О неприкосновенности тарханов

После отставки прокурора Устинова и дела «Трех китов» тотальная отставка всех, кроме Фридинского, замов генпрокурора стала самым ярким признаком структурных перемен в нашем постлиберальном обществе. (Фото:gzt.ru)
Нетрудно заметить, что все перестановки в прокуратуре не имеют отношения ни к репутации, ни к профессионализму увольняемых и назначаемых. Имеют они отношение к одному – к личной лояльности. Была Чернышова пресс-секретарь Минюста – стала пресс-секретарь Генпрокуратуры. Была Вешнякова пресс-секретарь Генпрокуратуры – стала пресс-секретарь Минюста. Кадровые перестановки напоминают квартирный обмен: два начальника со всем скарбом и домочадцами перебираются из одного здания в другое. Процесс долгий, потому что родственные отношения очень запутаны, и стороны неделями выясняют, кто кому больше нагадил и больше оказал услуг.

Поэтому, что уволят Бирюкова, было понять легко – у него слишком большие личные контры с Чайкой. Что уволят Колесникова, тоже можно было предсказать: в свое время уголовное дело, в котором фигурировал сын Чайки, попало именно к Колесникову. Но чтобы всех! И особенно Шепеля!

Нетрудно понять, что значительная часть нашего наивного общества — и уж тем более Северная Осетия — однозначно воспримет отставку как запоздалую реакцию Кремля на процесс Нурпаши Кулаева. И то – не сумела прокуратура под руководством Шепеля организовать процесс Кулаева как надо, то есть так, чтобы свидетели либо молчали, либо подтверждали версию прокуратуры.

При этом если часть утверждений следствия (про 32 боевика, поместившихся в ГАЗ-66, про то, что в школе не было оружия, и пр.) имеет хоть какое-то логическое объяснение – мол, своих хотели оправдать, — то иные заявления понять совершенно невозможно, а их очевидная лживость, противоречащая показаниям сотен свидетелей, породила самые дикие и страшные легенды.

К примеру: танк в начале штурма школы стрелял болванкой, чтобы проделать в стене пролом, через который вошла «Альфа». (Чем он стрелял после 16.00 – другой вопрос.) Отрицая поначалу, что танк стрелял вообще (а это видели все, собравшиеся к школе со стороны железнодорожных путей), прокуратура добилась только того, что все ее последующие уточнения воспринимаются обществом как вранье.

Другой пример: взрыв «Шмеля» уничтожает все вокруг в радиусе десятка метров. Двух-трех «шмелей» хватило бы, чтобы разнести деревянный спортзал на молекулы. Штурмующие действительно стреляли по школе «шмелями», и любой военный или человек, сведущий в этом деле, покажет вам место, куда они стреляли – это другое, параллельное спортзалу крыло школы. Там, наискосок через школьный двор, второй этаж разрушен «шмелями» начисто, стены превращены в гальку. Но по спортзалу с заложниками «шмелями» прицельно не стреляли — максимум, что можно допустить, что один из первых двух выстрелов, вызвавших детонацию взрывчатки, был выстрелом из огнемета. Отрицая очевидное – факт применения «шмелей» штурмующими – прокуратура, видимо, хотела оказать услугу Кремлю, а вместо этого убедила бесланчан в своей лживости.

Шепель – это Беслан. Оптимисты скажут, что его уволили за то, что следствие обращалось с жертвами как вторая волна террористов. Пессимисты скажут, что его уволили за то, что он не сумел вполне заткнуть рот бесланчанам. Но вот вопрос – как эта отставка будет воспринята самими чиновниками? За что ушли Шепеля? За что ушли остальных заместителей? За то, что они исполняли приказания? (Фото: newizv.ru)
Это и есть главная структурная проблема власти, которая отдает преступные приказы. Если чиновник их выполняет и его не увольняют — то власть разделяет с ним ответственность за его действия. Если чиновник их выполняет и его увольняют, то что ж такое – он делал, как просили, и он же оказался виноват?

В течение нескольких последних лет полная безнаказанность чиновника была одним из феодальных прав, дарованных Кремлем тем, кто помогал строить бюрократическую вертикаль. В свое время Чингиз-хан даровал приближенным тарханам, особое право: они привлекались к ответственности только за девятое совершенное ими преступление. Кремль переплюнул Чингиз-хана. Основной структурной особенностью была полная безнаказанность слуг режима. Ни коррупция, ни некомпетентность не являлись поводом для отставки; таковым была только нелояльность президенту.
В ответ благодарные силовики крепили власть Путина. Теперь власть укреплена – и правила игры меняются. Чиновники деятельно меняли законы и права россиян на свою безнаказанность – только чтобы обнаружить, что в бесправной стране бесправны и они. Так же, и даже более: потому что нет никого более уязвимого для атаки, чем упавший с высоты чиновник. Деньги у него есть, а друзей больше нет. И то, и другое в нынешней России смертельно опасно. Российские силовики оказались там же, где большевики в 37-м году. Они зачистили страну – теперь можно зачищать и их.

За отставку всемогущего Устинова Дума проголосовала в три минуты, быстрее, чем во времена французской революции Болото голосовало за казнь своих недавних кумиров. Его заместителей собрали в один мешок, как кутят, да и выкинули – одним росчерком пера. Конечно, одни всплывут в МВД, другие в Минюсте. И все же судьба уволенных соучастников власти незавидная.

Ведь все, кто стал жертвой власти, вправе рассчитывать на сочувствие. Даже Березовский, превратившись в изгнанника, получает скидку. Но никто не посочувствует ни шепелям, ни ягодам. Никто не защитит таких людей ни от врагов, которых они породили достаточно, ни от охотников до чужого имущества, внезапно оставшегося без высокопоставленной «крыши».