонять. Ощущение приближающегося «часа Х» висело в воздухе – руководство КГБ официально заявило, что будет считать всех, кто выйдет на площадь, террористами, и никто не знал, чем закончится этот день.
Первые маленькие группы стали собираться на площади в начале восьмого – их никто не трогал, и это придало смелость остальным. В восемь там стояла уже огромная толпа, несколько десятков тысяч человек под флагами оппозиции. Еще одна толпа, отделенная проходящим через площадь проспектом Незалежности, стояла с другой стороны. Молодежь среди митингующих составляла, конечно, большинство, но отнюдь не подавляющее. Милиция никому не мешала – только очень вежливо призывала не выходить на проезжую часть. Проезжавшие по улице машины сигналили в такт кричалке оппозиции «Жы-ве Бе-ла-русь». Ближе к девяти на толпу вдруг обрушился неожиданный шквал снега, минут через пять прекратившийся. Снег пошел так внезапно, что если бы им не был засыпан весь Минск, можно было бы предположить его искусственное происхождение. Среди прочих над толпой было два российских флага, а среди участников – оборонцы, яблочники и движение «Мы».
Помитинговав часа два, лидеры оппозиции призвали людей дойти колонной до памятника Победы, возложить там цветы и расходиться по домам, договорившись собраться на площади в понедельник. Решение отказаться от украинского сценария и уйти было, безусловно, правильным – те, кто пришел на площадь в воскресенье, явно не были готовы на ней ночевать.
Через пару дней, очевидно, «джинсовая революция», как называет ее оппозиция, завершится. Или оппозиционеры устанут сами, или самых стойких из них пересажают – к воскресенью было арестовано около 450 человек, по нескольку десятков арестовывали и в последующие дни. ЕС и США, наверное, введут санкции. Или не введут. Лукашенко останется президентом еще на какое-то время – может быть, долгое, может, не очень. Как говорили в белорусском телевизоре люди, «мы выбираем будущее для своих детей». Но это не значит, что все произошедшее было напрасным. «Джинсовая революция» дала десяткам тысяч людей возможность переступить свой страх и почувствовать себя свободными — хотя бы на несколько дней.
