Однажды один мой коллега написал, что «либеральный проект в России провалился» и призвал российских либералов признать это, покаяться и начать работать над ошибками. Лично я подозреваю, что ему понравились слова «проект» и «провалился», и он, как многие пишущие политическую аналитику, просто словил кайф от их соединения в одно предложение. На что я ему и указал с присущей мне достаточно бестактной иронией. Слово за слово, товарищ обиделся, и получился скандал, а я приобрел себе очередного недоброжелателя.

Тем не менее, я бы вообще задвинул эту тему в дальний ящик как не прошедшую проверку каким-либо опытом, если бы ту же мысль не озвучил другой товарищ (следует писать с большой буквы — Товарисч), отвечая на вопросы интервьюера из газеты The Financial Times: «Потом есть современная так называемая либеральная идея, она, по моему, себя просто изжила окончательно. По некоторым её элементам – наши западные партнёры признались, что некоторые её элементы просто нереалистичны: мультикультурализм там и так далее. Вот когда началась проблема с миграцией, многие признали, что да, это, к сожалению, не работает, и надо бы вспомнить об интересах коренного населения».

«Либеральный проект провалился» и «так называемая либеральная идея, она, по-моему, себя просто изжила окончательно» – по сути, мысли одного порядка, а для кого-то и мейнстрим. Хотя одна высказана демократом, склонным к формам социализма, а другая диктатором, склонным к тоталитарной демагогии. Кроме того, эта линия еще и поддержана третьей стороной – «патриотическими», неосталинистскими кругами. Хотя они выступают против конкретного. Им кость в горло, что либералы называют их усатого кумира негодяем, а либеральные права и свободы отправят представителей их политического направления на свалку Истории.

Но усатый негодяй – объективно негодяй, а неосталинисты – объективно подонки. И, собственно, защищать от всех них либерализм затруднительно только потому, что претензии к либерализму выражены крайне невразумительно. Невразумительно они выражены даже и так называемыми интеллектуалами.

Послушаем, например, главного научного сотрудника сектора политического и культурологического анализа ИМЭМО РАН А. Володина: «Внутри российских элит идет борьба между сторонниками двух противоположных курсов. Первый — свободный рынок, которого, правда, нигде не существует. Второй — государственный капитализм. На мой взгляд, Путин сейчас говорит о необходимости смены экономической модели. Он вполне искренне сожалеет о том, что следовал советам либеральных экономистов, которые толком не знают ни свою историю, ни историю других стран.

Можно замереть с открытым ртом. То есть главный научный сотрудник утверждает, что Путин у нас одновременно и непогрешимый (все-таки двадцать лет непрерывного народного доверия!), и горько и вполне искренне сожалеет, что все это время слушал советы либералов, заводя страну в тупик. А теперь, когда-таки завел страну в тупик, он говорит о необходимости смены либеральной модели в… правильном направлении, но не поясняет, какое же оно и когда эта смена произойдет. Может, в следующие сто лет своего правления.

Из дальнейших слов главного научного сотрудника ИМЭМО, тем не менее, следует, что «правильное направление» – это, возможно, «трамповский государственно-монополистический капитализм с реальным развитием». А Путин все-таки ещё немножко послушал «либералов» напоследок и провел грабительскую пенсионную реформу, от которой отказываться вроде бы совершенно не собирается.

Понятно, что это все это бла-бла-бла, в котором нет ни грамма от текущей ситуации. При этом очевидно, что кризис российского либерализма многими критиками выводится исключительно из пенсионной реформы, которую предложило правительство Медведева, одобрила Дума и подписал лично Путин, а среди них всех нет ни одного либерала. А кризис мирового либерализма – из-за того, что многие народы, утомленные своими живодерскими правительствами, правдами и неправдами пытаются проникнуть на либеральный Запад, а тот не топит их прямо в море, как, наверно, правильнее было бы с нашей точки зрения поступить, не запирает где-то в резервациях, а даже и одаривает чем-то со своего плеча, напрягая местных патриотов, и тем самым испытывает свою либеральную государственность на прочность. Мы бы так точно не поступили.

Интересней вопрос о либеральном проекте России, который якобы провалился.

Но тут мы должны себя спросить: а он вообще у нас когда-либо существовал? Программа КПССС была, я ее читал. Продовольственная программа – тоже. А «либеральный проект» кто-то удосужился артикулировать?

На самом деле в России действительно было десятилетие, которое с известными допущениями мы можем определить как либеральное. Однако строительство посткоммунистической России происходило, скорее, интуитивно, чем по какому-то определенному проекту. Генеральный секретарь КПСС Горбачев, не будучи либералом, сначала затеял неведомую перестройку – он пытался спасти советский социализм, а потом интуитивно понял, что настало время согласиться на объединение Германий без предварительных условий. И Вим Вендерс в «Небе над Берлином» изобразил рядом с ним внимающего ангела.

Иногда наступают такие времена, когда политики различных направлений начинают тонко чувствовать свое время, создают волну и серфингуют вместе с ней. А потом, когда волна сходит на нет, превращаются в обычных пенсионеров с обычным пенсионерским мышлением. Бывший секретарь свердловского обкома Ельцин тоже никогда не был либералом, но он интуитивно понял, что врага (КПСС) он победит, распустив СССР, и только рыночная экономика и помощь Запада вытянет Россию из того провала, в котором она оказалась. Ну, а поддержит российских рыночников освобожденная пресса.

Однажды в Кремле, на одной из дорожек местного леска, когда принимали Декларацию о суверенитете РСФСР, Борис Ельцин сказал автору этих строк, что у него есть прекрасный план, называется «500 дней». И этот план воодушевлял уже тем, что у него были начало и конец, и через 500 дней новая Россия, по идее, должна была быть в общих чертах построена.

Самым близким к власти «либералом» оказался заведующий отделом экономической политики в журнале ЦК КПСС «Коммунист» Егор Гайдар, но он пробирался к своему либерализму через чащу марксистских догматов, и в любом случае его либерализм опять же касался только определенных аспектов экономики. Интеллектуалы Г. Попов, называвший себя социал-демократом, А. Чубайс, позже назвавший себя либеральным имперцем, и Г. Явлинский, считавший себя голосом нищей интеллигенции, подходили к своему «либерализму» с разных концов. Но какой-то внятный, поэтапный и публично артикулированный план (приватизация, либерализация цен, стабилизация рынка, подъем) действительно содержался только в разработках Г. Явлинского и Шаталина, хотя в любом случае это был только план ситуативных преобразований, а не системный проект либерализма в России. Потому что главное в либерализме это все-таки человек, его естественные и неотчуждаемые права, суверенитет личности перед лицом и мощью деспотичной власти, а этот принцип так и не был ясно и недвусмысленно поставлен во главу угла «демократической революции».  К тому же про «план» по ходу дела попросту забыли.

Параллельно действовавшие конституционалисты писали, как им казалось, либеральную Конституцию России, но в реальности сочинили новую монархию. Параллельно действовавшие юристы-правовики модернизировали гражданское и уголовное право и тоже, как им казалось, в либеральном ключе (как же, они же прописали суд присяжных!), но по какой-то причине не заложили никаких предохранителей от подчинения правовой системы захватчикам президентского кресла и спецслужбам. И не случайно после многолетней реформы суда теперь все говорят, что проблема по-прежнему в реформе суда. Параллельно с 1991 года по 1996-й на внешней арене самостоятельно (ему никто не указывал, не помогал и за ним никто не стоял) действовал министром иностранных дел Андрей Козырев, который «пытался кардинально изменить вектор внешней политики России — перейти от отношений мирного противостояния с Западом к отношениям, основанным на союзнических принципах». Но когда он оставил этот пост, это направление полностью заглохло, МИД вернулся к традиционной политике конфронтации, и через три года произошли эпохальный разворот Примакова над Атлантикой и марш-бросок десантников на Приштину, сколь бессмысленный, столь и символический.

Тем не менее, все разумно задуманное в 90-х – многопартийность, либеральные институты, относительно свободная пресса, относительно конкурентные выборы, – не только не провалилось, а удалось со страшной силой, влилось в реку времени и определило дизайн витрины новой России, вызывая до некоторого поворотного момента симпатии либералов всего мира. Новые фейхтвангеры тянулись в Москву за впечатлениями. Удалось так же отползти от края экономической пропасти, поднять уровень жизни россиян, пересадить их на иномарки, приоткрыть границы, приучить к отдыху на зарубежных курортах. Государство и общество после 2000 года проедали и портили достигнутое аж целых 19 лет. И даже сейчас пока еще есть что портить.

Например, в режиме контрсанкций, сделавших население России заложником террористической правящей верхушки, по-фашистски лишить инвалидов нормальных иностранных подгузников. Вроде мелочь, но приятно.

Не удалось же только одно – построить либеральное общество. Но только потому, что никто не знал, что это такое, да и не пытался его построить.