Над выгребной ямой жужжат навозные мухи. Ксения Собчак берет в целом благожелательное интервью у скопинского маньяка. Рутина. Легкое удивление вызывает, скорее, тот обличительный пафос, с которым на Ксению Анатольевну накинулись представители общественности самых разных политических оттенков в диапазоне от Владимира Соловьева до Евгении Альбац. Было бы странно, если бы Собчак упустила такую возможность.

Еще более странно обсуждать что-то связанное с Ксенией Собчак в категориях журнализма. Поскольку ее сфера – это шоу-бизнес. Это совсем другой вид деятельности, отдельный. Как реклама, пиар, джиар и т.д. Кстати, реклама тут может служить «проверочным словом». Чтобы включить в интервью с маньяком большой развеселый рекламный ролик собственного производства с собой в качестве главной героини – это надо иметь нулевой уровень эмпатии и выжженную пустыню вместо души. Впрочем, это уже не о профессии, а о личности интервьюера…

Вполне предсказуемой была и реакция депутатов. Депутат Сергей Боярский объявил о своем намерении бороться с «абсолютно устоявшимися, в том числе из-за рубежа, возмутительными принципами». «Люди, которые совершили страшные преступления, становятся объектами коммерческого интереса медиасообщества, зарабатывают деньги, последователей и подражателей привлекают», – обиделся депутат Боярский. И тут же предложил запретить это безобразие.

Его идею мгновенно поддержал глава Союза журналистов России Владимир Соловьев.

«Я бы предложил нашим законодателям внимательно присмотреться к этому случаю и подумать о том, как запретить подобным представителям преступного мира, даже, может быть, искупившим свою вину, но тем не менее, популяризировать свою деятельность и рассказывать на страницах своих газет и на экранах телевизоров о своих преступлениях», – поделился с агентством ТАСС своими раздумьями Соловьев. Он отметил, что в США запрет преступникам, особенно совершившим «тяжелые и страшные» преступления, давать интервью журналистам и писать книги существует с 1977 года.

Союз журналистов России имеет к журналистике такое же отношение, как консервы к консерватории. В консерватории, наверное, можно обнаружить консервные банки, а в СЖР – журналистов, но в обоих случаях это будет случайной находкой. Поэтому неудивительно, что глава СЖР говорит глупости, подкрепляя их ложью в качестве аргумента. Закон «сына Сэма», который, видимо, имеет в виду г-н Соловьев, конечно же, не запрещает брать интервью у преступников. Он запрещает преступникам получать прибыль от огласки своих преступлений. Этот закон требует, чтобы жертвы преступлений получали уведомления, когда лицо, осужденное за преступление, получает 10 000 долларов или больше из какого-либо источника.

Идея запрета на интервью с преступниками, в том числе и бывшими, крайне соблазнительна для власти и уже поэтому имеет совсем не нулевые шансы стать законом.

Понятно, что фигура скопинского маньяка Мохова меньше всего беспокоит кремлевскую обслугу в Госдуме и их прихвостней из СЖР. Российское «правосудие» конвейерным способом штампует «преступников», ставя это клеймо на представителях оппозиции и просто на людях, смеющих иметь свое мнение в тоталитарной стране. И речь идет о том, чтобы заблокировать навсегда доступ в российское информационное пространство прежде всего Навальному, Ходорковскому и другим известным оппозиционерам, большинство из которых либо сидят, либо отсидели, либо имеют все шансы стать осужденными в ближайшее время.

Что же касается правового содержания в идее «закона Боярского-Соловьева», то его там примерно столько же, сколько журналистики в продукции Ксении Собчак. Говорить, писать можно о чем угодно. И интервью, конечно же, можно брать у кого угодно. Вопрос в том, зачем и как. Ханна Арендт написала об «архитекторе Холокоста» Адольфе Эйхмане великую книгу под названием «Банальность зла», создавшую по сути новый понятийный аппарат, позволяющий глубже разобраться в анатомии самого большого зла в истории человечества. Фильм Ксении Собчак имитирует изучение «территории зла», но на самом деле решает совершенно иные задачи. Смакование подробностей того, как и что делал маньяк со своими жертвами явно нацелено на удовлетворение досужего любопытства и на удовлетворение похотливых фантазий тех, кто втайне мечтает обзавестись собственными «рабынями».

Чтобы понять, где проходит водораздел между исследованием зла и распространением зла, предлагаю провести мысленный эксперимент. Можно ли представить человека, который, прочитав книгу Ханны Арендт, решил бы пойти по стопам Эйхмана? Представили? Уверен, что создать даже мысленный образ такого «последователя» не получилось, в том числе и учитывая финал самого «героя» книги. А теперь попробуйте, преодолев отвращение, посмотреть хотя бы до половины фильм Собчак о скопинском маньяке. Да, у нормальных людей он вызывает рвотный рефлекс, но сколько подонков с комплексами и садистскими наклонностями увидят в этом изделии Собчак неплохую инструкцию для удовлетворения своих больных фантазий? Особенно с учетом жизнерадостности маньяка и его явных, публично высказываемых намерений повторить свои «подвиги».

Ну, и возвращаясь к проекту «закона Боярского-Соловьева», следует отметить, что одним из первых, кто должен подпасть под действие этого закона, должен стать тот, кого президент США Байден назвал убийцей. И с таким избирательным правоприменением, пожалуй, можно было бы согласиться. В порядке исключения, учитывая особую токсичность персонажа…

Коллаж ЕЖ/скриншот YouTube.com