Сергей Цыпляев, президент фонда «Республика»:
Украина имела на своей территории большой ядерный арсенал. Если бы она его сохранила, то была бы третьей страной по ядерной мощности в мире. И, конечно, она обладала достаточным научно-техническим потенциалом, чтобы поддерживать и это оружие, и средства доставки. Потребовалось общее давление и России и, в значительной степени, Америки, чтобы Украина приняла безъядерный статус в обмен на гарантии великих держав о территориальной неприкосновенности, суверенитета, нерушимости границ и отказа от применения угроз силой. Соответствующие документы, Будапештский меморандум, подписали Россия, Великобритания и США, став гарантами их выполнения.
Как мы видим, из этого мало что получилось, и периодические разговоры о возвращении Украины к ядерному статусу идут. Но, наверное, одно из немногих мест, где интересы США и СССР, а позже – России практически всегда совпадали – это во взгляде на нераспространение ядерного оружия. Никто, в том числе и западные страны, не заинтересованы в том, чтобы на Украине появилось ядерное оружие. А заняться его созданием в условиях, в которых находится Украина, ещё и при противодействии её западных партнёров, просто невозможно, ни по политическим, ни по экономическим, ни по научно-техническим соображениям.
Соответствующие украинские заявления – в первую очередь попытки напомнить странам Запада о том, что они подписались под бумагами, гарантирующими украинский суверенитет. Это возврат к тому сюжету, а дальше риторики дело не пойдёт.
Евгения Лезина, историк:
Полное отсутствие расчета с прошлым после краха коммунизма, представляет преднамеренное попирание правосудия и верховенства права. Есть бывшие партийные дураки и известные журналисты, которые считают это доказательством „мудрости страны“. Есть также прагматики, которые утверждают, что все „рассосется“ со временем, по мере того как вырастет новое поколение, не знающее о страданиях его бабушек и дедушек. И первые, и вторые в один прекрасный день обнаружат (если проживут достаточно долго), насколько они ошибались.
Сергей Магарил, журналист:
Возрождение Японии - урок для России.
Послевоенная «оккупация Японии была кратковременной, а само господство оккупантов-американцев - мирным». Ивасаки Масааки
Опыт послевоенного демократического возрождения Японии мало известен в России. Особенно это касается реформ политической и социальной сферы. Однако именно глубокая политическая реформа явилась тем фундаментом, на который опирается мощная экономика и демократическое общество современной Японии.
Послевоенные реформы в Японии осуществлялись при активном вмешательстве и под жестким контролем оккупационной администрации США во главе с генералом Дугласом Макартуром. Формально Макартур подчинялся международной Дальневосточной комиссии в Вашингтоне и Союзному Совету в Токио. Однако фактически генерал нес ответственность лишь перед президентом и конгрессом США.
Япония подписала акт о капитуляции 3 сентября 1945 г. И уже 22 сентября того же года оккупационные власти (далее «Штаб») издали директиву «Американская политика в отношении Японии на первой фазе после капитуляции», в которой заявили о том, что Япония должна быть демилитаризована и демократизирована.
В соответствии с распоряжениями «Штаба» вооруженные силы были распущены, а лидеры военного времени арестованы. В дальнейшем 28 из них предстали в качестве обвиняемых на Токийском процессе, длившемся почти три года. По приговору Международного Дальневосточного трибунала семеро военных преступников были повешены, шестнадцать приговорены к пожизненному заключению, двое - к незначительным тюремным срокам.
Страна древней имперской традиции, Япония нуждалась в глубоких демократических преобразованиях. Было необходимо осуществить массовое перераспределение прав собственности, ликвидировать личные унии в экономике и госаппарате, разрушить монопольные механизмы подавления конкуренции, создать условия для массового появления свободных предпринимателей, осуществить земельную реформу.
Однако первые же месяцы оккупации показали, что сохранившаяся элита милитаристского режима - правительственный аппарат, дельцы промышленного и торгового капитала, местные власти - саботирует проведение реформ.
Коренным образом изменить ситуацию могла только глубокая политическая реформа. Ее основные задачи сформулировал генерал Макартур, выдвинув знаменитый план из пяти пунктов:
В соответствии с планом Макартура немедленно была начата демократизация, проводившаяся с исключительной тщательностью.
Политическая реформа.
В соответствии с распоряжениями «Штаба» был отменен репрессивный «Закон о сохранении общественного «Закон о сохранении общественного спокойствия», на основании которого политическая полиция подавляла свободу слова и собраний; освобождены политические заключенные; возобновили свою деятельность Социалистическая и Коммунистическая партии. Было предоставлено избирательное право женщинам, что существенно усилило в обществе интерес к политике.
Взамен прежней идеологии милитаризма началась активная пропаганда идей демократии. После многих лет подавления мысли и военной диктатуры стали насаждаться идеи свободы личности, равенства, права. Общественное мнение совершало поворот к осуждению политических лидеров, ответственных за развязывание войны. Оккупационные власти начали распространять информацию о США, о жизни американского народа. Они взяли под свой контроль Японскую радиовещательную корпорацию Эн-эйч-кэй. Возобновилось преподавание английского языка, запрещенное во время войны.
В течение нескольких месяцев была проведена массовая чистка всех, кто был признан ответственным за войну. Со своих постов были смещены ведущие политики, чиновники госаппарата, многие десятки тысяч служащих. Из учебных заведений были изгнаны преподаватели, которые являлись кадровыми офицерами армии и флота.
Это позволило накануне первых послевоенных парламентских выборов, к апрелю 1946 г., ликвидировать политическую систему и сеть личных связей, оставшуюся после милитаристского режима. Тем самым были созданы необходимые условия для зарождения новой политической элиты, которой предстояло повести за собой послевоенную Японию.
Роспуск дзайбацу и введение антимонопольного законодательства.
Являясь основой военного могущества Японии, дзайбацу доминировали над индустрией, навязывали полуфеодальные отношения своим работникам, препятствовали развитию профсоюзов, закрывали внутренний рынок Японии.
По рекомендации Дальневосточной комиссии «Штаб» издал Директиву № 230, которая требовала от японского правительства принятия закона, препятствующего чрезмерному сосредоточению экономического могущества. Под давлением «Штаба» правительство в декабре 1947 г. провело через парламент «Закон о ликвидации чрезмерной концентрации экономической силы». К февралю 1947 г. 257 компаний горнодобывающей и обрабатывающей промышленности и 68 компаний сферы торговли и услуг были отобраны специальной ликвидационной комиссией для определения: не занимают ли они на рынке монопольного положения. На эти корпорации приходилось 66 % капитала всех акционерных компаний Японии.
В дальнейшем, по мере развертывания «холодной войны», политика американской оккупационной администрации и цели оккупации были пересмотрены. США отказались от репараций, смягчены усилия по демонополизации, было провозглашено достижение Японией экономической самостоятельности. В результате деконцентрацион-ный закон был применен лишь к 18 компаниям, из "которых 11 были раздроблены, акции четырех - распроданы, а три были обязаны продать некоторые из принадлежащих им заводов.
В январе 1948 г. «Штаб» настоял на принятии правительством еще одного закона, который лишил членов семей дзайбацу возможности контролировать корпорации с помощью личных связей.
К лету 1948 г. роспуск дзайбацу был завершен.
Демократизация трудовых отношений.
Преобразование трудовых отношений стало еще одним ключевым элементом демократизации. В марте 1946 г. вступил в силу «Закон о профсоюзах», поощрявший их создание. Профсоюзы были решительно настроены на уничтожение «феодальной» практики довоенной Японии, модернизацию и демократизацию страны, нередко выдвигая политические требования. «Штаб» поощрял создание и активную работу профсоюзов. В 1948 - 1949 гг. доля рабочих и служащих, являвшихся членами профсоюзов, превышала 50 % (в настоящее время - чуть менее 30 %).
Важной особенностью трудовых отношений «периода восстановления» было широко распространенное равенство в уровнях оплаты менеджеров и рядового персонала. В условиях послевоенной нищеты это обстоятельство реально способствовало укреплению солидарности наемного персонала и администрации для преодоления общей беды. В свою очередь, как подчеркивают японские исследователи, солидарность работников и администрации, сотрудничество с профсоюзами, солидарность всего народа во многом обусловили успешное восстановление экономики и ее дальнейший быстрый рост. В противном случае инвестирование было бы существенно затруднено из-за чрезмерных рисков.
Финансовая система - инвестиционная политика. В границах периода послевоенного восстановления 1945 -1955 гг. может быть выделено несколько качественно различных этапов.
Август 1945 - конец 1946 гг. Для этого периода характерны экономический хаос и безнадежность. Страна пребывала в бездне нищеты. Основными проблемами того периода были безработица, инфляция, спад производства, острая нехватка продуктов питания.
1947 - 1948 гг. В эти годы был создан «Банк финансирования восстановления» для оказания помощи частным финансовым учреждениям. Банк предоставлял кредиты для инвестирования в производственные мощности и запасы сырья.
Декабрь 1948 - март 1951 г. Учреждается «Эквивалентный фонд», на счета которого зачисляется выручка от продажи американских товаров, поступивших в соответствии с программой американской помощи. В апреле 1949 г. в государственном бюджете учреждается специальный счет для кредитования частных компаний, функционирующих в базовых отраслях промышленности.
Апрель 1951 - 1955 гг. Ведущая роль в финансировании экономики переходит к Японскому банку развития. Формируется политика привлечения иностранного капитала. Заключение в 1951 г. Сан-Францисского мирного договора создало предпосылки для образования финансового рынка. В дальнейшем рынок стабильно расширялся и способствовал бурному экономическому росту.
В 1953 г. утверждается первая Программа государственных инвестиций и кредитов, которая интегрировала в единое целое различные инвестиционные и кредитные механизмы, которые ранее функционировали автономно. Программа существует и поныне. Распределение государственных инвестиций, по мнению японских специалистов, осуществляется на принципе справедливости, так как госинвестиции, по определению, не могут быть сосредоточены лишь на каких-то избранных проектах.
Социальная политика.
До войны расходы на социальное обеспечение были минимальны: на их долю приходилось лишь 1,8 % расходов бюджета. В течение 10 послевоенных лет эти расходы увеличились до 14 %. К 1955 г. на случай заболевания были застрахованы 66 % японцев, от несчастного случая - 79 %, на случай безработицы - 68 %, на случай утраты работоспособности в преклонном возрасте - 68 %. Широкая программа социального страхования рассматривалась в качестве одного из важнейших элементов плана улучшения условий существования. Это обеспечивало психологическую поддержку и трудовую мотивацию народа, который после поражения в войне был деморализован и дезориентирован.
Японские специалисты подчеркивают: чистка довоенных лидеров и государственного аппарата, роспуск дзайбацу, реформа трудовых отношений и множество других послевоенных преобразований были осуществлены по распоряжению «штаба» при вынужденном согласии правительства.
Иное дело аграрная реформа, которая была начата по инициативе правительства Японии еще до того, как «Штаб» определил свою политику на этом направлении. Правительство взяло на себя инициативу из опасения голодных бунтов населения, желая стимулировать производство продуктов питания и предотвратить продовольственный кризис. Интересы помещиков-землевладельцев были принесены в жертву для сохранения существующего строя.
Аграрная реформа.
Из всех послевоенных преобразований именно аграрная реформа, последовательно проведенная в течение 1946 - 1949 гг., обеспечила крупнейший сдвиг в социально-экономической структуре японского общества.
В ходе реформы крупные землевладельцы лишились практически всех своих владений. Было перераспределено: 1,87 млн гектаров обрабатываемой земли, что составляло 81 % сдаваемых в аренду угодий, и 240 тыс. гектаров пастбищ. При этом удельный вес собственников в составе сельского населения увеличился с 36,5 до 57,1%, а доля арендаторов сократилась с 26,6 до 7,9 %.
Земля была изъята у помещиков без компенсаций и продана мелким арендаторам по очень низким ценам.
Сами японцы признают: реформа прошла гладко потому, что «Штаб» внимательно наблюдал за ее проведением, поощряя по всей стране создание крестьянских кооперативов.
Кооперативы оказывали жесткое противодействие помещикам-землевладельцам, допускавшим противозаконные действия. Реформа привела к быстрому росту инвестиций в аграрный сектор, что обусловило увеличение производства продуктов питания и заложило основы совершенствования технологии сельскохозяйственного производства.
Ликвидация помещичьего землевладения оказала ощутимое воздействие не только на сельское общество, но и политику и экономику Японии в целом. Аграрная реформа стала значительным вкладом в процессы послевоенного возрождения Японии.
Опыт послевоенного демократического возрождения и экономического процветания Японии убеждает в неразрывной связи и взаимообусловленности политических, экономических и социальных реформ.
Японские авторы подчеркивают: демократия Японии «... была навязана победителями и насаждалась силами американских оккупационных властей». Тем самым признается, что мощный, долговременный демократический импульс был привнесен в японское общество «извне».
Россия, в силу принципиально иных исторических условий, подобной возможности не имеет. В России демократический импульс может быть сформирован лишь «внутри и изнутри» общества', для чего должны быть «выращены» носители политической культуры и политической воли демократии. Подобными носителями, по мнению автора, являются прежде всего политические партии демократической ориентации, а также иные структуры гражданского общества.
Ни одна политическая партия современной России не обладает необходимым влиянием, чтобы реально защитить интересы большинства граждан и навязать властям политику в интересах этого большинства. Немощь партий обусловлена прежде всего крайне ограниченной способностью населения к общественной и политической самоорганизации. Социально-исторические причины данного феномена общественного сознания России весьма многообразны. Однако коренной причиной является патриархальная политическая культура основной массы населения, в т.ч. наиболее образованной его части - интеллигенции.
Фото: Yen symbol with Flag Japan S and Miniature Figures Author imago stock&people Copyright: Imago/Ralph Peters/TASS
Алексей Левинсон, социолог, Левада-Центр (признан в РФ иностранным агентом):
Эмпирические исследования, направленные на прояснение вопроса о том, есть ли такой фактор, как страх опрашиваемых делиться с социологом правдивой информацией, показали, что как минимум с января 2022-го по конец марта 2022-го изменений в количестве отказов от участия в интервью не произошло. Более того, отказов в марте было даже меньше, чем в январе, хотя этот показатель всегда колеблется. Но если он и отклонился, то в сторону уменьшения.
При этом отрицать тот факт, что большая часть населения поддерживает и существующую власть, и её политику, неразумно. Соответственно, большинство россиян не боятся давать ответы на вопросы – наоборот, в ситуации интервью они демонстрируют собственную лояльность и поддержку власти.
Однако нужно добавить, что эти демонстрации могут и в значительном числе случаев будут отличаться от тех мнений, которые опрашиваемые готовы сообщать в другой среде и при других обстоятельствах, например, в дружеской обстановке. Это и подозревают многие критики социологических опросов. Но опросы общественного мнения и не призваны выяснить глубинные мотивы и душевные состояния. Это выяснение того, каково на данный момент общественное мнение и как оно повлияет на внутриполитическую ситуацию. И это влияние будет именно таким.
Те, кто боится, будут бояться и при других обстоятельствах. Если они не выразили иного мнения в мягкой ситуации интервью, то в публичном пространстве они тем более не будут готовы это сделать. Поэтому подозрение, что у многих россиян есть отличное от властей мнение, но они его не высказывают, может быть, и верно, но это никак на политическую ситуацию не влияет.
Леонид Гозман, политик, президент движения «Союз правых сил»:
Мне кажется, попадание Владимира Путина на скамью подсудимых в Гаагском трибунале крайне маловероятно на самом деле при любом сценарии. Как бы ни складывались обстоятельства, никто не захочет идти на реальные риски ради принципов справедливости и воздания. Хотя кто-то вполне может верить в обратное.
Леонид Гозман: Как бы ни складывались обстоятельства, никто не захочет идти на реальные риски ради принципов справедливости и воздания. Хотя кто-то вполне может верить в обратное.
Новая газета: Суд ООН рассматривает споры либо с обоюдного согласия сторон, которые признали его юрисдикцию, либо на основании конкретного международного договора.
ratrussian: Да, «новый Нюрнберг», где бы он ни проходил, будет в 2 раза представительнее процессов 1945-1949 годов: 42 страны против 23 восемьдесят лет назад.
