Злой и непорядочный — о добром и прекрасном

«Некоторые бумеранги не возвращаются, — писал Ежи Лец. – Выбирают свободу». Но большинство – возвращаются, как миленькие…
C некоторым запозданием узнал я от добрых людей о реплике в мой адрес Евгения Алексеевича Киселева во время его интернет-конференции в издании «URA.Ru».
В ответ на вопрос Александра из Кургана Евгений Алексеевич аттестовал меня «злым и чрезвычайно непорядочным человеком» и пояснил, что «не любит иметь дело с непорядочными людьми».

Встречным образом давно не предполагая иметь каких бы то ни было дел с г-ном Киселевым, хочу, пользуясь случаем, внести ясность в вопрос, на который г-н Киселев так и не ответил.
Ведь Александр из Кургана спрашивал его не о том, любит ли г-н Киселев иметь дело с непорядочными людьми или предпочитает порядочных, и не о том, злой человек Шендерович или добрый (Александр, по всей видимости, не идиот). Вопросов у него было два, и оба вполне внятно сформулированы: «Когда возникли сложности в ваших отношениях?» и «В чем природа ваших разногласий?»

Мои ответы на эти вопросы были изложены в письме г-ну Киселеву, написанном год с лишним назад, через несколько дней после фактического разгона им редакции «Московских новостей», которая по неосторожности приютила его на должности главного редактора.

В том письме, в частности, я попросил г-на Киселева — бывшего своего коллегу и бывшего же приятеля — высказаться по существу чрезвычайно серьезных и общественно важных претензий, предъявленных ему ведущими журналистами газеты. «Вы препятствовали созданию редакционной коллегии? – суммировал я эти претензии. — Вы действительно не прервали отпуск во время Беслана – или мне послышалось? Вы не хотели, чтобы по этому поводу появлялся экстренный выпуск «МН»? Вы мотивировали отказ от участия в обсуждении материалов этого выпуска соображениями о собственной безопасности – или журналисты лгут? Вы публиковали рекламные материалы под видом редакционных?»

Журналистам на их письмо г-н Киселев ответил увольнением, мне на мои вопросы – оскорбительными оценками моей личности. Но за год с лишним так и не удосужился опровергнуть тяжелые обвинения профессионального, человеческого да и просто уголовного свойства, публично, на всю страну высказанные в его адрес.

Это – стиль поведения номенклатуры. Такое в полуазиатской стране вроде нашей может позволить себе только чиновник, которому все божья роса… Но даже чиновники (по крайней мере, не самые позорные из них) понимают, что по острым вопросам надо объясняться по существу.

Не объяснился г-н Киселев по существу — ни со своими журналистами, ни со своими читателями-слушателями. Не ответил спустя год и Александру из Кургана, замылил вопрос… Ему про Фому, он про Ерему. По-человечески я его, такого доброго и порядочного, очень даже понимаю. Ведь по существу дела вариантов ответа всего два. Либо заявить: журналисты «МН» лгали — и нарваться на то, что тебя начнут тыкать носом в вещественные доказательства, либо самому признать: подлец.

Поставить точки над i в этой истории важно — увы, уже не для судьбы «Московских новостей», но впрок, для общества, которое должно помаленьку учиться делать выводы, отделять зерна от плевел, вовремя (по Черчиллю) разочаровываться в демократах, чтобы не разочароваться в демократии… Уметь настаивать на ответах, накачивать общественные мускулы, включать механизмы общественного влияния в критические моменты... А то так и будем, по старому анекдоту, путать астму с оргазмом, Путина с демократией, а Киселева – с журналистикой.

Что же до некоторой моей злобности, то каюсь: бываю, действительно, злобен. Вот, например, сейчас. Причем это я еще сдерживаюсь.
И все-таки (по аналогии с вышеупомянутым анекдотом), у меня есть довольно кардинальное предложение: давайте не будем путать доброту с размягчением мозга.