Уголок Шендеровича: Часть 4

Кориолан
В театры я проходил по студенческому билету, но шел, разумеется, не на галерку, а, дождавшись темноты, пробирался в партер, где всегда были свободные места из невыкупленной «брони».

Таким образом оказался я и в партере театра Моссовета, где армянский театр играл шекспировского «Кориолана» – на армянском языке, с русским переводом. Я прополз по темному проходу, нащупал высмотренное заранее свободное кресло, сел и стал шарить руками в поисках наушников.

– Держите, – с акцентом сказал голос рядом.

– А вы? – шепнул я.

– Мне не надо, – ответил голос.

И я надел наушники.

Хорен Абрамян был замечательным Кориоланом – огромным, страстным…

В антракте зажегся свет, и вдруг весь партер, по преимуществу, разумеется, состоявший из московских армян, повернулся в мою сторону и стал кланяться, улыбаться, воздевать руки и слать приветы.

Секунд пять я пытался вспомнить, чем бы мог заслужить такую любовь московской армянской общины, прежде чем догадался, что все эти знаки внимания адресованы не мне, а человеку рядом со мной – тому самому, который отдал мне наушники.

Я обернулся. Это был маршал Баграмян.


Как я был палестинским беженцем
Это со мною случилось году эдак в семьдесят седьмом. Режиссер Колосов снимал телефильм про то, как его жена, народная артистка Касаткина, будучи советским корреспондентом, гибнет в Бейруте от руки израильской военщины.

Бейрут нашли в Троицком переулке – там были такие развалины, что никаких бомбежек не надо. Подожгли несколько дымовых шашек – вот тебе и Бейрут.

Палестинских беженцев подешевле набрали в Институте культуры, и в ясный весенний день я за три рубля несколько раз сбегал туда-сюда из дымящихся развалин на тротуар, а народная артистка Касаткина как раз в это время несколько раз умерла насильственной смертью от руки израильской военщины.

Израильской военщиной были несколько здоровенных грузин, найденных ассистентами Колосова там же, в Левобережном очаге культпросветработы… И в целом тоже – очень правдивое получилось кино.


Хьюм и Джессика
…А еще до приезда Демичева в «Табакерку», и тоже на «Маугли», к нам в подвал пришли Джессика Тенди и Хьюм Кронин – знаменитая бродвейская пара. Ромео и Джульетту они играли чуть ли не до войны.

А на гастроли в СССР артисты приехали в 1980-м – и это одно уже выдавало некоторую их оторванность от политических реалий.

Пожилым бродвейцам наш спектакль очень понравился. Маленькая Джессика, прослезившись, говорила, что хочет быть молодой и играть вместе с нами; Хьюм, высокий жилистый старикан, оказался человеком несколько более практичным.

Он сказал, что всё это покупает.

При этих словах г–н Кронин обвел пальцем пространство нашей студии – вместе со всеми студийцами, педагогами и лично Олегом Табаковым.

Далее г–н Кронин конкретизировал свое предложение: переезд в Америку, гастроли на Бродвее, тур по Европе… А на дворе, напоминаю, восьмидесятый год: Афганистан, бойкот Московской Олимпиады, и наши ВВС уже готовятся сбивать пассажирские авиалайнеры.

Олег Табаков, человек, значительно менее оторванный от этих реалий, мягко заметил бродвейскому мечтателю, что предвидит некоторые сложности с выездом такого количества советских студентов на ПМЖ в Соединенные Штаты Америки…

На что Хьюм ответил:
– Никаких сложностей. С Госдепартаментом я договорюсь!

Как было объяснить этому марсианину, что такое «выездная комиссия»? Олег Табаков, как мог, познакомил коллегу с обстановкой на шарике. Опечаленный политинформацией, американец спросил, не может ли он сделать нам какой-нибудь подарок. Табаков честно ответил, что может.

Через несколько месяцев Олега Павловича пригласили в американское посольство и вручили роскошный звукооператорский пульт. Этот царский подарок служил студии многие годы.

Спустя почти двадцать лет Джессика получила «Оскара» за главную женскую роль в фильме «Шофер мисс Дейзи». Ей было уже за восемьдесят... Весть о ее смерти и смерти Хьюма (он умер совсем недавно, глубоким стариком) неожиданно сильно опечалила меня.
Хорошим людям жизнь к лицу…