Камиль Демулен и шейх Насралла

В ливанской деревне Кана в результате израильской бомбардировки под руинами дома погибли 60 мирных жителей, из них большая часть – дети. Понять, что именно произошло, довольно трудно: версии израильтян и «Хезболлы» расходятся, как и подобает двум воюющим сторонам, когда каждая привирает по долгу службы.
Ясно лишь, что в деревне, где безраздельно правила «Хезболла», в жилых домах хранились боеприпасы, что жители проигнорировали предупреждение израильтян о том, что деревню будут бомбить и что все, кто не уйдет, будут приравнены к террористам. Проигнорировали даже не потому, что деться им некуда и все они – заложники «Хезболлы», а потому, что они и есть «Хезболла». Они, или их отцы, или их дядья.

Израиль говорит, что борется не с Ливаном, а с террористами.
Россия говорит, что борется не с чеченцами, а с террористами.
Я бы хотела понять новое значение, которое в этом – новом —мире имеет слово «терроризм».

Слово «террор» для обозначения политического явления появилось впервые в 1792-м году и значило совсем другое, нежели сейчас: употреблялось оно в положительном смысле, как самоназвание – священный террор революции против ее врагов. Марат требовал «260 тысяч голов», и комиссар Жюльен де Пари доносил из Жиронды, что «свобода должна иметь ложе из трупов».
Гильотина работала бесперебойно, и никакой шариатский суд талибов не дотягивал тогда до революционного трибунала под председательством г-на Фукье-Тенвиля. Милейший Фукье-Тенвиль имел привычку с утра сообщать парижскому палачу, сколько телег следует нанять для казни тех, чье дело будет заслушано только днем. Проблема состояла в том, что две имевшиеся в распоряжении палача повозки вмещали всего восемь человек, а казнили нередко 50-60. Так Фукье-Тенвиль и объяснил на собственном процессе, когда его спросили, откуда суду было заранее известно число казненных. «Телег не хватало», — сказал он.

Снова слово «террорист» всплыло уже во второй половине 19-го века. На этот раз террористы представляли не победившую революцию, а революцию, которая только намеревалась победить, но самоназвание по-прежнему было почетным: Савинков с гордостью именовал себя «террористом». Понять, что хотели тогдашние террористы, было трудно им самим, а публике зачастую и вообще невозможно. Порою кажется, что Санто Казерио, убийца президента Карно, или Гаврила Принцип, застреливший эрцгерцога Фердинанда, в иную эпоху были б просто безобидными городскими сумасшедшими.

Тем не менее, не только они гордо называли себя «террористами», но и публика ими как террористами восхищалась. Происходило это от одной важной подробности: тогдашний террорист, будь он русский эсер или французский анархист, имел привычку стрелять в царей, губернаторов и президентов, то есть в тех, кто принимал решения. Привычек оставлять бомбы на переполненных вокзалах он не имел. Обыватель не был намеренной жертвой террориста, хотя нередко и погибал заодно.

Испортилось слово «террор» после Октябрьской революции, когда Ленин, во исполнение собственных же писаний, заменил «индивидуальный террор эсэров» террором массовым. Воспевать Лубянку и Вышинского ни у кого не было сил.

«Красные бригады» в Италии 70-х сами себя «террористами» уже не называли. Зато и в выборе целей не стеснялись и, взрывая самолет над Атлантикой, спокойно объясняли, что все, дескать, кто летел в самолете, были виноваты: откуда у честного человека деньги на авиабилет? Мир такой логики не понял: он был готов сочувствовать даже убийцам Александра II, одиночкам, бросившим вызов власти, но вот одиночкам, присвоившим себе право убивать кого угодно, сочувствовать было трудно.

Впрочем, у Марата, российских эсеров и «красных бригад» оставалась одна общая черта: все эти террористы были индивидуумами. Они сами, по собственному решению, выбирали себе судьбу.
Если вы внимательно посмотрите на тех, кого мы называем «террористами» сейчас, то вы увидите, что они просто не имеют к ним отношения – к тем, кто самостоятельно выбирал.

Впервые новый тип терроризма продемонстрировала Организация освобождения Палестины. Отличие ООП от «красных бригад» было не в том, что у нее была куча денег (советских), десятки тысяч боевиков и даже установки залпового огня «Град», с которых она обстреливала в 1982 году север Израиля с территории Ливана.

Отличие ООП было в том, что девяносто процентов ее боевиков не были люди, самостоятельно принявшие решение стать террористами: у них просто не было иного пути. Люди эти выросли в лагерях беженцев – по сути дела, специально сконструированных рассадниках терроризма. В лагерях, где Арафат и его подручные строго следили, чтобы у взрослого мужчины не было ни работы, ни образования, ни возможности вырваться и уехать — ничего, кроме автомата и денег, которые он получит от Арафата за использование этого автомата против врагов палестинцев.

Не всегда врагами были израильтяне. ООП сначала пыталась взять власть в Иордании, откуда была выгнана после двух покушений на короля Хусейна и последовавшей затем взаимной резни. Потом в Ливане, где ее боевики успешно резали христиан-фалангистов, но столкнулись с ответной резней сирийцев, тоже на Ливан претендовавших.
Но чаще всего механизм действия был простой. Взять деньги от Евросоюза (миллиард долларов в год), тыча пальцем в нищету и босоногих детей, три четверти денег положить на собственные счета в Швейцарии, а остальные раздать шахидам. Если жрать нечего, но есть десять детей и один из них стал шахидом – это тридцать тысяч долларов. Половина детей стали шахидами — уже обеспеченная старость.

Механизм превращения собственного народа в живой щит только один раз дал сбой, на выборах 2005 года, когда арафатовский ФАТХ за всем надоевшую коррупцию и жадность прокатили и избрали ХАМАС, который делал все то же самое, только денег у него было втрое меньше и почти все они раздавались народу. В принципе Ясир Арафат или Халед Машаль не очень отличаются от предводителя норманнов, который грабил Нейстрию и Аквитанию и полученное добро раздавал на пирах друзьям, чтобы иметь людей, которые награбят для него еще больше. В чем-то викинги и ХАМАС очень похожи.

То же самое – «Хезболла». Можно сколько угодно говорить о том, что эта организация является террористической, что ракетные установки размещены в жилых домах, что при этом мирные жители фактически становятся заложниками, собственными телами защищающими террористов. (Фокус этот впервые был опробован ООП в Сабре и Шатиле, бывших христианских кварталах Бейрута, сплошь заселенных потом палестинцами, со взрывчаткой и бункерами прямо в жилых домах, и повторен Басаевым, который в Буденновске выставлял больных в окна.) Это все правда: однако все знают, чем кончились Сабра и Шатила. Печальная закономерность такова, что когда вы воюете с целым народом, то пока люди у себя в селе живые — все они террористы или, по крайней мере, укрыватели террористов, а когда мертвые – так сразу все мирные жители.

Как-то в чеченском селе Нурадилово, что в Хасавюртовском районе, глава администрации жаловался мне на последнюю спецоперацию: пришли, мол, в мирное село 350 человек, снесли бэтээром угол школы, детям кричали «вас, чеченов, убить надо», ограбили магазин, а того человека, которого пришли брать, упустили. Он ушел, убив одного, ранив другого. Кстати, он в селе был, потому что глава администрации вел переговоры о его амнистии.

Все правда: менты вели себя по-свински. Но правда и то, что если бы ментов приехало двое, то они бы пропали прямо посереди мирного Нурадилово и все бы только разводили руками: что? Какие менты? Не приезжал никто, все село подтвердит…

Я уже писала как-то, что состояние современной техники таково, что военная операция не может уничтожить террористов: если отряд мал, то он не способен обнаружить всех террористов, если отряд велик, он представляет из себя идеальную мишень.
Но и состояние современного общества таково, что террористов из «Хезболлы» или чеченских сепаратистов уничтожить нельзя, потому что уничтожать приходится не человека, а народ. В средневековом обществе такие проблемы решались легко. Пришли, например, на Ближний Восток монголы и вырезали всю общину мусульман-исмаилитов, пугавшую и халифов, и христиан под страшным именем «гашишинов» — тоже была вполне себе «Хезболла». Но в современном мире никто не может позволить себе поступать, как монголы, разве что Саддам Хусейн, устроивший примерно то же самое с курдскими повстанцами. Так за то Саддама и судят.

Можно сколько угодно называть кавказских ваххабитов или сторонников «Хезболлы» «террористами», упорно пытаясь приравнять их к единичным преступникам. Но проблема в том, что военные меры, принимаемые против них современным обществом, бессильны. Если вы вырезаете их сплошь, вы сами становитесь террористами. Если вы наносите выборочные удары, вы только демонстрируете свое бессилие и умножаете число врагов. Когда он убивал вас – он был террористом, а как только его убили вы, так он мирный житель и все двести его родичей хотят отомстить за его смерть.

Россия вступила в войну на Кавказе, потому что Чечня ей не подчинялась. Россия дралась плохо, и единственным реальным результатом войны стала стремительная чеченизация Кавказа.
Израиль вступил в войну потому, что у него не было выбора. Израиль дерется хорошо, однако пока единственный результат войны — стремительная хезболлизация Ливана.
Что называется, куда ни кинь…