В начале 1990-х подавляющее большинство россиян не понимали, какие меры надо предпринять для перехода к рынку. Даже советские академики-экономисты бредили утопией «социализма с человеческим лицом». Более-менее понимали это молодые экономисты из группы Гайдара. Они сумели объяснить суть необходимых реформ популярному тогда национальному лидеру Борису Ельцину. Растолковывать широким массам не стали, сомневаясь, что их поймут. Слушания в Верховном Совете РФ в 1992 г. показали, что они были правы. Депутаты возмущались ростом цен в магазинах, даже не понимая, что причина этого — в огромной в массе денег, напечатанных еще коммунистическим правительством. Тот факт, что Съезд народных депутатов отправил «правительство реформ» в отставку, а на выборах 1993 года наибольшее число голосов получила партия болтуна Жириновского, сомнения реформаторов только подтвердили.

О чем говорит этот опыт? Если исходить из логики лауреата Нобелевской премии Мансура Олсона, автора книги «Власть и процветание», то крушение неэффективных режимов власти вызывает не экономическая стагнация, а социальный шторм, связанный со снижением уровня безопасности для граждан. Например, так было в Петербурге в феврале 1917 г., когда горожане остались без хлеба. По схожей причине в 1991 г. развалился СССР, не имевший валюты на импорт продовольствия. А дефолт 1998 г. привел наконец к реформе государства, выразившейся в принятии для всех олигархов обязанности уплачивать налоги. 

Сегодня Россия похожа на старую шлюпку, которую несет течение. Это течение — мировой спрос на углеводороды и возможность импортировать товары высоких технологий. Мимо идут современные лайнеры развитых государств. Шлюпка наша опрокинется лишь тогда, когда начнется шторм, т.е. произойдет резкое падение цен на углеводороды и у нас не останется средств закупать товары по импорту. Тогда мы и будем сожалеть, что вовремя не построили современный корабль.

Для реализации в стране назревших реформ необходимо острое опасение за свою безопасность и «низов», и «элиты». В сытом, смирившимся с действующим порядком обществе реформы не произойдут. Причем для успеха реформ нужны не только заинтересованные в них люди, но и «чудаки», бросившиеся на амбразуру.

Модернизацию страны всегда проводит образованная элита. Как показывает опыт, если к власти приходят «низы», то они лишь восстанавливают архаичные порядки. Но, чтобы представители элиты пошли на реформы, нужно не только массовое недовольство «низов». Надо, чтобы представители элиты почувствовали острую необходимость обеспечить свою безопасность. Директора советских предприятий, осознав стремительный развал власти партноменклатуры, пошли на приватизацию. Она давала им более безопасное положение собственника, чем статус директора, назначаемого обкомом КПСС.

При этом перед членами «элиты» в период назревания реформ всегда стоит дилемма: что безопаснее — не высовываться, работать в рамках действующей системы (тихо сидеть в шлюпке) или примкнуть к реформаторам (власть может и выкинуть вас из шлюпки, но вдруг удастся заменить шлюпку на современный лайнер)? 

Сегодня правящий режим уже не в состоянии обеспечивать безопасность членов нашей «элиты», сравнимую с безопасностью на Западе. Частная собственность у нас условна, нужна «крыша», приходится платить административную ренту. И бизнесмены знают, что в суперпрезидентской республике, как бы ее ни камуфлировали, законы не имеют значения. Если ты не «свой» — пиши пропало. Отсюда отток капитала и отъезд олигархов из России. В прошлом году страну покинуло более сотни долларовых мультимиллионеров. Однако с вывозом капитала все больше проблем в связи с наложенными на Россию санкциями. 

Безопасность, которую жаждут наши олигархи, дает стране шанс. Ведь обеспечить своим потомкам наследство им надежнее через честную полицию, независимый суд и верховенство права, чем с помощью батальона охранников. Отсюда заявка части наших «стационарных бандитов» (по Олсону) на переход к правовому «государству открытого доступа» к ресурсам и занятию бизнесом. Именно оно должно когда-нибудь прийти на смену «естественному» авторитарному режиму нынешней власти. И многие из предпринимателей и их друзей во власти склоняются к идее парламентской республики, копирующей акционерные общества, где власть принадлежит акционерам — избирателям, контролирующим менеджеров.

Повлиять на карьеру во власти потенциальных реформаторов мы сегодня не в состоянии. Но можем информировать, просвещать, убеждать, объясняя возможно большему числу сограждан природу институтов, позволивших странам Европы, США и Канаде жить богато. Зависть к высокому уровню жизни европейцев, к их правам и свободам, стихийное развитие института частной собственности помогут изменить политическую культуру новых поколений, т.е. построить фундамент будущих реформ. Другой дороги к правовому государству у нас пока нет.

* * *

Обсуждая дорогу России к верховенству права, надо учитывать, что существуют две принципиально различные системы социального регулирования:
• иерархия, опирающаяся на авторитет правителя и его властные полномочия, что неизбежно порождает систему привилегий (средневековая, советская и современная Россия);
• общественная конвенция в форме права/законодательства, декларирующего равноправие граждан. 

В любом обществе сосуществуют обе системы социального регулирования. Например, сохраняется иерархия менеджеров в компаниях. Но в развитых странах равноправие граждан перед законом доминирует. Там усвоение населением этого принципа обеспечило переход от силового способа социального регулирования к договорному. Там законы охраняют права человека и, тем самым, обеспечивают сохранение общества от потрясений. Гарантии исполнения закона берет на себя государство в лице суда и правоприменительных органов, наделяемое правом легитимного насилия. Поэтому демократическое государство оценивается политологами как наиболее эффективная правозащитная организация.

Право — социальное благо, которое соответствует интересам всего общества, всех социальных слоев, групп и каждого человека. Ведь право обеспечивает согласование разнонаправленных интересов социальных групп, что позволяет поддерживать в обществе компромисс, предотвращать массовые протестные настроения, тем более их обострение до революции и гражданской войны.

При этом право как система регулирования массового поведения опирается на фундаментальные социальные идеалы: свобода, справедливость, демократия, права человека, политическое равенство, безопасность, общественный порядок. Право как социальная ценность отрицает произвол и беззаконие. 

Право и закон не тождественны, право стоит выше закона. Оно исходит из неотъемлемых, естественных прав человека, которые возникают в момент его рождения. А закон принимают органы государства, потому принятый «карманным» парламентом закон может допускать произвол. Пример тому — советские законы, опираясь на которые власть проводила массовые репрессии. 

Самое короткое определение правового государства — государство, где господствует право, а не произвол власть имущих. Чиновники в таком государстве не смеют нарушать закон под угрозой увольнения и судебного преследования. Но и законы там не такие, как в России. Они отражают отношения между индивидом, обществом и государством, когда реально соблюдаются:
• прирожденные и неотчуждаемые права и свободы человека;
• верховенство правового закона;
• правовая организация системы государственной власти на основе принципа разделения властей.

Без разделения властей и системы «сдержек и противовесов» невозможно принятие правовых законов и верховенство права. Без этого невозможна свобода человека. Верховенство права является общеевропейским стандартом для государств в целом и для их судебных систем в особенности. Для оценки верховенства права в той или иной стране сформулированы четкие критерии — контрольный список вопросов, по ответам на которые можно посчитать уровень верховенства права в каждой стране. 

К критериям верховенства права обычно относят: 

– равенство граждан перед законом;

– неукоснительность исполнения закона; 

– неотвратимость наказания за нарушение закона;

– прозрачность и стабильность законодательства; 

– отсутствие у закона обратной силы;

– ясность и универсальность правил, по которым принимаются законы;

– независимость судебной системы, прежде всего от исполнительной власти;

– беспристрастные и честные судебные решения и приговоры;

– доступность судов для рядовых граждан;

– отсутствие у правоохранительных органов возможности извращать законы;

– контроль общества за правоприменительной практикой.

По этим критериям Россия не может претендовать на звание правового государства. У нас общественные отношения имеют преимущественно неправовой характер, доминирует силовой способ разрешения конфликтов. Насилие имеет культурное оправдание «сверху» и «снизу» — как «необходимое средство наведения общественного «порядка».В соответствии с этими критериями Россия сегодня находится на 89-м месте (из 113 стран) в мировом рейтинге верховенства права.

***

Что надо сделать, чтобы модернизировать наше средневековое общество? Обратимся к опыту развитых стран. Там необходимость обновления законодательства, учета интересов широких слоев общества привела к появлению массовых партий и работоспособных парламентов. Именно в них, а не в отделе Администрации президента, чем является сегодня Госдума, депутаты от лица своих избирателей отстаивают их интересы. В острых дискуссиях они принимают законы, трактуемые как общественное соглашение. Формирование подобного парламента в России — необходимое условие перехода к верховенству права.

При этом нужно учитывать укорененные в обществе представления о социальной справедливости. Именно их воплощают в законах избираемые населением депутаты. Тем самым, путем создания настоящего парламента абстрактная борьба за социальную справедливость трансформируется в политическую конкуренцию за ее конкретное отражение в законе. Реальный партийно-парламентский процесс — наиболее эффективная форма общественного диалога.

Принятие законов не единственная функция парламента. Не менее важной является его строгий контроль (в рамках системы сдержек и противовесов) за работой органов исполнительной власти. В этом ему помогают специалисты подчиненной парламенту Счетной палаты. Во Франции по традиции председателями парламентских комитетов, наделенных контрольными функциями, избираются представители оппозиционных партий, что дает гарантии их эффективности. Такой контроль позволяет сделать исполнение законов обязательным для чиновников, пресечь разворовывание средств налогоплательщиков.

Во всех странах, не только в России, актуальна угроза сращивания бюрократии с корпорациями. Так, реализация проектов Илона Маска во многом зависит от финансирования Пентагона. В России это сращивание — господствующая тенденция, прибыль многих компаний в первую очередь зависит от льгот, предоставляемых правительством. Если в стране нет механизмов реального контроля граждан и депутатов за работой органов исполнительной власти, то происходит сращивание бюрократии с корпорациями, рост монополизации экономики. Экономика стагнирует, уровень жизни населения падает. Поэтому так важно, опираясь на опыт Швеции и Финляндии, других развитых стран, реализовать институты парламентского контроля за работой органов исполнительной власти, предотвратить сползание государства к корпократии.

***

Другое направление реформ — радикальная судебная реформа. Защитником прав гражданина, верховенства права является суд. Но исполнять эту важнейшую социальную функцию способен только независимый суд, имеющий реальную власть. К сожалению, независимого и честного суда в России нет. Отечественный суд продолжает действовать по принципу «Власть указала, суд приговорил». 

Владимир Пастухов справедливо отмечает: «Перед демократическими силами стоит сложнейшая задача — ликвидировать криминальный режим, сохранив Россию и укрепив государственность. Отправным пунктом должна стать радикальная судебная реформа. Именно суды, в силу занимаемого ими системообразующего положения, а не спецслужбы, прокуратура или полиция, несут основную ответственность за повальную криминализацию России. Они задают ту матрицу безнаказанности, внутри которой происходит перерождения всех остальных государственных институтов». 

Он же справедливо утверждает: «Несмотря на то, что среди российских судей много выдающихся профессионалов и честных людей, все они дискредитировали себя конформистской позицией по отношению к узурпации судебной власти правящим режимом. Дело не в коррумпированности судей, которая не более высока, чем в любом другом ведомстве, а в их неспособности осуществлять правосудие независимо от административного окрика. Это поколение судей для России потеряно и без люстрации проведение судебной реформы, целью которой является восстановление независимого суда, уже невозможно». 

Добавим, что недавнее предложение Путина в послании Федеральному собранию ограничить приоритеты норм международного права, поставить российские законы выше международных соглашений — это «зеленый свет» росту произвола нынешней власти. Сегодня ЕСПЧ — последняя надежда несправедливо осужденных судом россиян. Задача правящей корпорации лишить россиян этой надежды на правосудие. Большинство россиян не понимает, что и сегодня Россия вправе выйти из любого международного договора, тем самым сняв с себя обязательства исполнять прописанные в нем нормы. Тогда зачем это заявление президента? Им разыгрывается карта национализма и популизма, когда люди, не сведущие в аспектах международного права, но желающие выпятить роль России в мире, проголосуют за соответствующие поправки в Конституцию. 

***

Несколько слов о назревших реформах в экономике России, связанных с верховенством права. Мировой опыт свидетельствует, что экономический рост обусловлен защитой прав частной собственности и обеспечением соблюдения договоров, т.е. верховенством права и разумностью принимаемых законов. При этом государство должно лишь «дополнять рынок», а органы власти не должны нарушать права граждан, в том числе их экономические права. Действительно, если нет реальных гарантий прав собственности, то в стране не будет и частных инвестиций. Бизнесмены не станут рисковать капиталом, если силовики вольны отобрать успешный бизнес. 

Однако наши власти не способствуют развитию предпринимательства, не торопятся приватизировать госпредприятия, хотя частные предприятия всегда эффективнее государственных. Почему? Потому что госпредприятия — это кормушки, позволяющие правящей бюрократии хапать деньги из казны путем откатов за предоставление госкомпаниям разного рода государственных субсидий. А нищета простолюдинов, связанная с высокой долей в экономике госпредприятий, их не волнует.

Ни одна страна в мире не смогла провести модернизацию промышленности, проводя политику самоизоляции от развитых стран. Не наладив отношений с мировыми научными и техническими лидерами, невозможно реализовать весь спектр передовых технологий. Опираясь на госсобственность, на госмонополии, не удается производить высококачественные, пользующиеся спросом товары. Мы видели это на опыте советской промышленности. Можно конечно, затратив астрономические суммы и посадив в шарашки талантливых конструкторов, создать ракеты и обзавестись ядерным оружием. Но обеспечить достойный уровень жизни населения — нельзя. Без политических и экономических реформ, позволяющих резко сократить долю госсобственности и уйти от власти-собственности, создать гарантии частной собственности, не удастся добиться и верховенства права.

Илюстрации: Михаил Златковский/zlatkovsky.ru