Даниил Хармс и ингушские милиционеры
Все-таки есть в России вещи, которые мог бы придумать только Даниил Хармс. Или, к примеру, Сэмюэл Беккет.
В воскресенье в Ингушетии состоялся митинг милиционеров. Собрались милиционеры по поводу уважительному. Как известно, в Ингушетии время от времени пропадают люди. Власти отрицают, что люди пропадают, и, что еще интереснее, родичи тоже обычно отрицают, что у них кто-то пропал. На многие семьи едва ли найдется один человек, который расскажет, как ему предлагали выкупить живого родственника за двадцать тысяч долларов или труп за десять тысяч, причем обычно этот рассказывающий либо потом берет свои слова обратно, либо категорически отказывается подтвердить публично то, о чем говорил знакомым в частных беседах.
Процесс пропадания людей (которые не пропадают) называется спецоперацией, и вот за эти спецоперации милиционерам полагаются «чрезвычайные». И вот эти «чрезвычайные» милиционерам и перестали выплачивать, в связи с чем милиционеры собрались на митинг.
С «чрезвычайными» и в самом деле беда. Если мои источники правильны, то на «чрезвычайные» в мирной республике Ингушетия было ассигновано центром 5 млрд руб., после чего списки лиц, получавших «чрезвычайные», стали составляться каким-то удивительным образом. Мне описывали, каким образом составлялись эти списки, и называли лиц, причастных к афере; лица, с учетом размаха истории, были не лейтенантами и не майорами. Скажем так, очень высокие мне назывались лица.
Трудно сказать, подло клеветали на этих лиц или нет, а только настоящие участники спецопераций (которых, как известно, в мирной Ингушетии не проводится), стали подавать в суды, а заодно вместе с ними в суды стали подавать ненастоящие участники спецопераций, договариваясь с судьей за известный процент.
В итоге Москва, обалдевшая от количества решений и размеров выплат, просто прекратила платежи. Размах скандала косвенно подтвердил глава МВД Ингушетии Беслан Хамхоев, который сказал митингующим милиционерам, что выплат не будет, пока Москва не разберется, кто на самом деле участвовал в спецоперациях, а кто нет, и что по фактам мошенничества при предъявлении требований о взыскании "чрезвычайных" возбуждено 87 уголовных дел, по которым фигурирует сумма свыше одного миллиарда рублей.
Надо сказать, что Москве будет сложно разобраться, кто участвовал в спецоперации, а кто нет, потому что вы представляете себе ингушского милиционера, который в Москве клянется и доказывает, что вот же, участвовал, и ногти вырывал, и током бил, а тут же с другой стороны вызывают сам объект спецоперации, которого давным-давно выпустили, и объект, глядя в глаза, говорит, что никто его не похищал и тем более за деньги не отпускал, а что у него до сих пор зубов нет, так это он о дверной косяк ударился. Как в таких условиях выяснить, кто мошенник, а кто нет, и как законно удостоверить свое право на «чрезвычайные», не рискуя одновременно огрести кровную месть от родственников того, за кого «чрезвычайные» получаешь, – это к Беккету. Или Хармсу.
Я сейчас не берусь установить, кто из пропавших в Ингушетии является боевиком, а кто нет. Этого, собственно, не может установить никто, особенно в ситуации, когда все отказываются жаловаться. Я знаю, пожалуй, только один случай, когда родственники до конца настаивали на том, что человека украли органы. Это случай некоего Медова, которого везли в багажнике машины из Ингушетии в Ханкалу. На блокпосте ему каким-то чудом удалось сорвать со рта кляп, а дальше он и вовсе начал стучать ногами в багажник. Постовые услышали крик, Медов вывалился наружу и стал кричать, что его пытали на предмет участия в покушении на Зязикова и везут в Ханкалу убивать. Поднялся шум, Медова отвезли обратно в Назрань, возле здания, где его держали, собрались родственники, потом Медова забрали в ФСБ, и он все равно пропал.
В других случаях отступали почти всегда. Наиболее показателен случай Рашида Оздоева, сотрудника прокуратуры. Насколько мне известно, его задержали, когда он ехал в машине вместе с неким Цечоевым, на тот момент – ни много, ни мало амиром Ингушетии. С Цечоевым понятно, что случилось, а Оздоев пропал. Его отец, известный судья, поднял шум. После этого пропал и второй сын Оздоевых, работавший в ФСБ. После этого отец поднял еще больший шум. Второй сын нашелся (то ли его спрятали сами родичи, то ли еще что-то), отец получил высокую должность в администрации президента Зязикова и теперь не отзывается о президенте иначе, как в превосходных тонах. Во всем обвиняет исключительно бывшего начальника УФСБ по Ингушетии Сергея Корякова, который был потом переведен в Иркутск и оказался в числе жертв недавней страшной аварии А-310.
Защищать я г-на Корякова не буду, но, судя по размеру претензий на «чрезвычайные» - одних только мошенников насчитали на миллиард рублей! - перевод г-на Корякова в Иркутск не особенно сказался на размахе спецопераций.
Словом, боевики ли это, пропавшие или нет, судить не могу, но скажу, что торговцы трупами - это не та инстанция, которая способна отличить боевика от небоевика. Боюсь, что если просто выйти на улицы Назрани и начать хватать людей, то значительное количество их окажется врагами ментов и федералов. Боюсь, однако, что произвол, творимый над родовым обществом, не может уменьшить количества террористов, но легко его увеличивает.
То, что люди не жалуются, гораздо опасней, чем если бы они жаловались. Если родственники пропавшего жалуются - это значит, что они верят в закон и российское государство. Если родичи понимают, что жаловаться бесполезно, они не жалуются. Они мстят.
Произвол обыкновенно приводит к несправедливости, а абсолютный произвол приводит к абсолютной несправедливости; правило это действовало при всех людоедских режимах, будь то монголы, складывающие пирамиды из отрезанных голов, инквизиторы, устраивающие охоту на ведьм, или сотрудники НКВД, выполняющие план по «врагам народа».
Однако и здесь мы умудрились внести в это банальное правило неповторимый, присущий только Кремлю-2006, колорит. Представьте, в самом деле, монголов, инквизиторов или чекистов, собравшихся на митинг по поводу того, что им недоплатили левых пыточных…
Стоит также напомнить, что этот митинг тружеников закона произошел через шесть дней после того, как в село Экажево в недостроенный дом всем известного связного Умарова ночью въехали два КАМАЗа и три легковушки, и находившиеся при них люди в камуфляже и с оружием стали на глазах соседей перегружать из одного КАМАЗа в другой НУРСы (только неразорвавшихся нашли 150 штук), и десятки гранатометов с выстрелами к ним (не какие-нибудь там «мухи», попадались новейшие РПГ-27). Соседи, кстати, и не подумали сообщить в милицию - что свидетельствует об их к милиции отношении; а КАМАЗы в наводненной войсками Ингушетии беспрепятственно проехали через все посты - что свидетельствует об отношении милиции к своим обязанностям.
Так вот, если бы не счастливая случайность, подарившая владикавказскому моргу труп Басаева, нашпигованный кусками грузовика и резаной проволокой-катанкой, вышеуказанный КАМАЗ доехал бы, вероятно, до здания МВД Ингушетии и большая часть принявших участие в митинге не пришла бы на него по объективным причинам.
Все-таки Беккет написал не ту пьесу…
